Новогреческо-русская практическая транскрипция
Поделись знанием:
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Для передачи греческих имён собственных и непереводимых реалий в русском языке используются унифицированные правила практической транскрипции.
| Буква/буквосочетание | Примечание | Передача | Примеры |
|---|---|---|---|
| α | а | Αχιλλέας Ахиллеас | |
| αι | в начале слова или после гласной (кроме ι, η, υ) | э | Αιμίλιος Эмилиос |
| после согласной или ι, η, υ | е | Αλκαίος Алкеос Καρυαί Карье | |
| άι, άυ | аи | ||
| αια, αία | в конце слова | ея/эя | Ιστιαία Истиея |
| αιά | в конце слова | еа/эа | Παλαιά Καμένη Палеа-Камени |
| αυ | перед звонкой согласной или гласной | ав | Σταύρος Ставрос |
| перед глухой согласной и на конце слова | аф | Αυξέντιος Афксендиос | |
| β | в | Βασίλης Василис | |
| γ | перед согласными или перед α, ο, ω | г | Γρηγόριος Григориос |
| γε, γαι | в начале слова | е | Γερακινή Еракини |
| после гласной | йе | Ρήγαιον Рийеон | |
| после согласной | ье | ||
| γη, γι, γει, γοι, γυ, γυι γή, γί, γεί, γοί, γύ, γυί |
перед согласными или на конце слова, а также под ударением, после гласной или в начале слова |
йи | Γίδες Йидес |
| перед согласными или на конце слова, а также под ударением, после согласной |
ьи | Πυργί Пирьи | |
| γηα, για, γεια, γοια, γυα, γυια | в начале слова | я | Γιαννιτσά Яница |
| после гласной | йя | Πλάγια Плайя | |
| после согласной | ья | Μουργιά Мурья | |
| γιε, γιαι | в начале слова | е | |
| после гласной | йе | ||
| после согласной | ье | Μαργιές Марьес | |
| γηο, γιο, γειο, γοιο, γυο, γυιο γηω, γιω, γειω, γοιω, γυω, γυιω |
в начале слова или после гласной | йо | Βαγιωνιά Вайонья |
| после согласной | ьо | Κηπουργό Кипурьо | |
| γηου, γιου, γειου, γοιου, γυου, γυιου | в начале слова | ю | Гιούρα Юра |
| после гласной | йю | Παναγιούδα Панайюда | |
| после согласной | ью | Μαργιού Марью | |
| γγ | нг | Άγγελος Ангелос | |
| γκ | в начале слова, а также в середине в заимствованных словах | г | Γκάνα Гана Ζαγκλιβέριον Загливерион |
| в словах греческого происхождения в середине слова перед звонкой согласной или гласной | нг | Έγκωμη Энгоми | |
| в середине слова перед глухой согласной | нк | ||
| γξ | нкс | Σάλπιγξ Салпинкс | |
| γχ | нх | Αγχίαλος Анхиалос | |
| δ | д | Καρδίτσα Кардица | |
| ε | в начале слова или после гласной (кроме ι, η, υ) | э | Έλβας Элвас |
| после согласной или ι, η, υ | е | Μελίνα Мелина Κριεζά Криеза | |
| εα | в конце слова, если α не под ударением (кроме слова νέα) | ея | Ρηχέα Рихея Νέα Ψαρά Неа-Псара |
| ει | в безударном положении между одной согласной[1] и ударной гласной | ь[2] | Δασκαλειόν Даскальон |
| в остальных случаях | и | Ειρήνη Ирини | |
| εια | в конце слова, если α безударная, или после группы согласных | ия | Μαρώνεια Марония |
| ευ | перед гласными и звонкими согласными | эв | Ευδοκία Эвдокия |
| перед глухими согласными | эф | Ευτύχιος Эфтихиос | |
| ζ | з | Ζαγορά Загора | |
| η | в безударном положении между одной согласной[1] и ударной гласной | ь[2] | Παληάμπελα Пальямбела |
| в остальных случаях | и | Ηλίας Илиас | |
| θ | т | Θεόδωρος Теодорοс | |
| ι | в безударном положении между одной согласной[1] и ударной гласной | ь[2] | Κολιάκι Кольяки Κρανιά Кранья Μηχανιώνα Миханьона |
| в остальных случаях | и | Ιωνάς Ионас | |
| ϊ | в ударном положении, а также в суффиксе прилагательных -ϊκος, -ϊκον | и | Μωραΐτικα Мораитика Εύβοϊκός Эввоикос |
| в безударном положении | й[2] | Γάϊος Гайос Γάϊα Гайя | |
| ια, ϊα | в конце слова, если α безударная, или после группы согласных (исключение — числительное τρία) |
ия | Άνω Άχαΐα Ано-Ахаия Γαβριά Гаврия Τρία Νησιά – Триа-Нисья |
| κ | к | Κάλυμνος Калимнос | |
| λ | л | Λάρνακα Ларнака | |
| μ | м | Μέγαρα Мегара | |
| μπ | в начале слова | б | Μπάμπης Бабис |
| в середине слова перед звонкой согласной или гласной | мб | Χαραλάμπης Хараламбис | |
| в середине слова перед глухой согласной | мп | ||
| ν | н | ||
| ντ | в начале слова | д | Ντίνος (Динос Димопулос) |
| в середине слова | нд или нт | Κωνσταντίνος Константинос или Констандинос[3] | |
| ξ | кс | Ξάνθη Ксанти | |
| ο | о | ||
| οι | в безударном положении между одной согласной[1] и ударной гласной | ь[2] | Κωστακιοί Костакьи |
| в остальных случаях | и | Οινόη Инои Κοκλιοί Коклии | |
| οια | в конце слова | ия | Βέροια Верия |
| όι | ои | ||
| ου | у | Σούρπη Сурпи | |
| π | п | Πάτμος Патмос | |
| ρ | р | Ρήγας Ригас | |
| σ (ς) | перед β, γ, δ, μ, ν | з | Σμόλικας Змоликас |
| в остальных случаях | с | Σύρος Сирос | |
| τ | т | Τρόοδος Троодос | |
| τζ | дз | Καζαντζάκης Казандзакис | |
| τσ | ц | Τσάτσος Цацос | |
| υ, υι | в безударном положении между одной согласной[1] и ударной гласной | ь[2] | Καρυά Карья |
| в остальных случаях | и | Ύδρα Идра Δρυοπίς Дриопис | |
| φ | ф | Φωκίδα Фокида | |
| χ | х | Χαλκίδα Халкида | |
| ψ | пс | Ψαρά Псара | |
| ω | о | Ωνάσης Онассис |
Использованная литература
- Инструкция по передаче на картах географических названий Греции. — М.: ГУГК, 1964. — 29 с.
- Борисова А. Б. Греческий без репетитора. — М.: «Корона», 2004. — С. 8—10. — ISBN 5-89815-482-5.
- Сальнова А. В. Греческо-русский и русско-греческий словарь. — М.: «Русский язык Медиа», 2005. — ISBN 5-9576-0124-1.
| ||||||||||
Напишите отзыв о статье "Новогреческо-русская практическая транскрипция"
Отрывок, характеризующий Новогреческо-русская практическая транскрипция
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
