Новоалександровский уезд
Новоалександровский уезд
|
Новоалександровский уезд (лит. Novoaleksandrovsko apskritis до 1836 — Браславский уезд) — административная единица в составе Ковенской губернии, существовавшая в 1795 — 1920 годах. Уездный город — Новоалександровск.
Содержание
История
В 1795 году в составе Виленской губернии после третьего раздела Речи Посполитой был образован Браславский уезд. В 1836 году Браславский уезд был переименован в Новоалександровский. В 1842 году уезд вошёл в состав вновь образованной Ковенской губернии.
Население
По переписи 1897 года население уезда составляло 208 487 человек, в том числе в Новоалександровске — 6359 жит., в безуездном городе Видзы — 5104 жит[1].
Национальный состав
Национальный состав по переписи 1897 года[2]:
- литовцы — 103 734 чел. (49,8 %),
- белорусы — 35 036 чел. (16,8 %),
- евреи — 26 426 чел. (12,7 %),
- русские — 20 591 чел. (9,9 %),
- поляки — 18 593 чел. (8,9 %),
- латыши — 3707 чел. (1,8 %)
Административное деление
В 1913 году в уезде было 24 волостей: [3]
Напишите отзыв о статье "Новоалександровский уезд"
Примечания
- ↑ 1 2 [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_gub_97.php?reg=17 Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 года. Ковенская губерния]
- ↑ [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_lan_97_uezd.php?reg=577 Первая всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г. Распределение населения по родному языку. Новоалександровский уезд]
- ↑ [www.prlib.ru/Lib/pages/item.aspx?itemid=391 Волостныя, станичныя, сельскія, гминныя правленія и управленія, а также полицейскіе станы всей Россіи съ обозначеніем мѣста ихъ нахожденія]. — Кіевъ: Изд-во Т-ва Л. М. Фишъ, 1913.
Ссылки
- Новоалександровск // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
|
Отрывок, характеризующий Новоалександровский уезд
– Поверю!Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.