Новейшая история Египта
Поделись знанием:
Правители Египта с 1805 года
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.
На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
 |
Эту статью следует викифицировать. Пожалуйста, оформите её согласно правилам оформления статей.
|
|
| Звёздочкой (*) даны ссылки на статьи по хронологии соответствующих периодов |
| редактировать |
Новейшая история Египта — история Египта с 1914 по настоящее время.
Содержание
Протекторат Великобритании
- 1914—1922 — Египетский султанат де-юре протекторат Великобритании.
- 5 ноября 1914 года — оккупационные британские войска свергли хедива Египта и Судана Аббаса Хильми II. Вновь созданный Египетский султанат был объявлен британским протекторатом.
- 19 декабря 1914 года — дядя последнего хедива Хусейн Камиль был объявлен султаном Египта и Судана.
- С марта по апрель 1919 года — массовые демонстрации и забастовки по всему Египту, ненасильственные акции гражданского неповиновения в поддержку политических лидеров либерально-националистической партии «Вафд».
8 марта 1919 года, после ареста лидера египетских националистов Саада Заглула и его сподвижников и их высылки на Мальту, началась революция. Несколько недель подряд, вплоть до апреля, состоялись забастовки и демонстрации по всему Египту, в которых участвовали студенты, служащие, торговцы, крестьяне, рабочие и религиозные деятели. Эти выступления перевернули нормальную жизнь в стране. В акциях протеста участвовали как мужчины, так и женщины. Произошло также сближение мусульман и христиан во имя общей цели[1]. Несмотря на ненасильственные методы египтян, солдаты АНЗАК несколько раз открывали по ним огонь[2]. Выступления в сельских районах были особенно агрессивными. Они сопровождались атаками на британские военные установки, постройки и на самих британцев. Под столь сильным давлением Лондон был вынужден 22 февраля 1922 года в одностороннем порядке признать независимость Египта.
Королевство Египет
- 28 февраля 1922 года Великобритания в одностороннем порядке формально признала независимость Египта. Государство провозглашается королевством. Султан Египта и Судана (с 1917 года) Фуад I становится королём Египта и Судана.
- 1922—1923 — Раскопки гробницы Тутанхамона.
- 1923 — вводится конституция, предусматривающая деятельность парламента.
Правление Фуада было ознаменовано противостоянием с партией Вафд. В 1930 году пытаясь упрочить королевскую власть, Фуад I отменил конституцию 1923 года заменив её новой, в которой парламенту отводилась только консультативная роль, однако в связи с широким общественным протестом был вынужден вернуть прежнюю конституцию в 1935 году.
- 1936 — между Англией и Египтом была достигнута договорённость, согласно которой Египет становился полностью независимым государством, однако британские войска оставались в зоне канала ещё на 20 лет до 1956 года (в этом году договор должен был быть пересмотрен и мог быть продлён).
Король Фуад умер в 1936 году и его сын Фарук I унаследовал трон в возрасте шестнадцати лет. Встревоженные недавним вторжением Италии в Эфиопию, он подписал англо-египетский договор, требуя Великобританию вывести все войска из Египта, за исключением зоны Суэцкого канала (которая была эвакуирована в 1949 году).
- 1939—1945 — Египет во Второй мировой войне
- 22 марта 1945 года в Каире представители шести независимых арабских государств создали Лигу арабских государств.
- 1948 — Арабо-израильская война (1947—1949). Поражение Египта.
- 15 октября 1951 года — парламент Египта утвердил закон о расторжении англо-египетского договора 1936 года и англо-египетского соглашения 1899 года по Судану.
Египет и Объединённая Арабская Республика Г. А. Насера
В период после Второй мировой войны египетская история во многом определялась арабо-израильским конфликтом и процессами деколонизации в мире.
- 23 июля 1952 года организация радикально настроенных военных «Свободные офицеры», во главе которых стоял председатель исполкома этой организации подполковник Гамаль Абдель Насер, в результате военного переворота свергла короля Фарука I. Руководил путчистами Совет революционного командования Египта (9 офицеров, подполковники и майоры. В их числе, Гамаль Абдель Насер, Абдель Хаким Амер, Анвар Садат).
- 9 сентября 1952 года был издан закон об аграрной реформе. Крупные латифундии урезались до 84-126 га. Отчужденные земли передавались малоземельным и безземельным крестьянам.
- Египет после Июльской революции 1952 года признал право суданского народа на самоопределение.
- 18 июня 1953 года — в стране установлена республика. Первым президентом назначается глава правительства генерал-майор Мохаммед Нагиб. Насер стал заместителем премьер-министра.
