Новик (эсминец)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
<tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px; font-size: 120%; background: #A1CCE7; text-align: center;">«Яков Свердлов»
до 13 июля 1926 года «Новик»</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; ">
</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; ">
</th></tr>

<tr><th style="padding:6px 10px;background: #D0E5F3;text-align:left;">Служба:</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;background: #D0E5F3;text-align:left;"> Россия Россия
РСФСР РСФСР
СССР СССР (1924—1935)
СССР СССР </td></tr> <tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Класс и тип судна</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> эскадренный миноносец </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Порт приписки</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> Петербург </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Изготовитель</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> Путиловский завод </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Строительство начато</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 19 июля (1 августа) 1910 года </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Спущен на воду</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 21 июня (4 июля) 1911 года </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Введён в эксплуатацию</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 29 августа (11 сентября) 1913 года </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Выведен из состава флота</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 28 августа 1941 года </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Статус</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> подорвался на мине и затонул у острова Мохни в Финском заливе Балтийского моря. Координаты: 59°42’с. ш., 25°45’в. д. </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Основные характеристики</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Водоизмещение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> Нормальное — 1280 т,
наибольшее — 1360 т; В 1940 году:
стандартное — 1483 т,
нормальное — 1717 т,
наибольшее — 1951 т </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Длина</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 102,43 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Ширина</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 9,53 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Осадка</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 3,53 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Двигатели</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 3 паровых турбины «А. Е. Г. Кертис-Вулкан», 6 ПК «Вулкан» </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Мощность</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 42 000 л. с. (29,44 МВт) </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Движитель</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 3 винта </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Скорость хода</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> Максимальная — 37,3 узлов,
Полная — 36 узлов,
Экономическая — 21 узел.
В 1940 году:
Наибольшая — 32 узла,
Полная — 30,5 узлов,
Экономическая — 16 узлов </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Дальность плавания</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 740 миль (32 узла), 1800 миль (16 узлов) (в 1940 году) </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Экипаж</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 117 (после модернизации 168) человек </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Вооружение</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Артиллерия</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 × 102/60-мм; ПУС «Гейслера» </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Зенитная артиллерия</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 × 7,62-мм пулемёта системы «Максим» (после модернизации заменены на 4 × 12,7-мм ДК), в 1915 году добавлено одно 76,2/30-мм На начало 1940-х: 2 × 76,2/30-мм (неточная информация), 1 × 45/46-мм 21-К, 4 × 12,7-мм ДШК[1] </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Противолодочное вооружение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 10 ГБ (после модернизации 28 — 8 ББ-1 и 20 БМ-1) </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Минно-торпедное вооружение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 двухтрубных 457-мм торпедных аппарата (после модернизации 3 трёхтрубных), 50 морских якорных мин </td></tr>

«Яков Свердлов»; до 13 июля 1926 года «Нови́к» — эскадренный миноносец Российского флота. Спроектирован и построен на средства «Особого комитета по усилению военного флота на добровольные пожертвования». Первый предсерийный корабль. Серийные эсминцы — «Новики» — строились по переработанным проектам. На русских верфях, в 1911—1916 годах, в 6-ти типовых вариантах, всего заложили 53 корабля. К началу Первой мировой войны являлся лучшим кораблём в своём классе, послужил мировым образцом при создании эскадренных миноносцев военного и послевоенного поколения. Первый эсминец российской постройки с паротурбинными двигателями и котлами высокого давления, отапливаемыми только жидким топливом.





Проектирование

Опыт Русско-Японской войны показал возросшую роль минно-торпедного оружия, которое широко применялось в ходе боевых действий. Миноносцы широко использовались обеими воюющими сторонами и зарекомендовали себя как универсальные корабли, которые выполняли не только торпедные атаки и разведывательно-дозорную службу, но и минные постановки, и даже поддерживали приморский фланг сухопутных войск. В ходе войны на средства собранные «Особым комитетом по усилению военного флота на добровольные пожертвования» были заказаны 18 минных крейсеров, которые являлись увеличенной версией стандартных 350-тонных миноносцев, составлявших основу минных сил. Хотя минные крейсера были более совершенными кораблями с увеличенным до 600—700 тонн водоизмещением, улучшенной мореходностью и усиленным вооружением, но всё же они не могли в полной мере выполнять задачи по сопровождению крупных кораблей при любом состоянии моря. В итоге после всех финансовых расчётов с заводами у «Особого комитета» оказались нереализованными более 2 млн рублей, которые было решено потратить на строительство корабля, в котором в полной мере был бы учтён опыт войны[2].

По инициативе «Особого комитета» в декабре 1905 г. Морской технический комитет (МТК) провёл совещание по этом поводу. Председательствовал бывший командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой З. П. Рожественский. На совещании решался вопрос о развитии минных сил. Часть участников предлагала строительство минных крейсеров увеличенного водоизмещения, а другая — малых миноносцев прибрежной обороны. Большинство (14 против 9) высказывалась за строительство минных крейсеров. Основные характеристики предлагались на следующем уровне: скорость 28-30 узлов, вооружение из шести — восьми длинноствольных орудий (2 × 120-мм, 6 × 47-мм или 4 × 75-мм), четыре пулемёта, 3 450-мм минных аппарата, паровые котлы с нефтяным отоплением, дальность не менее 3000 миль на 12 узлах. Предложение Рожественского ограничить водоизмещение уровнем 750 тонн принято не было. Вопрос о типе машинной установки остался открытым, хотя присутствующие на совещании инженеры-механики высказывались за паровые турбины. Особое внимание уделялось обеспечению непотопляемости, прочности корпуса и отсутствию вибраций на полном ходу. В итоге окончательное решение принято не было, но его можно считать отправной точкой для разработки турбинных эскадренных миноносцев нового типа[2][3].

