Новицкий, Евгений Фёдорович

Евгений Фёдорович Новицкий
Дата рождения	29 ноября 1867(1867-11-29)
Место рождения	Радомская губерния
Дата смерти	11 июня 1931(1931-06-11) (63 года)
Место смерти	Сараево, Югославия
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Звание	генерал-лейтенант
Сражения/войны	Русско-японская война, Первая мировая война, Гражданская война в России
Награды и премии	3-й ст. 4-й ст. 2-й ст. 3-й ст. 1-й ст. 2-й ст. 3-й ст.

Евге́ний Фёдорович Нови́цкий (29 ноября 1867 — 11 июня 1931, Сараево) — русский военачальник, генерал-лейтенант.

Послужной список

Императорская армия

Окончил Полоцкий кадетский корпус (1884) и [2-е [Константиновское военное училище]] (1886), выпущен в лейб-гвардии Литовский полк.

В 1892 году окончил Николаевскую академии Генерального штаба. По окончании академии состоял преподавателем военной истории и тактики в Павловском военном училище.

С точки зрения максимума пользы, которую человек способен принести, бросив педагогическую карьеру, Новицкий сделал ошибку. По натуре и по влечению сердца, он был педагог и педагог очень высокого класса. Педагог гораздо больше, чем военный, и педагог даже с оттенком кабинетного человека. Он мог бы составить блестящий курс любой военной науки и не менее блестяще его прочесть. Мог бы составить новый «полевой», или еще лучше «устав внутренней службы». В этом уставе, в сотнях параграфов и подразделений, были бы предусмотрены все возможные и невозможные случаи. Стоил бы ему он огромного труда и наверное из всей Российской армии знал бы его основательно только он один.
Настоящее его место было бы в Военной Академии, или еще лучше место начальника военного училища, т. к. в дополнение к блестящему дару слова, необычайной добросовестности и исключительной трудоспособности, он был вовсе не сухарь, а человек добрый и отзывчивый. Молодежь его бы обожала. А потом всю жизнь, до самой смерти, со слезами на глазах, вспоминала бы, какой у них был удивительный начальник и каким хорошим вещам он их в молодости учил.

— [militera.lib.ru/memo/russian/makarov_uv/03.html Моя служба в Старой Гвардии. 1905–1917]

• 16 июня 1895 — Старший адъютант штаба 2-й гвардейской пехотной дивизии.
• 8 января 1898 — Старший адъютант штаба Гвардейского корпуса.
• 3 апреля 1900 — Штаб-офицер для особых поручений при штабе Гвардейского корпуса.
• 3 ноября 1902 — Штаб-офицер при управлении 50-й резервной пехотной бригады.
• 1903 — Полковник.
• 1905 — Командирован в Маньчжурию.
• 21 сентября 1905 — Начальник штаба 2-й стрелковой дивизии.
• 30 сентября 1905 — Командир 12-го стрелкового полка
• 26 марта 1910 — Генерал-майор. Командир лейб-гвардии Семеновского полка.
• 21 ноября 1912 — В Свите Его Императорского Величества.
• 22 ноября 1913 — Начальник Офицерской стрелковой школы. Состоял членом комиссий по принятию на вооружение автоматического ружья и выработке нового Наставления для стрельбы.

В этом же 13-м году Новицкого от нас взяли и дали ему Офицерскую Стрелковую Школу. Это была маленькая военная академия для пехотных капитанов, аттестованных для дальнейшего продвижения. Назначение на этот пост Новицкого было самое удачное. Там он был, как говорят англичане, «настоящий человек, на настоящем месте».

— [militera.lib.ru/memo/russian/makarov_uv/03.html Ю. В. Макаров. Моя служба в Старой Гвардии. 1905–1917]

• 12 мая 1915 — Начальник 48-й пехотной дивизии. Занимался восстановлением её боеспособности после потерь, понесенных на Дуклинском перевале.
• 1916 — Генерал-лейтенант «за боевые отличия».
• 22 апреля 1917 — Командир 45-го армейского корпуса.
• 14 июля 1917 — В резерве чинов при штабе Одесского Военного Округа.
• 1918 — Спас архив и библиотеку Румынского фронта от большевиков.

Белое движение

В Добровольческой армии и Вооружённых Силах Юга России состоял в распоряжении главнокомандующего, участвовал в деятельности комиссий по выработке новых уставов и наставлений. В 1920 году эмигрировал в Югославию. С 1921 служил в югославской армии в инспекции пехоты, затем инструктором в стрелковой школе в Сараеве. Состоял одним из руководителей выпуска «Вестника военных знаний», был одним из создателей Общества ревнителей военных знаний, председателем Объединения чинов 48-й пехотной дивизии (Сараево).

В белой армии Новицкий не служил. Гражданская война была совершенно не в его характере. Интересно то, что стрелковая слава Новицкого распространилась так далеко, что когда он очутился в эмиграции в Югославии, тамошний военный министр предложил ему организовать для сербских офицеров стрелковую школу, по образцу старой нашей. И с присущей ему добросовестностью Новицкий этим занялся.

— [militera.lib.ru/memo/russian/makarov_uv/03.html Ю. В. Макаров. Моя служба в Старой Гвардии. 1905–1917]

Умер в Сараеве, был похоронен с воинскими почестями на русском участке местного кладбища.

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=505 Новицкий, Евгений Фёдорович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [www.hronos.km.ru/biograf/bio_n/novicki.html «Хронос»]
• [www.mil.ru/940/1064/details/index.shtml?id=31652 Календарь воина]
• [www.mochola.org/russiaabroad/encyclopaedia/data/13/140150030090230110090100000600300400601400901000021006005015017015003009024.html Mochola.org]
• [artofwar.ru/k/kamenew_anatolij_iwanowich/ktoestxkto.shtml А. И. Каменев. КТО ЕСТЬ КТО В РУССКОЙ ВОЕННОЙ ИСТОРИИ]

Отрывок, характеризующий Новицкий, Евгений Фёдорович

– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.