- 18 апреля 1954 — 36-летний Гамаль Абдель Насер назначен премьер-министром.
- 26 октября 1954 — в Александрии совершено покушение на Г. А. Насера, которое было организовано членами ассоциации «Братья-мусульмане». Легальная политическая деятельность ассоциации прервалась на 30 лет, её активисты стали подвергаться систематическим преследованиям со стороны официальных властей.
- 14 ноября 1954 года первый президент Мохаммед Нагиб, стремившийся возродить парламент и политические партии, а также ограничить роль армии в политической жизни страны, был отстранен от власти и помещен под домашний арест. Фактическим руководителем страны стал Гамаль Абдель Насер в должности премьер-министра.
- В августе 1955 года суданский парламент принял решение об окончательном прекращении действия англо-египетского кондоминиума, и в том же году английские и египетские войска были выведены из Судана.
- В 1955 году произошла кардинальная перестройка судебной системы: были упразднены все мусульманские суды, их полномочия перешли к гражданским «национальным» судам; светское уголовное и светское гражданско-административное право получили приоритет над нормами шариата.
В области внешней политики страна взяла курс на защиту интересов арабской нации, потребовала вывода английских войск из зоны Суэцкого канала, отстаивала право палестинских арабов на собственное государство. Со второй половины 50-х Насер, не встретивший позитивной реакции со стороны США и Великобритании, стал обращаться за финансовой и моральной поддержкой к странам Восточной Европы и СССР.
- 16 января 1956 — Насер стал вторым президентом Египта.
- июнь 1956 — вывод британских войск из зоны Суэцкого канала.
- 23 июня 1956 года — Роспуск Совета революционного командования Египта.
- 26 июля 1956 год — национализация Суэцкого канала и Суэцкий кризис.
- Октябрь 1956 — март 1957 — военные действия Англии, Франции и Израиля в зоне Суэцкого канала и с последующей оккупацией Синайского полуострова Израилем.
- 1956—1960 — череда национализаций предприятий, находящихся на территории Египта, но контролирующихся иностранными гражданами или транснациональными корпорациями.
- 21 февраля в Египте и Сирии прошли референдумы об объединении Египта и Сирии в единое государство, а Насер был избран президентом Объединённой Арабской Республики / ОАР. Акт об объединении стран был подписан их президентами 22 февраля 1958 года.
- 1960—1970 — строительство Асуанского гидроузла при финансовом и техническом содействии СССР.
- июль 1961 — начало отчуждения собственности крупной буржуазии Египта в пользу государства, что означало ориентацию на социалистическую модель развития экономики. К 1965 в состав государственного сектора ОАР вошли около 90 % всех крупных предприятий, весь транспорт, внешняя торговля (импорт — 100 %, экспорт — 75 %).
- 28 сентября 1961 года офицеры сирийской армии захватили власть в Дамаске и объявили о выходе Сирии из ОАР. Несмотря на большую личную популярность Насера, Сирия вышла из ОАР из-за противоречий, вызванных претензиями Египта на ведущую роль. Объединённая Арабская Республика (Египет сохранил это официальное название по сентябрь 1971 года) стала унитарным государством.
- 5 — 10 июня 1967 года — Шестидневная война с Израилем. Израильская оккупация Синайского полуострова.
Арабская Республика Египет А. Садата и Х. Мубарака
- 28 сентября 1970 года скоропостижно умер Г. А. Насер и после фракционной борьбы в мае 1971 года в правящей партии Арабский социалистический союз (так называемая, Майская исправительная революция) ему унаследовал вице-президент Анвар Садат.
- 17 апреля 1971 года в одной из ливийских столиц — городе Бенгази египетским, сирийским и ливийским руководителями был подписан договор о создании Федерации Арабских Республик, однако о создании ФАР было объявлено лишь 2 августа 1971 года. В марте 1972 года во всех трёх странах создание ФАР получило одобрение на референдумах и с 1 января того же года федерация с едиными государственными флагом и гербом существовала официально.
- 25 мая 1971 года визит Н. В. Подгорного в Каир.
- 27 мая 1971 года — подписание после переговоров в республиканском дворце Кубба советско-египетского договора о дружбе и сотрудничестве.
- 1971 — принятие новой Конституции Египта и нового названия государства — Арабская Республика Египет. Начало отхода от социалистического пути.
