Новая Каледония (округ, Британская Северная Америка)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Но́вая Каледо́ния (англ. New Caledonia) — существовавший в XIX веке торгово-закупочный округ Компании Гудзонова залива, территориально примерно соответствующий материковой части современной канадской провинции Британская Колумбия.

Экспедиции Джеймса Кука и Джорджа Ванкувера, а также уступки, сделанные Испанской империей в 1794 году, заложили основы британских притязаний на тихоокеанское побережье Северной Америки к северу от Калифорнии. Притязания на внутриконтенинтальные территории базировались на экспедициях Джона Финлея, Александра Маккензи, Саймона Фрейзера, Сэмюэла Блэка и Дэвида Томпсона, а также на сетях торговых постов, созданных Северо-Западной компанией и Компанией Гудзонова залива. В отличие от лежащей к северу и востоку от этих территорий Земли Руперта, земли западнее Скалистых гор не были концессионными территориями, а были просто землями, на которых Северо-Западная компания (а впоследствии — Компания Гудзонова залива) имела монополию на торговлю с индейцами.

В 1815 году все операции Северо-Западной компании к западу от Скалистых гор были разделены между двумя округами: Новая Каледония на севере, в глубине континента, и Колумбия — на юге, с выходом к Тихому океану. С этого же времени Новая Каледония стала получать основную часть своих ежегодных грузов по морю через Колумбию, а не по суше из Монреаля. Считается, что название «Новая Каледония» этому региону дал Саймон Фрейзер, которому местные леса и холмы напомнили Северо-Шотландское нагорье.

Изначально под «Новой Каледонией» понимался бассейн рек Пис, Стьюарт и Балкли. Затем это понятие расширили до региона, с востока ограниченного Скалистыми горами, на севере — рекой Финлей, на юге — плато Карибу либо бассейном реки Томпсон.

После того, как в 1846 году был подписан Орегонский договор, установивший границу между США и Британской Северной Америкой в районе между Скалистыми горами и Тихим океаном, округ Колумбия перестал существовать, так как его зона операций отошла Соединённым Штатам, а южной границей округа Новая Каледония стала 49-я параллель. В 1849 году на острове Ванкувер была организована колония Ванкувер, однако материковая часть не вошла в её состав и осталась в распоряжении Компании Гудзонова залива. Исполнительный директор Компании в этом регионе — Джеймс Дуглас — одновременно стал губернатором Ванкувера.

В 1857 году среди американских и британских поселенцев распространились слухи об обнаружении залежей золота на реке Томпсон. В течение ночи от 10 до 20 тысяч человек прибыло в район Йейла, положив начало золотой лихорадке на реке Фрейзер. Губернатор Дуглас и Министерство по делам колоний неожиданно столкнулись с необходимостью распространить британскую власть на очень большое количество чуждого населения. Чтобы сделать это, Дуглас, не имевший никакой административной власти над Новой Каледонией, послал канонерку в устье реки Фрейзер и стал брать налоговые сборы со старателей, пытавшихся пройти вверх по течению. Чтобы легализовать юрисдикцию Дугласа и пресечь возможные претензии Компании Гудзонова залива на природные богатства материка, 2 августа 1858 года Британский парламент преобразовал округ в коронную колонию Британская Колумбия.



См. также

Напишите отзыв о статье "Новая Каледония (округ, Британская Северная Америка)"

Ссылки

  • Mackie Richard Somerset. Trading Beyond the Mountains: The British Fur Trade on the Pacific 1793-1843. — Vancouver: University of British Columbia (UBC) Press, 1997. — ISBN 0-7748-0613-3.
  • [www.thecanadianencyclopedia.com/index.cfm?PgNm=TCE&Params=F1ARTF0005698 New Caledonia]

Отрывок, характеризующий Новая Каледония (округ, Британская Северная Америка)

«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.


Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.