Новиков, Евгений Петрович

Евгений Петрович Новиков<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Евгений Петрович Новиков</td></tr>
Действительный тайный советник
Рождение:	15 (27) августа 1826(1826-08-27) Москва
Смерть:	21 сентября (4 октября) 1903(1903-10-04) (77 лет) село Непецино, Коломенский уезд, Московская губерния ныне Московская область
Место погребения:	село Непецино
Род:	Новиковы
Отец:	Пётр Александрович Новиков (1797—1876)
Мать:	княжна Антонина Ивановна Долгорукова (1794—1877)
Образование:	МГУ
Профессия:	историк

Евгений Петрович Новиков (15 [27] августа 1826, Москва — 21 сентября [4 октября] 1903, село Непецино, Московская губерния) — русский историк, писатель, славянофил, дипломат, действительный тайный советник, посол России в Турции, Австро-Венгрии и Греции, член Государственного совета.

Биография

Родился в семье тайного советника Петра Александровича Новикова (1797—1876) и дочери князя И. М. Долгорукого Антонины Ивановны (1794—1877).

В 1846 году окончил историко-филологический факультет Московского университета (кафедра славистики), где обучался под руководством Осипа Бодянского. Первоначально, областью научных интересов Новикова во время обучения являлась история гуситского движения. В своей работе студенческой «Православие у чехов» он выдвинул идею о православной природе учения Яна Гуса. Позже он подготовил обстоятельную работу «Гус и Лютер», которая должна была стать его магистерской диссертацией и была уже одобрена учёным советом историко-филологического факультета. Однако, публикации работы и публичной защите помешали события 1848 года в Австрийской империи. Подъём национально-освободительных движений в славянских землях Габсбургской монархии и опасения Николая I, что революционная волна перекинется в Россию, привело к безоговорочной поддержке русским правительством австрийской монархии. Министерство народного просвещения и руководство Московского университета запретило Новикову публикацию своей работы.

Это вынудило Новикова сменить тему для магистерской диссертации, и в 1849 году он защитил магистерскую диссертацию на тему «О важнейших особенностях лужицких наречий», которая стала важнейшим источником сведений о сербо-лужицких языках.

В 1850 году получил чин титулярного советника поступил на службу в Азиатский департамент Министерства иностранных дел младшим помощником столоначальника. В том же году повышен до старшего помощника столоначальника.

В 1853 году назначен младшим столоначальником Азиатского департамента.

В 1856 году получил назначение в Константинополь на должность младшего секретаря миссии.

В 1858 году повышен до старшего секретаря.

В 1859 году назначен советником миссии. В том же году ему всё же удаётся издать свою работу, ставшую первой темой магистерской диссертации — двухтомное исследование «Гус и Лютер».

В 1860 году вошёл в состав Европейской комиссии в Сирии в чине статского советника.

В 1862—1864 году исполнял должность поверенного в делах в Константинополе до прибытия Н. П. Игнатьева.

В 1865—1870 годах — чрезвычайный посланник и полномочный министр в Греции.

С 1870 по 1874 год — чрезвычайный посланник и полномочный министр в Австро-Венгрии, с 1874 года его должность переименована в чрезвычайные и полномочные послы. В преддверии Русско-турецкой войны сыграл большую роль в сохранении Австро-Венгрией нейтралитета (см.: Рейхштадтское соглашение, Будапештская конвенция).

В декабре 1879 года получил чин действительного тайного советника и назначен чрезвычайным и полномочным послом в Османскую империю.

О его пребывании в должности позже вспоминал один из его сотрудников:

Безукоризненно, абсолютно честный, он всегда шёл прямыми путями к намеченной цели, и вилять и приспосабливаться было не в его привычках… Высоко и с достоинством держал он знамя России, и честь родины всегда была для него выше личных интересов. Владея в совершенстве русским, французским и немецким языками, он был замечательный стилист, и его ноты и депеши могли бы служить лучшими образцами дипломатического умения выражать свои мысли… После нашего поражения на Берлинском конгрессе трудно было удерживать знамя России на желаемой высоте, но Евгений Петрович, хорошо зная характер турок, сумел бороться с обстоятельствами и заставил их уважать себя и так горячо и беззаветно любимую им Россию. Он был последним из могикан когда-то славных русских национальных дипломатов того времени

С 1882 года — член Государственного совета. Однако, реального участия в его заседаниях не принимал, находясь большую часть времени либо за границей, либо в своём имении.

Скончался в своёи имении в селе Непецыно Коломенского уезда Московской губернии. Похоронен там же.

Награды

Награждён орденом св. Александра Невского (1876, алмазные знаки к ордену — 1883), а также орденами Персии, Греции, Австрии, Черногории и Турции.

Семья

Состоял в браке с Марией Николаевной Титовой (1842—1901) (племянницей В. П. Титова).

Дети:

• Сергей Евгеньевич (1859—1943) — статский советник, консул в Неаполе
• Вера Евгеньевна (1861—не ранее 1906) — фрейлина, замужем за помещиком В. В. Шеншиным
• Иван Евгеньевич (1869—1885) — выпускник Лицея цесаревича Николая.

Литературное творчество

Прозаические произведения Е. П. Новиков печатал под псевдонимом Е. Данковский.

• Горбун // Отечественные записки. — 1855. — № 3.
• Поездка в деревню // Отечественные записки. — 1855. —№ 6.
• Портретная галерея // Отечественные записки. — 1856. — № 9; 1857. — № 1—2.

Литература

• Бокова В. М. Новиков Евгений Петрович // Русские писатели, 1800—1917 : биографический словарь. — М., 1999. — Т. 4. — С. 337—338.

Ссылки

• [www.sgu.ru/files/nodes/42228/16.pdf А. Н. Галямичев. Евгений Петрович Новиков — русский историк и дипломат XIX века]

Отрывок, характеризующий Новиков, Евгений Петрович

Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.