- 17 — 27 июля 1972 года — вывод из Египта основной части двадцатитысячной группировки советских войск (находились в Египте с марта 1970 года). Советский Союз имел исключительное право пользования пятью египетскими морскими портами и восемью аэродромами, шесть из которых находились под полным контролем советских военных. Ограниченное число советских военных специалистов оставались в Египетских вооружённых силах и после вывода основной группировки.
- 1973 — Война Судного Дня (Война «Йом Кипур») с Израилем.
- 1974 — пересмотр итогов национализации времен Насера. Поворот к поощрению иностранных инвестиций и частно-конкурентных экономических отношений.
- 5 июня 1975 года — после двух войн открыт для судоходства Суэцкий канал.
- 1977 — пограничный конфликт с Ливией.
- Ноябрь 1977 — исторический визит Садата в Израиль, где он выступил перед Кнессетом в Иерусалиме, признав за еврейским государством, таким образом, право на существование. Тем самым, Египет — самая большая и сильная в военном отношении арабская страна — первой денонсировала провозглашённый в 1967 году в Хартумской резолюции принцип «трёх нет» — «нет» миру с Израилем, «нет» — признанию Израиля, «нет» — переговорам с Израилем. Этот беспрецедентный акт положил начало серьёзному мирному процессу.
- Сентябрь, 1978 — президент Египта Анвар Садат и премьер-министр Израиля Менахем Бегин собрались для ведения переговоров в Кэмп-Дэвиде — загородной резиденции президента США. В итоге этих переговоров были подписаны Кэмп-Дэвидские соглашения.
- 1979 — подписание мира с Израилем в обмен на Синайский полуостров. Изгнание Египта из Лиги арабских государств.
- Лето 1980 — попытка государственного переворота с целью свернуть мирные инициативы А. Садата.
- 6 октября 1981 года — убийство президента Анвара Садата религиозными фундаменталистами.
Видный общественный деятель Египта той эпохи Халед Мохи эд-Дин говорил, что, по его мнению, Садат, при всех его грехах, сделал «три важных вещи» — войной 1973 года создал ощущение реванша за войну 1967 года, восстановил многопартийную систему, пусть и «карманную», и достиг мира с Израилем.
- 14 октября 1981 года — приход к власти героя войн с Израилем, главного маршала авиации вице-президента Хосни Мубарака. Ввод в тот же день в стране режима чрезвычайного положения.
- 1984 год — Выборы в парламент. На всех выборах в 30-летнюю эпоху Мубарака побеждала (имела устойчивое парламентское большинство) правящая партия существующего режима — Национально-демократическая партия (Египет). Запрещённая с 1954 года организация Братья-мусульмане принимает участие в парламентских выборах в блоке с либеральной партией Новый Вафд и проводит в Народное собрание (парламент) 8 своих кандидатов.
- На выборах 1987 года Братья-мусульмане баллотировались уже в союзе с оппонентами «Нового Вафда» — Либерально-социалистической партией (ЛСП) и Социалистической партией труда (СПТ), объединившимися в «Исламский альянс». Кандидатам от «Братьев-мусульман» досталось 37 мест[3].
- 1989 — восстановление в Лиге арабских государств.
- В 1991 году Хосни Мубарак поддержал решение США провести военную операцию по освобождению оккупированного Ираком Кувейта, призвал сделать то же самое другие арабские государства и направил значительный египетский воинский контингент для участия в операции «Буря в пустыне».
- 1998 — начало реформ банковской системы: приватизация некоторых государственных банков, привлечение зарубежных инвестиций в банковскую сферу. Результатом реформ стали количественный и качественный рост банковской системы, превращение египетского фунта в конвертируемую валюту.
В 1990-х годах воинствующие исламские фундаменталисты пытались серией терактов против туристической индустрии и убийств политических деятелей дестабилизировать Египет, но в результате эффективной кампании силовых министерств страны к концу десятилетия их активность была сведена на нет. В период с 14 октября 1981 года по 1 июня 2012 года страна находилась под действием чрезвычайного положения, продлевавшегося несколько раз на различные сроки.
- 2005 год — На выборах в парламент Египта кандидаты от «Братьев-мусульман», участвовавшие в выборах как независимые, получили 88 мест (20 % состава парламента), составив наибольшую по численности оппозиционную правящей партии фракцию.
- Ноябрь 2010 года — Во время выборов, в связи с жёсткими мерами запугивания, предпринятыми властью, «Братья-мусульмане» получили гораздо меньший процент голосов, чем 5 лет назад. Это привело к уличным выступлениям и протестам со стороны мусульман-фундаменталистов[4].