Летом 1907 г. «Особый комитет», не получивший никаких официальных указаний от Морского ведомства по решению этой проблемы, образовал техническую комиссию по выработке заданий на проектирование быстроходного турбинного миноносца. Оперативно-тактическое задание (ОТЗ) на разработку проекта перспективного 36-узлового паротурбинного минного крейсера разработал русский Морской генеральный штаб, впервые в мире определив его в качестве многоцелевого минно-торпедно-артиллерийского корабля, предназначенного для разведки, постановки минных заграждений в открытом море и крейсерских набеговых операций…[4]. Особое внимание МГШ акцентировал на скорости, дальности плавания и мореходности будущего корабля. Он должен был выполнять боевые задачи в открытом море при ветре в 8-9 баллов и волнении 7-8 баллов, иметь скорость 35 узлов и дальность порядка 1800 миль (86 часов непрерывного хода на 21 узлах). Водоизмещение ограничивалось в 1000 тонн. Вооружение — два 120 мм орудия и два спаренных 450-мм торпедных аппарата (2 запасные торпеды на верхней палубе)[2].

Технические условия для проектирования были разработаны Морским Техническим комитетом (МТК) под руководством выдающихся учёных-кораблестроителей А. Н. Крылова, И. Г. Бубнова и Г. Ф. Шлезингера[5]. Условия были следующие: водоизмещение 1000 т, скорость при полной нагрузке 33 узла, вооружение из двух 120-мм пушек, 4 пулемётов и трёх 450-мм минных аппаратов, главная энергетическая установка — турбины Парсонса. 11 февраля 1908 г. «Особый комитет» отправил эти условия ряду судостроительных заводов с просьбой сообщить в двухдневный срок стоимость и сроки постройки подобного корабля. Полученные ответы показали, что поставленная задача является сложной для решения, и, главное, заводы не высказали желания заниматься этой проблемой без гарантии получения заказа на постройку[2][3].

В связи с возникшими проблемами было решено объявить международный конкурс на проектирование «миноносца 36-узловой скорости» с правом предоставления заводу-победителю такого заказа. Приглашения были разосланы в середине 1908 г, а с октября от них стали поступать проекты корабля. В январе 1909 г комиссия подвела итоги. Рассматривались проекты четырёх русских заводов (иностранные были отвергнуты ещё на предварительном этапе как не удовлетворяющие условиям конкурса): Адмиралтейского, Крейтона, Невского и Путиловского. В итоге победителем был признан проект Путиловского завода, разработанный под руководством инженеров Д. Д. Дубицкого (по механической части) и Б. О. Василевского (по судостроительной части)[2][3][5].

Решение о передачи заказа на строительство Обществу Путиловских заводов утверждено на общем собрании «Особого комитета» 4 июля 1909 г, и 29 июля представителями завода и комитета был подписан договор. Корабль следовало предъявить к испытаниям в течение 28 месяцев со дня подписания договора и сдать в казну не позднее 1 августа 1912 года. За постройку «Особый комитет» обязывался заплатить 2 млн. 190 тыс. руб. Подробно оговаривались условия испытаний и штрафы за превышение углубления, недобор скорости и недостаточную остойчивость[2][3].

Рабочее проектирование осуществлялось в 1909—1910 годы, Путиловским заводом совместно с германской фирмой «Вулкан», которая обязалась спроектировать, изготовить и установить на корабль мощную и компактную трёхвальную котлотурбинную установку, в значительной степени определяющую возможность реализации проектных тактико-технических требований[4]. Проектирование осуществляли группы под руководством вышеупомянутых Д. Д. Дубицкого (по механической части) и Б. О. Василевского (по судостроительной части). Наблюдение за постройкой было возложено на подполковника Корпуса корабельных инженеров (ККИ) Н. В. Лесникова и штабс-капитана ККИ В. П. Костенко, по механической части — штабс капитан Корпуса инженер-механиков флота (КИМФ) Г. К. Кравченко, Старший строитель К. А. Теннисон[2][3].

Постройка и испытания

В 1910 году, когда, накануне закладки корабля, решался вопрос о включении его в списочный состав Балтийского флота, герой русско-японской войны, начальник морских сил Балтийского моря — вице-адмирал Н. О. Эссен, лично обратился к Императору с просьбой присвоить новейшему русскому «минному крейсеру» название «Новик», в память о крейсере 2-го ранга («лёгком миноносном крейсере»), которым он командовал в 1902—1904 годах[6].

Корабль был заложен 19 июля 1910 года на Путиловском заводе в Петербурге в присутствии морского министра И. К. Григоровича, 4 апреля 1911 года зачислен в списки БФ и спущен на воду 21 июня 1911 года[7].

