Новогрудское воеводство (II Речь Посполитая)

Новогрудское воеводство
польск. Województwo Nowogródzkie

Герб
Страна	Польша
Статус	Воеводство
Входит в	Вторая Речь Посполитая
Включает	10 повятов (1922), 8 повятов (1929)
Административный центр	Новогрудок
Крупнейшие города	Барановичи Лида Слоним Клецк Несвиж
Дата образования	4.02.1921
Дата упразднения	4.12.1939
Воевода	последний: Адам Корвин-Соколовский
Официальный язык	Польский
Население (1931)	1 057 200
Национальный состав	Поляки (52.39%) Белорусы (39.11%) Евреи (7.29%)
Конфессиональный состав	Православие (51.2%) Римско-католическая церковь (39.4%) Иудаизм (9%) Ислам (0.2%)
Площадь	22 966 км² (6 %)
Высота над уровнем моря  • Наивысшая точка	324 м

Новогрудское воеводство (польск. Województwo nowogródzkie) — административно-территориальная единица Второй Польской Республики, образованная 1921 году в результате восстановления Польского государства. Крупные города: Барановичи, Лида, Несвиж, Слоним. Образована по закону (положения) от 4 февраля 1921 года.

География

Территория

Новогрудское воеводства занимало территорию площадью 22 966 км², что составляло 6 % территории Второй Речи Посполитой. На востоке граничило с СССР, на юге с Полесским воеводством, с запада и севера — с Белостокским и Виленским.

Топография

Новогрудское воеводство лежало на равнине, высшая точка которой достигала высоты 324 метра над уровнем моря и находилась в Новогрудке. К западу и к югу рельеф снижался и преобладали открытые пространства, лежащие на высоте 150—200 м.

Водная система

Новогрудское воеводство лежало в водосборе реки Неман, разделявшей воеводство естественным образом на две части. Неман проходил через повяты Столбцовский, Новогрудский, Лидский и Щучинский всего на территории воеводства 286 км.

К важнейшим рекам кроме Немана относились: Сула (длина 72 км), Березина (192 км), Гавья (65 км), Дитва (95 км), Лебяда (57 км), Молчадь (86 км), Вуша (83 км), Сервач (68 км) и наибольшая после Немана река, Щара (330 км). Полностью, длина речной сети воеводства доходила до 4066 км.

Больших озёр не было. Важнейшими были Свитязь, Калдычевские озёра, Кромаль, Дамачевские озёра, Пеласы и Матора. Их поверхность колебалась в границах 93-170 га.

21 % площади Новогрудского воеводства занимали болота. Полностью поверхность топей и болот, которые лежали в бассейне рек составляла 588600 га. Больше всего их было в Столбцовском повяте, затем в Воложинском, Слонимском и Барановичском. Минимум в Новогрудском и Щучинском. Находившиеся в южной части воеводства, значительные болотные комплексы были продолжением Полесских болот. Тянулись они до шоссе Брест — Слуцк и далее на юг.

Леса

Территория Новогрудского воеводства была достаточно густо облеснённой. Общая площадь лесов в 1931 достигала 517000 га (24,3 % поверхности). Крупнейшие лесные просторы находились в Воложинском, Слонимском и Барановичском повятах. Воложинский повят и восточная часть Столбцовского повята, занимал крупный лесной комплекс, состоящий из лесов Бакшанцкого, Вишневского, Любчанского и Налибокской Пущи с поверхностью около 100.000 га. Вторым по размеру лесной сектор была расположен по левому берегу Немана возле устье Щары в Слонимском повяте и частично в Новогрудском — Липичанская пуща, называемая также Занеманской. В Барановичском повяте были значительные лесные скопление в приречье Щары.

К северу от Немана, леса выступали реже. Меньше их было в повятах Лидском, Новогрудском и Несвижском. Эти повяты представляли собой слабо облесённую линию, которая опоясывала Новогрудское воеводства с юго-востока на северо-запад. В Щучинском повяте лесные просторы лежали на юго-восточном его конце, и относились к Гродненской пущи.

Население

В 1931 в Новогрудском воеводстве жили 1057,2 тыс. чел., из которых в городах было около 102,3 тыс. По сравнению с другими территориями II Речи Посполитой, это был регион не только слабо заселены но и очень слабо урбанизирован.

Предвоенное Новогрудское воеводства не имело национального единства. Извечно тут жили поляки, белорусы, евреи, литовцы, татары и русские. Доминировали однако, первые три группы. На основании статистических данных трудно выяснить, кто был поляком, а кто белорусом. В ходе проведения II Всеобщей переписи населения в 1931, опрашиваемым лицам ставился вопрос не о национальной принадлежности, а только о языке и исповедании.

Население воеводства по языку и исповеданию:

Население воеводства по языку и исповеданию
Родной язык	Исповедание
Польский — 553.859 особ	Римско-католики — 424.549 особ
Белорусский — 413.466 особ	Православные — 542.333 особ
Идиш и иврит — 76.025 особ	«Моисеева вера» — 82.872 особ

Статистические данные говорят, что католики не всегда пользовались польским языком, подобно как и не все православные применяли белорусский язык. Наверно, верно, что подавляющее большинство поляков были католиками, а большинство белорусов исповедовали православие.

В городах воеводства доминировали поляки и евреи, на селе в большинстве районов преобладали белорусы. В повятах Лидском, Щучинском и Воложинском большинство составляло польское население, значительный процент поляков жил в Столбецком, в остальных повятах преобладали белорусы.

Национальное самосознание среди местных белорусов было слабо развито. Под влиянием агитации белорусских деятелей и коммунистической прапаганды, политическое самосознание белорусов постепенно возрастало.