Вместе с тем последние 10 лет правления президента Х. Мубарака темп ежегодного роста ВВП составлял от 17,5 % до 22 %, а в 1991 году составил даже 29 %. Однако аграрный сектор экономики скорее деградировал: средний класс египетского крестьянства, созданный земельными реформами 1950-х, обнищал, сами крестьяне продолжали оставаться малограмотными (или вовсе безграмотными), а страна вошла в список крупнейших импортеров продовольствия.
Арабская весна в Египте
К концу третьего десятилетия пребывания Хосни Мубарака на посту президента вокруг него сложилась напряженная атмосфера из-за
- слухов о готовящейся передаче поста президента сыну Гамалю Мубараку
- обвинений в коррупции членов семьи Мубарака и его ближайших соратников
- попустительства органам безопасности, систематически применявшим необоснованное насилие со ссылкой на закон о чрезвычайном положении
- значительного увеличения молодежной безработицы
Социально-политический кризис обострился осенью 2010 года, когда цены на импортируемую пшеницу выросли более чем на 50 %. Государственная система сдерживания цен на продовольствие не смогла достаточно эффективно смягчить этот ценовой удар, и несколько миллионов египтян с низкими доходами оказались на грани выживания.
- 11 февраля 2011 года под давлением оппозиции, вышедшей на улицы ещё в конце января, что привело к непрекращающимся массовым беспорядкам, Мубарак подал в отставку и передал власть Военному совету. Премьер Шафик временно сохранял свои полномочия вплоть до формирования нового правительства[5]. Военные приостановили действие конституции и распустили парламент[6]. Под влиянием продолжающихся акций протеста[7] военные пошли на ряд уступок: уже 3 марта премьер Шафик был вынужден подать в отставку (его сменил Эссам Шараф, бывший министр транспорта[8]), 15 марта распущена служба госбезопасности, которая считалась главной опорой режима Мубарака[9]. 19 марта прошел референдум по изменению конституции, которая ограничила власть президента (4 года вместо 6, запрет на 3 срок, отмена чрезвычайных полномочий)[10].
С 1 июня 2012 года в Египте прекратил действовать закон о чрезвычайном положении, который в течение 30 лет наделял службы безопасности страны почти безграничными полномочиями.
15 июня 2012 года Конституционный суд признал выборы в нижнюю палату египетского парламента (Народная Ассамблея) не соответствующими законодательству и прекратил её деятельность.
24 июня 2012 года на президентских выборах одержал победу кандидат-исламист Мохаммед Мурси. Руководство США поддержало нового президента[11].
22 ноября 2012 года Мохаммед Мурси подписал конституционную декларацию, которая лишает суды права распускать верхнюю палату парламента и Конституционную ассамблею, а также позволяет президенту страны издавать «любые декреты, направленные на защиту революции», которые не могут быть оспорены в суде. Действия Мурси вызвали негодование оппозиции, которая обвинила президента в узурпации власти и восстановлении диктатуры. 25 ноября во время проведение акции протеста против декларации в стычке между сторонниками и противниками погиб подросток, поддерживавший Мурси[12].
Переворот 3 июля 2013 года
3 июля 2013 года (около 23:00) в Египте произошел военный переворот, свергнувший Мурси и приведший к власти генерала Абду-л-Фаттаха Халила ас-Сиси (Главнокомандующий армией и Вооружёнными силами Египта, министр обороны)[13]
4 июля 2013 года Адли Мансур (председатель Высшего конституционного суда Египта) принес присягу в качестве временного президента Египта.
5 июля 2013 Адли Мансур подписал указ о роспуске Совета Шуры (верхняя палата парламента Египта). Парламентские выборы намечены на февраль 2014 года. Согласно Конституционной декларации, в связи с отсутствием в стране действующих законодательных органов власти временный президент Мансур наделил себя законодательной инициативой до избрания нового парламента, получив право издавать законы после консультаций с правительством.
9 июля 2013 Мохаммед эль-Барадеи (лауреат Нобелевской премии мира 2005) указом и. о. президента Адли Мансуром назначен на должность Вице-президента Египта. В этот же день новым премьером страны стал Хазем аль-Баблауи.
14 июля 2013 Генеральная прокуратура Египта временно заморозила счета 14 исламистских лидеров.
16 июля 2013 принесло присягу новое правительство Египта, сформированное после свержения президента Мохаммеда Мурси. Это правительство получило статус временного: ему предстоит работать до всеобщих выборов, предварительно намеченных на начало 2014 года. После этого в новый кабинет министров войдут уже люди, победившие на выборах.