1 мая 1912 года «Новик» вступил в кампанию. 17 мая на мерной миле у острова Вульф была развита скорость в 35,8 узла, то есть недобор до контрактной скорости составил 0,2 узла. Несмотря ни на замену винтов, ни на тщательную регулировку системы нефтяного отопления, на пробегах 18 июня и 1 июля контрактную скорость развить не удалось (средняя скорость 35,85 узла). После вторичной замены винтов 30 июля эсминец развил 35,275 узла. В итоге комиссия признала невозможным выполнение контрактных условий при данном состоянии главной энергетической установки. Поэтому фирма «Вулкан», являющаяся её изготовителем, чтобы не потерять лицо и приобрести дополнительный опыт в проектировании, производстве и испытаниях машинной установки корабля, не имеющего аналогов ни в одном из флотов мира, предложила за свой счет провести комплекс работ по увеличению поверхности нагрева котлов, замене питательных донок и вентиляторов. Предложение было принято и работы намечены на лето 1913 года[8][9].

28 — 30 августа в районе о. Бьорке провели испытания торпедного вооружения как на стоянке, так и на скоростях 18 — 34 узлов. В итоге комиссия постановила установить звонки и специальные указатели, так как на большой скорости свист ветра и шум вентиляторов заглушал команды. 5 — 6 сентября испытывались на прочность подкрепления под орудия — остаточных деформаций не наблюдалось. Из осенних походов установили, что корабль имеет чрезмерную метацентрическую высоту (0,8 — 1,13 м) и порывистую качку. Путиловский завод для решения проблемы предлагал установить цистерны Фрама, указывая, что боковые кили уменьшат скорость примерно на 1,5 узла[8].

Весной корабль подготовили к переходу в Германию, сняв вооружение и выгрузив боезапас. 17 мая 1913 года «Новик» прибыл в Штеттин. За 3 месяца завод выполнил весь необходимый объём работ: заменил котлы, питательные донки, вентиляторные машинки. Длина носового котла увеличилась на 213 мм, а остальных — на 294 мм; паропроизводительность увеличилась на 15 %. Над котельным отделением установили кожух, так как высота новых котлов была выше прежних на 325 мм. Водоизмещение увеличилось до 1296 тонн.

На ходовых испытаниях 21 августа «Новик» легко достиг средней скорости за три предварительных пробега в 36,92 узла (1360 т., 42800 л. с.) и максимальной 37,3 узла. 27 августа состоялись официальные испытания котлов и механизмов на полном ходу. Испытания признали успешными: за три часа средняя скорость составила 36,82 узла (41980 л. с., водоизмещение на 141 т. больше нормального), наибольшая — 37 узлов. Среднюю скорость на полном ходу согласились считать равной 36,2 узла. 29 августа испытания признали законченными, а корабль — годным к приёму в казну[8][9].

Конструкция

Общий архитектурный облик

Главными отличиями головного корабля от последующих серийных эсминцев был четырёхтрубный силуэт, две надстройки и трёхвальная энергетическая установка. В остальном — две мачты, высокий полубак, простирающийся на четверть длины корабля, сплошная главная палуба и палуба полубака — он был подобен и являлся образцом для последующих эсминцев[10].

Корпус и надстройка

Корпус клёпаный. Наибольшая длина 102,43 м, наибольшая ширина 9,53 м, удлинение L:B=10,75. Особое внимание при проектировании было уделено к обеспечению продольной прочности при волне длиной 100 м и высотой 5 м. Для этого в наборе корпуса использовалась высокопрочная сталь с временным сопротивлением разрушения 55−70 кг/мм² и пределом упругости 28 кг/мм²[10][11].

Система набора смешанная с длиной шпации 560 мм. Счёт шпангоутов − с кормы в нос. Главной особенностью конструкции корпуса было использование продольной системы набора в районе котельных и машинных отделений (41−139 шп.), предложенная И. Г. Бубновым. Она состояла из 8 мм вертикального киля высотой 1050 мм с двойными стальными угольниками по верхней и нижней кромкам, 2 днищевых и 1 бортового стрингера на каждом борту, по одному карлингсу (350×1-1,5 мм) на борт. Вся эта конструкция в совокупности с 4-мм настилом второго дна и верхней палубы, продольными переборками (3,5 м от диаметральной плоскости), 6−9 мм наружной обшивкой и 11,5 мм палубным стрингером, образовывали достаточно жесткую конструкцию, которая могла противостоять продольному изгибающему моменту в любых эксплуатационных условиях. Двойное дно простиралось на протяжении главной энергетической установки (41−139 шп.). Междудонное пространство разделялось флорами на отсеки, служившие для хранения топлива. Вне машинно-котельных отделений вертикальный киль, постепенно уменьшаясь, плавно переходил в вертикальный кованый форштевень и фигурный литой ахтерштевень[10][11].

Поперечный набор состоял из шпангоутов (двойные угольники толщиной 6 мм, связанные между собой бракетами − 4,5-5 мм листы) и бимсов верхней и жилой палуб (5-6 мм угольники). По поперечной схеме также набирался и полубак (4 мм обшивка и настил).