Национальная политика польских властей станавила препятствия на пути карьерного возраста белорусов. Свидетельствуют о том данные из переписи населения 1931. Среди 19115 работников публичной службы, костела, организаций и общественных институтов католиков было 13389, православных — 3050 лиц, моисеевой веры — 1481. Также, если не хуже выглядела ситуация в администрации, суде, самоуправлении, просвещении, культуре и медицине. Поляки имели гораздо большие шансы для карьерного роста.

Несмотря на то, что белорусы имели меньшие возможности для развития своего просвещения и культуры, не заслуживает доверия утверждение, что все белорусы были противниками Польши. Значительная их часть имела чувство связи с Польшей. Свидетельствует о этом и участие белорусов в подразделениях защиты границы, польском подполье и партизанских отрядах ЗВЗ и АК Новогрудской области.

Большинство евреев жили в городах и поселках, работали в торговле, промышленности и коммуникации. Они представляли собой закрытую и практически неассимилирующуюся группу. Этому способствовал традиционный уклад жизни, культурная и религиозная обособленность. Подавляющее большинство евреев жили бедно и поэтому были очень предрасположены к большевистской прапаганде, которая проводилась через ячейки КПЗБ.

Хотя неприязнь белорусов и евреев к полякам и польскому государству была явлением достаточно распространенным, в межвоенное время случаев конфликтов на этнической почве не было. Эта взаимная неприязнь произрастала в основном, на экономической почве, а не национальной.

Образование

В 1939 на территории Новогрудчины было 23 предшколы, 1323 начальные школы, 12 гимназий, 9 лицеев и учительских семинарий, 13 школ профессиональных, 10 сельскохозяйственных, 5 техникумов. Из 202100 детей в школьном возрасте посещали школы 164 500 (81,4 %). Однако, в 1938 году, на территории Новогрудчины не было ни одной школы с белорусским языком обучения.

Транспорт

Транспортная сеть в Новогрудском воеводстве была слабо развита. Его территорию пересекали четыре железнодорожные линии. Длина всей железнодорожной сети достигала 584 км, из них 56 % приходилось на Лидский и Барановичский повяты.

Узкоколейные линии воеводства имели длину 148 км и выполняли роль локальных коммуникаций.

Длина обычных дорог в Новогрудском воеводстве достигала 14338 км из них асфальтированными и мощеными были только 2214 км. И без того тяжелые коммуникационные условия ухудшались осадками особенно, весной, осенью и зимой (когда выпадало много снега).

Сельское хозяйство

Новогрудское воеводство было аграрным регионом. Сложное положение в экономике имело непосредственное влияние и на национальные отношения. На настроения белорусов влияла перенаселенность деревни и вызванная этим нехватка земли. В 1931 на территории воеводства было 164256 хозяйств, из них до 143767 имели земли менее 15 га. В 81853 хозяйств земли было менее 5 га и работали на них около 378959 лиц (во возрасте от 16 до 60 лет), от 5 до 10 га насчитывали 46677 хозяйств (265 916 лиц), хозяйств от 10 до 15 га было 12 237 (69 777 лиц), от 15 до 50 га 7946 хозяйств (45 706 лиц). Имений выше 50 га было 938 (3572 лица).

Перенаселенность деревни и «земельный голод» касался одновременно и поляков и белорусов. Хотя преимущественно правителями крепких (свыше 50 га) и средних имений были поляки, из которых многие принадлежали к военным колонистам (осадникам) (на 1 января 1925 их число на Новогрудчине было около 1921 лиц).

Перенаселенность, примитивная система управления сельским хозяйством (доминировало трёхполье), малоурожайная почва, недостаточная механизация деревни — все это способствовало тому, что большинство хозяйств Новогрудского воеводства были натуральными и самодостаточными, слабо связанными с рынком.

Повяты

Повят	Площадь км²	Жителей		Центр повята	Жителей
Новогрудское воеводство
Барановичский	3298	161.100		Барановичи	22.893
Дунилевичский (до 1922) ¹	3687	112.717		Дунилевичи	1.386
Дисненский (до 1922)	5156	170.342		Дисна	4.514
Лидский ³	4258	183.500		Лида	19.490
Несвижский	1968	114.500		Несвиж	7.357
Новогрудский	2930	149.500		Новогрудок	9.567
Слонимский	3069	126.500		Слоним	16.284
Столбецкий	2371	99.400		Столбцы	6.569
Щучинский (после 1929) ¹	2273	107.200		Щучин	(1921) 1.539
Вилейкский (до 1922) ¹	3421	103.914		Вилейка	3.417
Воложинский	2799	115.500		Воложин	6.269
¹ В 1922 в Виленское воеводство переданы Вилейский, Дисненский и Дунилавицкий повяты.
² 21 мая 1929 образован восьмой, Щучинский повят

Кроме того, воеводство насчитывало 89 сельских гмин.

Новогрудские воеводы II Речи Посполитой

1. июнь — 17 октября 1921 Чеслав Крупский, и. о.
2. 17 октября 1921 — 29 августа 1924 Владислав Рачкевич (1885—1947)
3. 29 августа 1924 — 24 августа 1926 Мариан Юзеф Жагота-Янушайтис (1889—1973)
4. 24 сентября 1926 — 20 июня 1931 Зигмунд Бачкович (1887—1955)
5. 1 июля 1931 — 8 сентября 1932 Вацлав Костек-Бернацкий (1887—1957)
6. 8 сентября 1932 — 2 декабря 1935 Стефан Свидерский (1895—1978), и. о. до 1933
7. 17 декабря 1935 — 17 сентября 1939 Адам Людвиг Корвин-Соколовский (1896—1979)

Отрывок, характеризующий Новогрудское воеводство (II Речь Посполитая)

Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.