14 августа 2013 года было введено чрезвычайное положение на один месяц в связи с большим числом жертв беспорядков, вспыхнувших в ходе операции по разгону протестных лагерей движения «Братья мусульмане» начатой 12 августа. Также 14 августа пост вице-президента покинул М. эль-Барадеи.
20 августа 2013 года по обвинению в подстрекательстве к беспорядкам был арестован лидер движения «Братья-мусульмане» Мухаммед Бади.
23 сентября 2013 года административный суд Каира постановил запретить деятельность движения «Братья-мусульмане» на территории Египта, закрыть его офисы и полностью конфисковать имущество организации. Запрет деятельности распространяется также на неправительственные организации, связанные с «Братьями-мусульманами».
Президентские выборы проходили с 26 по 28 мая 2014 года, и после завершения голосования, новостной портал «Аль-Яум ас-Сабиа», согласно полученным неофициальным данным избиркома после подсчета 100 % голосов, сообщил, что ас-Сиси получил 92,9 % (23 264 306 человек), а Хамдин Сабахи — 3 % (752 300)[14]. Количество недействительных бюллетеней превысило 1 млн (около 4,1 %). Явка составила свыше 25 млн человек. Инаугурация нового президента Египта состоится 7 или 8 июня[15]. Хамдин Сабахи признал своё поражение на выборах, выступая на пресс-конференции в Каире, заявив о «готовности принять любые итоги выборов, если они исходят от народа. Мы уважаем выбор народа и признаем своё поражение», усомнившись в верности результатов по явке избирателей[16].
Напишите отзыв о статье "Новейшая история Египта"
Примечания
- ↑ Jankowski, op cit.
- ↑ Michael Tyquin. [www.rusinsw.org.au/Papers/2010SU05.pdf Keeping the Peace — Egypt 1919]
- ↑ Алексей Кудрявцев, «Египетские исламисты: кто они?», Le Monde Diplomatique, русское издание, декабрь 2006, с.17
- ↑ [www.wienerzeitung.at/DesktopDefault.aspx?TabID=3856&Alias=wzo&cob=529715 Heftige Ausschreitungen in Ägypten] (нем.)
- ↑ [www.fontanka.ru/2011/02/13/036/ Руководить внутренней и внешней политикой Египта будет глава Высшего совета ВС]
- ↑ [www.fontanka.ru/2011/02/13/030/ Военные Египта отменили действие конституции и распустили парламент]
- ↑ [www.fontanka.ru/2011/02/25/119/ Египтяне снова собираются на площади Тахрир]
- ↑ [www.vesti.ru/doc.html?id=433030&cid=9 Вести. Ru: Премьер-министр Египта подал в отставку]
- ↑ [lenta.ru/news/2011/03/15/disband/ В Египте распустили службу госбезопасности]
- ↑ [www.rosbalt.ru/main/2011/03/19/830318.html В Египте подводят итоги референдума по изменению конституции]
- ↑ [www.bbc.co.uk/russian/international/2012/07/120714_clinton_meets_mursi_egypt.shtml Клинтон в Каире поддержала президента-исламиста]
- ↑ [lenta.ru/news/2012/11/26/promise/ Мурси объяснил расширение своих полномочий нуждами демократии]
- ↑ [www.ca-news.org/news:1072787/ В Египте произошел военный переворот, президент Мурси арестован]
- ↑ [itar-tass.com/mezhdunarodnaya-panorama/1223607 ИТАР-ТАСС: Международная панорама — На президентских выборах в Египте ас-Сиси набирает свыше 92 % голосов]
- ↑ [itar-tass.com/mezhdunarodnaya-panorama/1224991 ИТАР-ТАСС: Международная панорама — СМИ: экс-министр обороны Египта лидирует на президентских выборах с 92,9 % голосов]
- ↑ [itar-tass.com/mezhdunarodnaya-panorama/1225515 ИТАР-ТАСС: Международная панорама — Хамдин Саббахи признал своё поражение на президентских выборах в Египте]
Правители Египта с 1805 года
| ||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Новейшая история Египта
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.
На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Категории:
- История Египта
- Революции в Египте
- Панарабизм
- Арабская весна
- История Египта по периодам
- Выборы в Египте
- Государственное устройство Египта
- Внешняя политика Египта
- Двусторонние отношения Египта
- Право Египта
- 2011 год в Египте
- 2012 год в Египте
- Вооружённые силы Египта
- Революционеры Египта
- Свободные офицеры (Египет)
- Терроризм в Египте