Непотопляемость обеспечивалась 9-ю главными водонепроницаемыми переборками на 14, 41, 55, 75, 96, 117, 139, 159 шп. до верхней палубы и на 175 шп. до палубы полубака. Кроме того, ещё 8 (на 20, 28, 37, 142, 146, 153, 165, 169 шп.) доходили до жилой палубы в оконечностях судна. Толщина листов: нижний пояс − 5 мм, верхний пояс − 3 мм.

Наружная обшивка состояла из 8 поясов, включая килевой пояс и ширстрек. Толщина листов убывала от 9 мм у килевого пояса и 8,5 мм у ширстрека до 6 мм. Соединение поясов заклёпками в 3 ряда[10][11].

Носовая надстройка состояла из носового мостика, боевой и ходовой рубки. Боевая рубка выполнена из листов хромистой стали толщиной 12,7 мм (стенки) и 6 мм (крыша). В районе компаса использовалась маломагнитная сталь. Ходовая (штурманская) рубка располагалась позади боевой и выполнялась из 3−3,5 мм стальных листов. Носовой мостик располагался поверх боевой и ходовой рубок, простирался на всю ширину корабля и поддерживался пиллерсами, связанными диагональными распорками.

Кормовая надстройка располагалась за четвёртой дымовой трубой и имела заметно большие размеры, чем у остальных кораблей серии. В ней размещались радиорубка и камбуз, оборудованный нефтяным отоплением. Крылья кормового мостика доходили до борта. Следует отметить конструкцию радиорубки (по терминологии начала 20-го века — радиотелеграфная или рубка беспроволочного телеграфа). Рубка была звукоизолирована. Стенки и потолок с воздушной прослойкой 45 мм из 3-х рядов 12-мм досок с 10-мм прослойками войлока. Поверх внутренних досок также 10-мм войлок. Пол также имел 45-мм воздушную прослойку, далее два 25-мм слоя досок с 15-мм прослойкой из пробки. Вся внутренняя поверхность — и пол, и стены, и потолок — покрывались линолеумом. Для уменьшения вибрации и нагрева от механизмов пол радиорубки был поднят над машинным кожухом. Телефон для связи с динамо располагался вне рубки[10][11].

В ходе капитального ремонта надстройки корабля подверглись перепланировке. Кормовая надстройка была расширена за счет размещения помещений штаба дивизиона, поста борьбы за живучесть. Радиорубка перенесена на место перед передней дымовой трубой. Расширили носовой мостик и сделали его крытым. Кроме того вместо мачт-однодревок установили треногие мачты[12].

Энергетическая установка

Эсминец «Новик» являлся первым отечественным кораблём с паротурбинной силовой установкой, работающей только на жидком топливе. Необходимо отметить, что паровые турбины предусматривались и в проекте линкоров типа «Севастополь», и крейсеров типа «Светлана», но на линкорах отопление было чисто угольным, а на крейсерах — смешанным[13].

Сама котлотурбинная установка корабля состояла из трёх паровых турбин «Кертис — А. Е. Г. Вулкан» и шести паровых водотрубных котлов типа «Вулкан». Машинная установка полностью изготовлялась на заводе фирмы «Вулкан» в Штеттине, Германия. Компоновка ГЭУ линейная — сначала располагались 6 котлов в трёх котельных отделениях, а затем паровые турбины — 2 в носовом МО и 1 в кормовом. Дымоходы котлов имели следующую компоновку: от котлов № 1 и № 6 в собственные дымовые трубы (первая и четвёртая соответственно), котлы № 2 — 5 попарно во вторую и третью. Паровые турбины прямодействующие, то есть вал турбины соединялся непосредственно с гребным винтом (включая несколько промежуточных валов). Каждый агрегат состоял их турбины высокого давления (ТВД), турбины низкого давления (ТНД) и турбины заднего хода (ТЗХ). Все составные части располагались на одном валу и в одном кожухе. По техническому заданию мощность ТЗХ должна была составлять не менее 35 % мощности турбин переднего хода — ТПД (ТВД и ТНД). Общая контрактная мощность 42000 л. с. (неофициально до 42800 л. с.) при 640 об/мин, что позволяло развить скорость при форсировании до 37,3 узлов. Скорость полного хода составляла 36 узлов, экономического — 21 узел. Турбины передавали по валопроводам вращающий момент на движители — 3 трёхлопастных бронзовых гребных винта диаметром 2,4 м с шагом 2,3 — 2,2 м[13][14].

На корабле использовались паровые водотрубные котлы треугольного типа — по два в каждом котельном отделении. Производительность котлов по 50 т/ч (котёл № 1 — 40 т/ч) — итого 290 т/ч. Котлы имели поверхность нагрева 850 м² (№ 1 — 720 м²) — итого 4970 м². Котлы вырабатывали пересыщенный пар под давлением 17 кг/см² при температуре 203 °C[15]. Питание котлов водой производилось при помощи поршневых питательных насосов — по два на КО. Для питания КО с двумя котлами устанавливались насосы удвоенной мощности. Для подогрева питательной воды применялись подогреватели системы «Норман» (по одному на КО), работавшие на отработанном («мятом») паре, и позволявшие подогревать питательную воду до 60 — 80 °C перед её подачей в котёл. Цистерны для питательной воды (две по 13 т) располагались перед носовым котельным и позади кормового машинного отделений[13][14].

