Новиков, Владимир Николаевич

Владимир Николаевич Новиков<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Заместитель Председателя Совета Министров СССР
26 марта 1965 — 19 декабря 1980
Глава правительства:	Алексей Николаевич Косыгин, Николай Александрович Тихонов
Председатель Высшего Совета Народного Хозяйства СССР Совета Министров СССР
26 марта 1965 — 2 октября 1965
Глава правительства:	Алексей Николаевич Косыгин
Предшественник:	Дмитрий Фёдорович Устинов
Преемник:	должность упразднена
Председатель Комиссии Президиума Совета Министров СССР по вопросам СЭВ — министр СССР
24 ноября 1962 — 26 марта 1965
Глава правительства:	Никита Сергеевич Хрущёв, Алексей Николаевич Косыгин
Заместитель Председателя Совета Министров СССР
4 мая 1960 — 24 ноября 1962
Глава правительства:	Никита Сергеевич Хрущёв
Председатель Государственного планового комитета Совета Министров СССР
4 мая 1960 — 17 июля 1962
Глава правительства:	Никита Сергеевич Хрущёв
Предшественник:	Алексей Николаевич Косыгин
Преемник:	Вениамин Эммануилович Дымшиц
Первый заместитель, заместитель Председателя Совета Министров РСФСР, председатель Госплана РСФСР
7 мая 1958 — 11 мая 1960
Глава правительства:	Дмитрий Степанович Полянский
Предшественник:	Николай Константинович Байбаков
Преемник:	Константин Михайлович Герасимов
Рождение:	23 ноября (6 декабря) 1907(1907-12-06) Крестцы, Новгородская губерния, Российская империя
Смерть:	21 июля 2000(2000-07-21) (92 года) Москва, Россия
Партия:	КПСС с 1936 года
Образование:	Новгородский индустриальный механический техникум, Ленинградский военно-механический институт
Профессия:	техник
Награды:

Влади́мир Никола́евич Но́виков (23 ноября [6 декабря] 1907, Крестцы, Новгородская губерния — 21 июля 2000, Москва) — советский государственный и хозяйственный деятель, депутат Верховного Совета СССР 1, 5—10-го созывов, член ЦК КПСС (1961—1981), генерал-майор инженерно-артиллерийской службы (1944), Герой Социалистического Труда (1942).

Образование

• 1928 — окончил Новгородский индустриальный механический техникум
• 1934 — окончил Ленинградский военно-механический институт

Биография

Родился в городе Крестцы Новгородской губернии в семье фельдшера местной больницы Николая Фёдоровича Суродина и учительницы Марии Фёдоровны. Через несколько лет отец ушёл из семьи. Вскоре после революции мать вышла замуж за Николая Ивановича Новикова, учителя русского языка и литературы, бывшего активиста партии социалистов-революционеров. Владимир и его сестра Валентина были усыновлены отчимом и получили его фамилию.

Высокорослый и атлетичный, Владимир в юношестве любил заниматься физкультурой, организовывал соревнования. В старших классах вступил в комсомол. Окончив школу, он хотел поступить в Ленинградский институт физкультуры, но там ему было отказано из-за непролетарского социального происхождения. Владимир поступил в Новгородский машиностроительный техникум.

В 1926 году В. Н. Новиков был направлен на Ижевский оружейный и сталеделательный завод, где молодой специалист сперва работал конструктором-чертёжником отдела труда и зарплаты, а затем был переведён в заводскую лабораторию. Там он работал под руководством инженера Н. А. Сафронова, вместе с которым он изобрёл новый способ нарезки канавок в стволах стрелкового оружия, позволивший поднять производительность труда в несколько раз. Одновременно В. Н. Новиков занимался общественной работой, в 1931 году принят кандидатом в члены ВКП(б), в 1934 году заочно окончил ижевский филиал Ленинградского военно-механического института.

1928—1939 — работал в оборонной промышленности (техник по нормированию, конструктор, заведующий сектором технических кадров отдела кадров, инженер лаборатории металлообработки, заместитель начальника лаборатории, начальник лаборатории, начальник технического отдела и главный технолог (с 1937 года), главный инженер — первый заместитель директора завода № 180 Наркомата оборонной промышленности в Ижевске.

1939—1941 — директор завода № 74 Наркомата вооружений в Ижевске.

1941—1948 — заместитель наркома (министра) вооружения СССР.

За выдающиеся заслуги в деле организации производства, освоение новых видов артиллерийского и стрелкового вооружения и умелое руководство заводами Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1942 года заместителю народного комиссара вооружения Союза ССР В. Н. Новикову присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».

18 ноября 1944 года Постановлением Совнаркома СССР В. Н. Новикову присвоено воинское звание генерал-майора инженерно-артиллерийской службы.

1948—1953 — член Комитета по радиолокации при Совете Министров ССР, одновременно директор Научно-исследовательского института № 61 Министерства оборонной промышленности СССР в Московской области.

1953—1954 — начальник 10-го, затем 5-го Главного управления Министерства оборонной промышленности СССР

1954—1955 — заместитель Министра оборонной промышленности СССР.

1955—1957 — первый заместитель Министра общего машиностроения СССР.

1957—1958 — председатель совнархоза Ленинградского экономического административного района — министр РСФСР.

1958—1960 — первый заместитель Председателя Совета Министров РСФСР, Председатель Госплана РСФСР.

1960—1962 — заместитель Председателя Совета Министров СССР, Председатель Госплана СССР.

июль — ноябрь 1962 — представитель СССР в Совете экономической взаимопомощи.

1962—1965 — председатель Комиссии Президиума Совета Министров СССР по вопросам СЭВ — министр СССР.

1965—1965 — Председатель ВСНХ СССР.

1965—1980 — заместитель Председателя Совета Министров СССР.

Награды

• Герой Социалистического Труда (1942)
• шесть орденов Ленина
• орден Кутузова 1-й степени
• орден Кутузова 2-й степени (18.11.1944)
• орден Трудового Красного Знамени
• орден Красной Звезды

Литература

• Новиков В. Н. Накануне и в дни испытаний / Литературная запись Ж. В. Таратуты. — М: Политиздат, 1988. — 398 с. — 200 000 экз. — ISBN 5—250—00232—3.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9119 Новиков, Владимир Николаевич]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Новиков, Владимир Николаевич

– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.