Новинский монастырь

Монастырь
Новинский Введенский Богородицкий монастырь
Введенская церковь Новинского монастыря
Страна	Россия
Город	Москва
Координаты	55°45′11″ с. ш. 37°34′45″ в. д.55.7531472° с. ш. 37.5793278° в. д. / 55.7531472; 37.5793278
Конфессия	Православие
Епархия	Московская
Тип	Мужской, после 1746 — женский
Дата основания	XV
Основные даты: 1746 — Превращён в женский грузинский монастырь 1764 — Упразднён 1933 — Снесена Введенская церковь
Дата упразднения	1764 год
Состояние	Не сохранился

Новинский Введенский Богородицкий монастырь, что на Бережках — утраченный мужской православный монастырь в Москве.

Основан на высоком холме при впадении реки Пресни в Москву-реку митрополитом Фотием между 1425 и 1431 годами. Поскольку монастырь принадлежал московским митрополитам, он носил название владычного (или митрополичьего) дома.

В 1540 году в монастыре митрополитом Иосифом встречена принесенная в Москву из Ржева чудотворная икона Ржевской Божьей Матери, после чего по велению Ивана IV в честь этого события построена церковь Введения во Храм Пресвятой Богородицы.

Вокруг монастыря со временем образовалась слобода, в которой жили монастырские слуги, крестьяне и ремесленники. Приходская церковь этой слободы была освящена во имя св. Иисуса Навина. Возможно, отсюда образовалось как имя окружающей местности (Новинское), так и название монастыря. По другой версии имя местности связан с характером местности — «новых», едва освоенных окраинных земель, «выселок»; неподалёку существовало и местное село Новинки, которое значится в духовной грамоте Василия III от 1462 года.

Видимо, Новинский монастырь имел значение сторожевого, поскольку ещё в XVIII веке его нередко именовали «осадным».

Границы владений монастыря

В 1410 году монастырю было передано подаренное митрополиту вдовой серпуховского князя Владимира Андреевича огромное имение, село Кудрино с деревнями, полями, лугами и лесами, простиравшимися между Можайской и Тверской дорогами до реки Ходынки. Правда, в XV веке монастырь не мог ещё освоить всё подаренное и сдавал большую часть земель в аренду; но в XV—XVII веках уже сам вёл обширное хозяйство. В 1649 году у него, как и у других монастырей, значительная часть земли была отобрана казной под городские выгоны, но и оставшаяся (144,5 десятины) была достаточной для монастыря. На плане 1683 года местности за Никитскими воротами Земляного города до реки Ходынки показан монастырь в виде обширного четырёхрольника, огражденного бревенчатым забором, с четырьмя каменными церквами внутри, амбарами и прочими строениями, слободкой за монастырскими стенами и «кирпичными сараями» (заводами) близ устья реки Ходынки. Возле монастыря, близ села Кудрино, стояли обширные митрополичьи конюшни и жили конюхи, почему местность эта долго называлась «Конюшками» (современная Конюшковская улица, Большой и Малый Конюшковские переулки). Для ведения обширного рыбного хозяйства на реке Пресне в конце XVII века были вырыты два пруда. На юге территория монастыря доходила до Проточного переулка.

Синодальный период и упразднение монастыря

Пожар 1736 года уничтожил большую часть построек монастыря, несколько ранее упразднение патриаршества и замена его Синодом ликвидировала необходимость в монастырем хозяйстве. По просьбе вдовы грузинского царевича Симеона, в 1746 году Синод разместил монахов Новинского монастыря по другим монастырям, а сам монастырь со всеми угодьями отдал для устройства в нем грузинского Новинского девичьего монастыря. В 1764 году Екатерина II упразднила Новинский монастырь, превратив его Введенский Храм в приходской. Остальные церкви не ремонтировались и были за ветхостью упразднены в 1780, 1789 и 1870 годах.

После ликвидации монастыря в его помещениях с 1765 года по конец XVIII века находилась школа для солдатских детей Московского гарнизона. В начале XIX века здесь находился съезжий и фурманный двор (полицейская и пожарная части), а позже — военная тюрьма.

Монастырь находился в середине квартала между современными Новинским и Девятинским переулками, огороженный в начале XVIII века, как удостоверяет Стралленберг, каменной стеной с высокими башнями по углам. Слободских дворов за стенами монастыря насчитывали в 1638 году 88, в 1646 — 125. После ликвидации монастыря эти дворы, за исключением четырех — священника, дьякона, пономаря и просвирни Храма Введения, были проданы в частные руки и оставались у владельцев вплоть до 1918 года. По Большому Новинскому переулку дворы духовенства занимали середину правой его стороны. На углу с Садовым кольцом было обширное владение дворян из купцов, сперва — Каманиных, затем — Ляминых.

По состоянию на 1917 года адрес Введенского Храма: Большой Новинский переулок, 14, или Малый Новинский переулок, 2.

Введенский Храм монастыря был действующим вплоть до конца 1920-х годов. Разрушен в 1933 году. В 1934 году земельный участок на месте бывшего Новинского монастыря по Большому Новинскому переулку был передан Институту курортологии.

Отрывок, характеризующий Новинский монастырь

– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.