Запас топлива составлял 351 т нефти, которая хранилась в междудонных отсеках (42 — 139 шп.). Дополнительное топливо могло приниматься в бортовые цистерны (75 — 117 шп.) — общий запас до 418 т. Запас хода 740 миль на полной скорости (34 узла) и 1760 миль на экономической скорости (21 узел)[13][14][15].

Обитаемость

По сравнению с эсминцами предыдущих поколений «Новик» имел совершенно иное, более удобное распределение жилых помещений. Отличие заключалось в том, что каюты командира, офицеров и кают-кампания находились под полубаком, в непосредственной близости от носового мостика, а также боевой и ходовой рубок. Но в последующем, увеличение экипажа привело к ухудшению его бытовых условий. Кроме вышеперечисленных помещений к офицерским относились буфет, ванная и офицерский гальюн. Из мебели каждая офицерская каюта оснащалась койкой, шкафом, складным умывальником, письменным столом, стулом и вешалкой[16].

Нижние чины располагались в двух кормовых и одном носовом кубриках. Спальные места были в виде рундуков, коек и гамаков. Чемоданы команды хранились в рундуках, а коечные сетки — на мостиках. Кондукторские помещения располагались в кормовой части и рассчитаны на 6 человек и оснащено рундуками, располагавшимися в два яруса, шкафами для одежды и книг, обеденным столом, стульями и пр.

Камбуз располагался под кормовым мостиком. Плиты имели нефтяное отопление. Кроме того имелись офицерская плита, командный самовар, шкафы для провизии, стол и полки. При модернизации и увеличении численности команды и оборудования дополнительных помещений для штаба, камбуз также был расширен[16].

При отделке жилых помещений борта обшивались пробковыми пластинами с воздушной прослойкой, переборки окрашивались белой лаковой краской. Полы покрывались 5 мм линолеумом, а в гальюнах и ванных пол — колотый мрамор на цементе. Шкафы, столы (как обеденные так и письменные), рундуки и умывальники стальные. Стулья гнутые буковые, а остальная мебель из ясеня[16].

Вооружение

Артиллерийское вооружение

Вооружение эсминца составляли 4 × 102-мм (4-дюймовых) скорострельных пушки производства Обуховского завода. Расположение орудий следующее: одно − в носовой части перед мостиком (159 шп.), а 3 − в кормовой части (14, 41, 56 шп.). Боезапас составлял по 160 унитарных артиллерийских выстрелов на ствол — итого 640. К началу Великой Отечественной войны боезапас увеличили до 810 патронов[1]. Патроны хранились в двух артиллерийских погребах. Подача осуществлялась двумя элеваторами, приводимыми в действие электромоторами или вручную. Дополнительным вооружением служили два — четыре 7,62-мм пулемёта системы «Максим». Две тумбы находились на носовом мостике, две — на верхней палубе у камбузной рубки. Боезапас — 810 патронов на ствол. Подсветка целей в ночное время осуществлялась боевым 60-см прожектором фирмы «Сперри»[11][17].

Для управления огнём артиллерии на корабле устанавливалась система управления огнём типа Гейслера. Она состояла из двух задающих приборов углов прицела и целика, размещавшихся в боевой рубке, и четырёх комплектов приёмной аппаратуры у каждого из орудий. Кроме того орудия оснащались звонками и ревунами для сигнализации момента производства выстрела и залпа. Дистанция до цели определялась при помощи 9-футового (база 2745 мм) стереоскопического дальномера фирмы «Барр и Струд», который располагался на носовом мостике на банкете[17].

Зенитная артиллерия была представлена 76,2-мм зенитной пушкой системы Лендера, которую установили на юте зимой 1914-15 годов. Боезапас в 300 патронов разместили в минной кладовой[17].

В ходе восстановительного ремонта изменилось расположение артиллерии − увеличили угол возвышения орудий до 30° и переустановили три орудия за кормовой надстройкой (на 15, 28 и 35 шп.). Зенитная пушка Лендера осталась на своём месте − на юте. Также в носовой части кормового мостика установили 37-мм автомат системы Максима. В дальнейшем он был заменён на 45-мм полуавтоматическую пушку 21-К. В 1930-х годах к пулемётам Максима добавили два 12,7-мм ДК. В 1940 году установили ещё одну зенитку Лендера (возможно) и полностью заменили состав зенитных пулемётов — теперь эсминец нёс 4 ДШК. Дальномер «Барра и Струда» оставили на прежнем месте и добавили 1,5-м ДМ-1,5 на кормовом мостике. Боевой 60-см прожектор "Сперри"был заменён на отечественный МПЭ-э 6,0 того же диаметра[1][12][18].

Минно-торпедное и противолодочное вооружение

Торпедное вооружение корабля состояло из четырёх двухтрубных торпедных аппаратов калибра 450 мм. Все аппараты располагались в диаметральной плоскости: № 1, 2 и 3 последовательно между 1-й и 4-й трубами, а № 4 — между 3-м и 4-м орудиями. Торпеды хранились в аппаратах, причём запасных торпед не предусматривалось. Для погрузки торпед и их подачи в аппараты имелись переносные минные балки с ручными лебёдками. Зарядные отделения мин Уайтхеда хранились отдельно в минном погребе[11][19].

