Новая Швеция

Новая Швеция
швед. Nya Sverige
Шведская колония
← 1638 — 1655 →
Флаг
Карта Новой Швеции
Столица	Форт Кристина
Язык(и)	Шведский, Финский
Форма правления	Колониализм

К:Появились в 1638 годуК:Исчезли в 1655 году

Новая Швеция (швед. Nya Sverige) — шведская колония на берегах реки Делавэр на территории современных североамериканских штатов Делавэр, Нью-Джерси и Пенсильвания. Существовала с 1638 по 1655 год, а позднее перешла под контроль Нидерландов. Столицей колонии был форт Кристина (современный город Уилмингтон, штат Делавэр).

История

В 1637 году была основана Новая шведская компания, в числе акционеров которой помимо шведов были немцы и голландцы. Сферой деятельности компании должны были стать поставки пушнины и табака из Северной Америки.

Основание

В конце 1637 года компания организовала свою первую экспедицию в Новый Свет. В её подготовке участвовал один из управляющих Голландской Вест-Индской компании Самюэл Бломмарт, который пригласил на должность начальника экспедиции Петера Минуита — бывшего генерального директора колонии Новые Нидерланды. На кораблях «Кальмар Нюккель» и «Фогель Грип» 29 марта 1638 года, под руководством адмирала Класа Флеминга, экспедиция достигла устья реки Делавэр. Здесь, на месте современного Уилмингтона был основан форт Кристина, названный в честь королевы Кристины, который позже стал административным центром шведской колонии.

Управление

Петер Минуит стал первым управляющим колонии. Поскольку на земли к востоку от реки Делавэр претендовали Нидерланды, свои поселения он основал на западном берегу. Минуит также заключил договор с вождями местных индейских племён, который должен был стать ещё одним аргументом в возможном территориальном споре с Голландией. Протест властей Новых Нидерландов по поводу шведской высадки Минуит проигнорировал. В июне 1638 он поручил руководство колонией Монсу Нильссону Клингу, а сам отплыл в Швецию. Минуит планировал взять в Вест-Индии груз табака и перевезти его в Европу, чтобы окупить путешествие, но на Сент-Китс он умер.

Население

Со временем население колонии выросло до десяти фортов с населением 600 человек, среди которых были шведы и финны, а также голландцы и немцы на шведской службе. Несмотря на быстрый рост колонии за 17 лет, её население к 1655 году почти в сто раз уступало населению английских и голландских колоний вместе взятых (свыше 60 тыс. чел). Неудивительно что войско голландцев, направленное для ликвидации Новой Швеции превышало всё её вместе взятое население. В немалой степени это объяснялось малонаселённостью самой Швеции, где в начале ХVII века проживало по оценкам всего 1,25 млн чел., из них около 0,8 млн собственно шведов. При этом из-за тяжёлых условий жизни и труда в колонии, большую часть поселенцев Новой Швеции, особенно в конце её существования составили не шведы, а безземельные финны, особенно так называемые лесные финны из подчинённых шведами балтийских территорий. Когда последний шведский корабль «Меркурий» прибыл в колонию в 1655 году, финны составляли 87 % его пассажиров (92 из 106 человек). Своего расцвета Новая Швеция достигла при управляющем Юхане Принце (1643—1653). Колония разрослась на север, ряд фортов появились и на восточном берегу реки Делавэр. Началось выращивание табака. В 1644 году Новая Швеция поддержала индейское племя саскуеханнок в победоносной войне против английской колонии Мэриленд.

Из-за преимущественно финского населения, языковая эволюция колонии была одной из самых сложных на североамериканском континенте. Финны поначалу переходили на официальный шведский язык, затем в середине века на нидерландский и, наконец, к концу века освоили английский.

Конфликты и ликвидация

Серьёзных конфликтов с Новой Голландией почти всё время существования колонии не было. Хотя она и продолжала претендовать на занятые шведами земли, Нидерланды не хотели портить отношения со Швецией территориальными спорами.

В 1651 году голландцы построили в устье Делавэра в непосредственной близости шведских поселений форт Казимир. В мае 1654 новый управляющий колонии Юхан Рисинг атаковал форт, и тот сдался без боя. В ответ на это в сентябре 1655 года генеральный директор Новой Голландии Петер Стэйвесант отправил против Новой Швеции 317 солдат на 7 кораблях и отбил форт Казимир. Через две недели Рисинг капитулировал и передал все права на управление колонией Нидерландам. Шведским колонистам предоставлялась широкая автономия, сохранявшаяся и после захвата Новой Голландии Англией в 1664 году. Ликвидирована она была лишь в 1681 году, когда бывшие земли Новой Швеции вместе с рядом других были переданы Уильяму Пенну и им была основана Пенсильвания.

См. также

• Шведская колонизация Америки

Литература

• Odhner C.T. Kolonien Nya Sveriges grundläggning 1637—1642 // Historisk bibliotek. — D. 3 — Stockholm, 1877.
• [books.google.ru/books?id=_1nnksAHeiMC&pg=PA171&dq=New+Sweden&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwis-bOylIXQAhWCKywKHT5xCpwQ6AEILjAC#v=onepage&q&f=false| New Sweden in America]. Newark: University of Delaware Press, 1995.

Ссылки

• [www.colonialswedes.org/History/History.html Краткая история Новой Швеции] на сайте [www.colonialswedes.org/ The Swedish Colonial Society] (англ.)
• [www.coins.keepbank.ru/thesaurus/kalmar.html Кальмар Нюкель]

Отрывок, характеризующий Новая Швеция

В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.