Новая пинакотека

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Координаты: 48°08′59″ с. ш. 11°34′16″ в. д. / 48.14972° с. ш. 11.57111° в. д. / 48.14972; 11.57111 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=48.14972&mlon=11.57111&zoom=16 (O)] (Я)
Новая пинакотека
Дата основания 1853
Местонахождение Мюнхен
Сайт [www.pinakothek.de/neue-pinakothek www.pinakothek.de/neue-pinakothek]
К:Музеи, основанные в 1853 году

Новая пинакотека (нем. Neue Pinakothek) — картинная галерея в Мюнхене. В ней представлены произведения живописи и скульптуры мастеров XIX — начала XX вв. Напротив Новой пинакотеки находится Старая пинакотека с работами мастеров от Средневековья до середины XVIII столетия. В третьей пинакотеке Мюнхена — Пинакотеке Современности — представлено искусство XX и XXI веков.





История

Галерея была основана в 1853 г. баварским королём Людвигом I, который хотел сделать свою частную коллекцию современного искусства доступной для общественности, разместив её в Старой и Новой пинакотеках. Новая пинакотека таким образом является первым «собранием современного искусства» в мире. Установленная на рубеже веков граница между старым и новым искусством стала определяющей для немецких картинных галерей.

В соответствии с художественными предпочтениями Людвига I изначально большую часть экспозиции составляли работы мюнхенской школы живописи и немецких романтиков. Особое внимание уделялось южно-немецким художникам и художественным школам. Однако возводя музей, Людвиг удовлетворял и свои династические амбиции, выставив в главном зале Новой пинакотеки героизированные пейзажи Греции кисти Карла Ротмана, где правил сын Людвига Отто I Греческий. После смерти Людвига коллекция прирастала новыми известными картинами, но ситуация с отбором экспонатов менялась в Мюнхене очень медленно.

Положение изменилось лишь в 1909 г., когда последовали так называемые «пожертвования Чуди», названные так по имени генерального директора мюнхенского Государственного собрания живописи Гуго фон Чуди (нем. Hugo von Tschudi), который уделял большое внимание не пользовавшимся в то время почётом современным французским художникам. Благодаря ему в Новой пинакотеке появилась впечатляющая коллекция импрессионистов. Однако в 1938 г. «Автопортрет» Ван Гога был отнесён к дегенеративному искусству, конфискован и годом позже продан.

Коллекция Новой пинакотеки пополняется и в настоящее время благодаря добровольным пожертвованиям и приобретениям и является одной из наиболее крупных экспозиций искусства конца XVIII—XIX вв.

Здание

Забраковав несколько мест для возведения здания новой галереи, Людвиг I приказал построить Новую пинакотеку напротив Старой пинакотеки. Проект был создан Фридрихом фон Гертнером и Августом фон Фойтом. Во время Второй мировой войны здание Новой пинакотеки было полностью разрушено и вскорости снесено. Экспозиция Новой пинакотеки разместилась в Доме искусства.

Лишь в 1981 году открылось постмодернистское здание по проекту архитектора барона Александра фон Бранки. Несмотря на то, что облицованное песчаником здание с эркерами, аварийными лестницами и полуциркульными арками окон было принято неоднозначно, его великолепные залы с верхним освещением получили всеобщее одобрение. В западном крыле здания Новой пинакотеки разместился Институт Дёрнера.

Собрания Новой пинакотеки

Из своих фондов, состоящих из более чем 3000 картин и 300 скульптур, в постоянной экспозиции Новой пинакотеки представлено более 400 произведений искусства.

Искусство второй половины XVIII века

В коллекцию в частности входят работы Антона Графа («Генрих XIII» 1775), Франсиско Гойя («Загородная прогулка» 1776), Ангелики Кауфманн («Автопортрет» 1784), Жак Луи Давида «Портрет Анны Марии Луизы Телюссон де Сорси» 1790), Иоганна Генриха Фюсли («Сатана и смерть, резделённые грехом» 1792—1802), Иоганна Фридриха Августа Тишбейна («Николя Шатлен в саду» 1791).

Английская живопись второй половины XVIII века начала XIX века

В Новой пинакотеке представлены почти все значимые художники Англии XVIII-начала XIX вв.: Томас Гейнсборо , Уильям Хогарт, Джордж Стаббс, Джошуа Рейнольдс, Томас Лоуренс, Джордж Ромни, Ричард Уилсон, Генри Реборн, Дэйвид Уилки, Джон Констебл и Уильям Тёрнер.

Немецкие римляне: классицисты и назарейцы

В музее представлены Якоб Филипп Гаккерт, Йозеф Антон Кох, Людвиг Рихтер, Фридрих Овербек, Фридрих Вильгельм фон Шадов, Генрих Мария фон Гесс и Петер фон Корнелиус.

Немецкие романтики

Каспар Давид Фридрих, Иоганн Христиан Даль, Карл Фридрих Шинкель, Карл Блехен и др.

Бидермайер

представлен в частности работами Доменико Квальо, Франца Ксавьера Винтерхальтера, Фердинанда Георга Вальдмюллера, Морица фон Швинда и Карла Шпицвега.

Французские реалисты и романтики

Теодор Жерико, Эжен Делакруа, Жан-Франсуа Милле, Онорэ Домье, Гюстав Курбе и др.

Историческая и жанровая живопись

представлена произведениями Вильгельма фон Каульбаха, Карла Теодора фон Пилоти, Франца фон Дефреггера и Ганса Макарта.

Живопись немецких художников, работавших в Риме (конец XVIII — начало XIX вв.)

Арнольда Бёклина, Ансельма Фейербаха и Ганса Томы.

Немецкий реализм

Вильгельм Лейбль, Франц фон Ленбах, Август Зейдель и Адольф Менцель.

Немецкие импрессионисты

в частности, Макс Либерман, Ловис Коринт, Фриц фон Уде, Мария Слафона и Макс Слефогт.

Французские импрессионисты

представлены произведениями Пьер-Огюста Ренуара, Эдуара Мане, Клода Моне, Поля Сезанна, Поля Гогена, Камиля Писсарро, Эдгара Дега, Альфреда Сислея, Жоржа-Пьера Сёра и Винсента ван Гога.

Символизм, югендстиль и живопись начала XX в.

представлены в частности работами Густава Климта, Джованни Сегантини, Фернана Кнопфа, Поля Синьяка, Мориса Дени, Анри Тулуз-Лотрека, Джеймса Энсора, Фердинанда Ходлера, Франца фон Штука, Эдуара Вюйара, Эдварда Мунка, Пьера Боннара и Эгона Шиле. Картины XX в. находятся в экспозиции Пинакотека современности.

Скульптура в Новой пинакотеке

В экспозиции музея находятся скульптуры XIX и начала XX вв., в частности Бертеля Торвальдсена («Адонис» 1802—1832), Антонио Кановы («Статуя Париса» 1807—1816), Рудольфа Шадова, Огюста Родена, Макса Клингера, Аристида Майоля и Пабло Пикассо.

Напишите отзыв о статье "Новая пинакотека"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Новая пинакотека

Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.