Несмотря на несомненное достоинство, связанное с более чем в двукратным увеличении торпед в залпе по сравнению с кораблями предыдущих типов, основным недостатком «Новика» и последующих двух серий эсминцев для Черноморского флота были как раз торпедные аппараты. Двухтрубные торпедные аппараты Путиловского завода имели следующие недостатки: жёстко скреплённые трубы, невозможность слежения за целью (отсутствие муфты Дженни в зубчатой передаче), медленное механическое вращение аппарата, конструкционный дефект затвора зарядника[19].

В процессе капитального ремонта торпедное вооружение было полностью заменено: кормовой аппарат № 4 был демонтирован, а оставшиеся три были заменены на трёхтрубные ТА образца 1913 года, в котором были устранены основные недостатки двухтрубного ТА, позволив такие возможности как залповая стрельба веером по площадям, регулирование скорости вращения аппарата (наличие муфты Дженни). В новом варианте вооружения запасные торпеды также не предусматривались. Управление торпедной стрельбой осуществлялось при помощи прицелов Михайлова М-1, которые стояли на крыльях мостика. Также во время Первой мировой войны была установлена ПУТС фирмы «Эриксон». В дальнейшем при ремонтах специализированные ПУТС на корабль не устанавливались[18][19].

Согласно ТТТ «Новик» мог принимать до 50 мин заграждения, для постановки которых корабль впервые оборудовали постоянными рельсами и минными скатами. Кроме того, на эсминце испытывались бортовые минные скаты, установленные на 121 шп. под углом в 20° к траверзу в сторону кормы. Скаты выступали за борт на 1,5 м под углом 20°. Конструкция оказалась неудачной — скорость корабля при постановке ограничивалась 24 узлами вместо 30 и более при постановке мин с кормы, кроме того не исключалось попадание мин под гребные винты. В качестве противоминного вооружения в 30-х годах эсминец получил два паравана-охранителя К-1[18][19].

Для борьбы с подводными лодками эсминец мог принимать до 10 глубинных бомб типов 4В-Б или 4В-М. В дальнейшем их заменяли на более совершенные ББ-1 и БМ-1 (до 8 и 20 соответственно). Бомбы хранились на верхней палубе на стеллажах и сбрасывались за борт вручную (ранние типы) или при помощи тележек, рассчитанных на 4 большие или 5 малых ГБ[18][19].

Радиотехническое вооружение и средства связи

Радиорубка на эсминце располагалась под кормовым мостиком. При вступлении в строй корабль имел один длинноволновый передатчик типа «МВ» (Морского ведомства) обр.1911 г. мощностью 2 кВт и дальностью связи до 200 миль, а также два ламповых приёмника с диапазоном 300—1900 м. Эсминец оснащался также радиофонами мощностью 30 Вт[20].

Внутрикорабельная связь осуществлялась с помощью переговорных труб, телефонов и звонков. Переговорные трубы изготовлялись из красномедных труб диаметром 45 мм с латунными раструбами и свистками. Основные коммуникации проходили с ходового мостика и боевой рубки к орудиям, ТА, в МО, к рулевой машине, к кормовому мостику, от орудий в погреба, из МО в КО. Телефонная сеть связывала боевую рубку с носовым и кормовым мостиками, орудиями, прожекторами, радиорубкой, МО и румпельным отделениями. Каюта старшего механика связывалась с МО и КО. Кроме того боевая рубка связывалась с салоном командира дивизиона, кабинетом командира, кают-компанией и канцелярией[20].

Световизуальная связь осуществлялась при помощи сигнального прожектора на площадке фок-мачты, фонарей системы Семёнова, фонарей системы «Ратьер», стереотруб СТБ, дневных и ночных биноклей, сигнальных флагов и сигнальных ракет[11][20].

В ходе модернизаций средства связи постоянно совершенствовались. В 1931 — 32 годах на «Новике» установили систему приёмно-передающей радиоаппаратуры «Блокада-1», а в ходе второго капитального ремонта в 1937-1940 год годах — усовершенствованную систему «Блокада-2». Имелась в наличии радиотелефонная УКВ станция «Рейд»[18].

Штурманское вооружение

Штурманское вооружение корабля состояло из 3-х 5-дюймовых (127-мм) магнитных компасов с пеленгаторными устройствами, секстанта, хронометров и прокладочного инструмента. Главный магнитный компас на высоком нактоузе располагался по центру ходового мостика. Путевые компасы рядом со штурвалами на мостике и в боевой рубке. В наличии имелось также два 75-мм шлюпочных компаса. Глубина измерялась механическим лотом Томсона, а также ручными лотами. Скорость измерялась вертушечным лагом Уокера. Посты управления находились на мостиках и в боевой рубке[11][20].

В 1931 году на «Новике» прошли испытания первого отечественного гирокомпаса «ГУ марка 1», репитеры которого вывели во все посты управления кораблём. Вертушечный лаг был заменён на электромеханический «ГО марка-III»[18].

История службы

Служба в Российском Императорском Флоте

На начало Первой мировой войны был единственным современным эсминцем в БФ и числился в бригаде крейсеров. 18 июля 1914 года, ещё до начала боевых действий, в составе бригады в районе м. Дагерорт прикрывал постановку центрального минного заграждения. 19 — 21 и 26 августа, выходил в море на разведку и поиск кораблей противника.

С наступлением длинных темных ночей, командующий Балтийским флотом Н. О. Эссен решил провести минные постановки у берегов противника. Для этих целей были выделены «Новик» и полудивизион особого назначения (ЭМ Пограничник, Стрелок, Генерал Кондратенко, Охотник). Причём «Новик» должен был действовать самостоятельно, ставя мины в Данцигской бухте, к западу от банки Штольпе[21].

С 4 по 16 октября несколько раз выходил на постановку, но операция каждый раз откладывалась. 18 октября в 7:30 вышел совместно с полудивизионом на постановку в район Мемеля. Но из-за шторма и сильной бортовой качки (до 36°), вынужден был снизить скорость, а затем лечь на обратный курс. 19 октября вместе с полудивизионом вернулся в Моонзунд. 23 октября и 10 ноября вновь участвовал в минных постановках. В результате на минах подорвались несколько кораблей. 2 декабря возвращаясь из очередной отмененной операции, в Ревеле, при швартовке к минзагу «Нарова» ударился в борт заградителя и погнул форштевень. С 4 по 18 декабря ремонтировался в доке в Гельсингфорсе[21].

В ходе кампании 1915 года минные постановки продолжились (Ирбенский пролив, район Либавы). Осуществлял деятельность по предотвращению прорыва немецкого флота в Рижский залив (постановка мин, дозорная служба). 4 августа 1915 года вступил в бой с двумя новейшими германскими эсминцами «V-99» и «V-100», прорвавшимися через заграждения, артиллерийским огнём нанес им серьёзные повреждения. «V-99», повреждённый огнём «Новика», подорвался на минах, выбросился на берег у Михайловского маяка и через 2 часа был подорван командой. В течение июля — сентября 1915 года осуществлял прикрытие ЛК «Слава». 15 — 21 сентября проходил ремонт в доке, где исправлял винты, повреждённые 4 августа при взрыве 305-мм снаряда за кормой. 29 — 30 октября и 22 — 23 ноября совместно С ЛК Гангут и Петропавловск осуществлял прикрытие 1-й БР КР по постановке минного заграждения у о. Готланд. Участвовал в набеге на немецкие дозорные корабли в центральной Балтике[22].

В июне 1916 года «Новик» принял участие в нападении русских кораблей на германские транспорты с железной рудой в Норчёпингской бухте, когда совместно с эсминцами «Гром» и «Победитель» впервые произвели залповую стрельбу торпедами по площади и потопили транспорт «Герман»[23].

26 июня 1916 года при переходе в Гельсингфорс у Наргена на скорости 17 узлов выскочил на камни по 1-е МО. ЭМ был снят ледоколом «Петр Великий» только с третьей попытки и отбуксирован в Гельсингфорс, где встал на ремонт в Сандвикский док до 13 августа. С 22 августа и до конца кампании находился в Моонзунде. 17 и 22 сентября выходил на поиск ПЛ противника, но безрезультатно. В начале октября осуществил минную постановку у маяка Стейнорт, а также поиск немецких миноносцев в районе плавучего Сарыческого маяка. 2 ноября вместе с ЭМ Десна перешёл в Рогокюль[24].

В течение мая 1917 года становится флагманским кораблем минной дивизии БФ. Принимал участие в обороне Моонзундского архипелага. В ноябре 1917 года перешёл в Петроград для проведения капитального ремонта. 25 октября 1917 года вошёл в состав Красного БФ. 9 сентября 1918 года выведен из боевого состава и сдан Петроградскому порту на долговременное хранение.

Служба в период между войнами

После окончания Первой мировой и Гражданской войн встал вопрос о восстановлении армии и флота. Ещё в марте 1921 года X съезд РКП(б) принял решение о возрождении и укреплении флота. 29 октября 1924 года СТО СССР утвердил доклад Высшей правительственной комиссии о выделении средств на достройку и капитально-восстановительные ремонты части ЭМ, в том числе и «Новика».

Эсминец прошёл ремонт с 1 декабря 1926 года по 30 августа 1929 года на Северной судостроительной верфи. В ходе ремонта было принято решение о переделке «Новика» в штабной корабль дивизиона, что потребовало увеличения жилых и служебных помещений, изготовления новых надстроек. Четыре двухтрубных торпедных аппарата были заменены на три трёхтрубных. Модернизация вызвала существенное увеличение водоизмещения: стандартное — 1771 т, полное — 1951 т[25].

Финская и Великая Отечественная войны

В 1940 году корабль прошёл вторую модернизацию, в результате которой было увеличено его водоизмещение и усилена огневая мощь.

Перед Великой Отечественной войной эсминец входил в состав отряда учебных кораблей Высшего военно-морского училища имени М. В. Фрунзе, а с началом войны включен в 3-й дивизион эсминцев эскадры Балтийского флота.

В начале войны осуществлял задачи эскортирования, прикрытия действий разнородных сил флота, поиска кораблей и подводных лодок противника, а также огневой поддержки сухопутных войск. Некоторое время в июле 1941 года был флагманским кораблем флота (ФКП — флагманский командный пункт).

Под командованием капитана 2 ранга А. М. Спиридонова участвовал в прорыве советских кораблей из Таллина в Кронштадт, где входил в состав отряда главных сил. В 5:00 28 августа 1941 года вместе с эсминцами арьергарда направлен в Минную гавань для эвакуации защитников города. В походе следовал на левом траверзе крейсера «Киров». В 20:47 «Яков Свердлов» подорвался на мине, переломился пополам и затонул в 10 милях от о. Мохни. Из экипажа и пассажиров погибло 114 человек[7][9].


Командиры

Напишите отзыв о статье "Новик (эсминец)"

Примечания

  1. 1 2 3 Верстюк А.Н., Гордеев С.Ю. Корабли минных дивизий. От «Новика» до «Гогланда». — М.: Военная книга, 2006. — С. 18.
  2. 1 2 3 4 5 6 7 Чернышев А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 5 - 7.
  3. 1 2 3 4 5 Верстюк А.Н., Гордеев С.Ю. Корабли минных дивизий. От «Новика» до «Гогланда». — М.: Военная книга, 2006. — С. 4.
  4. 1 2 Журнал: «Моделист конструктор» № 6. 2000 г. Статья: С. Балакин. «Знаменитые „Новики“», С.38 — 40
  5. 1 2 Аммон Г. А. Морские памятные даты. — М.: Воениздат, 1987. — с. 184.
  6. Журнал: «Морской Сборник» № 12. 1990 г. Статья: Б. Шалагин. «Собиратель Балтфлота».
  7. 1 2 3 Чернышев А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 207.
  8. 1 2 3 Чернышев А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 7 - 11.
  9. 1 2 3 Верстюк А.Н., Гордеев С.Ю. Корабли минных дивизий. От «Новика» до «Гогланда». — М.: Военная книга, 2006. — С. 7 - 8.
  10. 1 2 3 4 5 Чернышев А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 47 - 52.
  11. 1 2 3 4 5 6 7 8 Верстюк А.Н., Гордеев С.Ю. Корабли минных дивизий. От «Новика» до «Гогланда». — М.: Военная книга, 2006. — С. 5 - 6.
  12. 1 2 Верстюк А.Н., Гордеев С.Ю. Корабли минных дивизий. От «Новика» до «Гогланда». — М.: Военная книга, 2006. — С. 8 - 17.
  13. 1 2 3 4 Чернышев А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 61 - 69.
  14. 1 2 3 Верстюк А.Н., Гордеев С.Ю. Корабли минных дивизий. От «Новика» до «Гогланда». — М.: Военная книга, 2006. — С. 6 - 7.
  15. 1 2 Чернышев А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 70 - 71.
  16. 1 2 3 Чернышев А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 73 - 74.
  17. 1 2 3 Чернышев А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 53 - 58.
  18. 1 2 3 4 5 6 Чернышев А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 75 - 91.
  19. 1 2 3 4 5 Чернышев А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 58 - 61.
  20. 1 2 3 4 Чернышев А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 52 - 53.
  21. 1 2 Чернышев А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 95 - 96.
  22. Чернышев А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 96 - 100.
  23. Козлов Д. Ю. 2.4 Действия разнородных сил Балтийского флота на неприятельских сообщениях в кампании 1916 г // Нарушение морских коммуникаций по опыту действий Российского флота в Первой мировой войне (1914–1917). — М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2012. — С. 193—236. — 536 с.
  24. Чернышев А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 101 -105.
  25. Чернышев А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 147-148.

Ссылки

  • [www.korabel.ru/dictionary/detail/1070.html Словарь морских терминов: Новик]
  • [mkmagazin.almanacwhf.ru/ships/novik.htm Три войны «Новика»]
  • [www.navycollection.narod.ru/library/novik/contents.html Ю. Г. Степанов, И. Ф. Цветков. Эскадренный миноносец «Новик».]
  • [www.wunderwaffe.narod.ru/Magazine/Midel/01/index.htm В. Ю. Усов, Эскадренный миноносец «Новик»]
  • [www.navycollection.narod.ru/ships/Russia/Destroyers/ESM_tip_Novik/history1.html Черноморские «новики»]
  • [www.navycollection.narod.ru/library/novik/ships.html Указатель кораблей (эскадренных миноносцев типа «Новик») ]
  • [www.navycollection.narod.ru/ships/Russia/Destroyers/ESM_tip_Novik/history2.html Справка по эсминцам типа «Новик» ]

Литература

  • Чернышов А. А. «Новики». Лучшие эсминцы Российского Императорского флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — 224 с. — (Арсенал-Коллекция). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-23164-5.
  • Верстюк А.Н., Гордеев С.Ю. Корабли минных дивизий. От «Новика» до «Гогланда». — М.: Военная книга, 2006. — 128 с. — ISBN 5-902863-10-4.
  • В. Ю. Усов [www.wunderwaffe.narod.ru/Magazine/Midel/01/index.htm Эскадренный миноносец «Новик»] // «Мидель-шпангоут» 2001 год, номер 1 : журнал. — СПб.: Гангут, 2001.

Отрывок, характеризующий Новик (эсминец)

– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.