Новодевичье кладбище

Достопримечательность
Новодевичье кладбище
Новодевичье кладбище осенью
Страна	Россия
Москва	Хамовники, Лужнецкий проезд, 2
Автор проекта	С. К. Родионов, И. П. Машков
Первое упоминание	XVI век
Строительство	XVI век—1970-е годы
Статус	Охраняется государством
Состояние	Действующее

Новодевичье кладбище — одно из самых известных мест погребения усопших в Москве. Возникло в 1898 году у южной стены Новодевичьего монастыря. В советское время превращено в своего рода национальный пантеон — второй по значению после Кремлёвской стены. Находится в юго-западной части Центрального административного округа, в Хамовниках (Лужнецкий проезд, 2)

Территория кладбища

Первоначально захоронения возникли в XVI веке на территории близлежащего Новодевичьего монастыря. Последний был местом захоронения насельниц, знати, позже — также лиц других сословий. К началу XX века свободного места на территории монастырского некрополя практически не осталось.

В 1898 году для расширения кладбища было выделено два гектара новой земли за южной стеной монастыря, ранее занятой монастырскими огородами. По проекту архитектора С. К. Родионова крутой склон за южной стеной был выровнен насыпным грунтом, устроена дренажная система, распланированы участки; территорию нового кладбища обнесли кирпичными стенами и башнями, примкнувшими к стенам монастыря. Активное участие в проектировании территории нового кладбища принял и архитектор И. П. Машков, который в то время занимался реставрацией Смоленского собора монастыря. К 1904 году на территории высадили молодые деревья, которыми обозначили систему продольных и поперечных аллей кладбища. Официально эту часть кладбища открыли в 1904 году, но захоронения стали производить ещё раньше. В настоящее время огороженную территорию за южной стеной Монастыря принято называть «старое Новодевичье кладбище».

В 1949 году территория кладбища была расширена на юг (так называемое «новое Новодевичье кладбище»), в 1950—1956 годах вокруг новой территории сооружены стены, ворота и служебные помещения. В конце 1970-х годов территория кладбища была вновь расширена — так образовалась территория «новейшего Новодевичьего кладбища». Таким образом, в настоящее время площадь Новодевичьего кладбища включает территорию одиннадцати участков, общая площадь которых составляет более 7,5 га. На кладбище захоронено около 26 000 человек.

История захоронений

Бывший монастырский некрополь

В усыпальнице, находящейся в подклёте монастырского Смоленского собора, погребены: малолетняя дочь Ивана Грозного Анна, его сноха и невестка, дочери царя Алексея Михайловича, сёстры Петра I царевны Софья (инокиня Сусанна), Евдокия и Екатерина Милославские, первая жена Петра I — Евдокия Лопухина (во иночестве Елена), здесь же похоронены семьи князей Оболенских и боярина Б. М. Хитрово. В XIX веке здесь начали появляться могилы купцов, писателей, музыкантов, учёных.

В 1922 году все здания монастыря, ценности, памятники старины, включая и некрополь, государство приняло под охрану, и Новодевичий монастырь стал музеем. Но в 1930-х годах территорию монастыря было решено реконструировать, превратив в сквер с зелеными газонами и асфальтовыми аллеями. В некрополе Новодевичьего монастыря до его «реконструкции» было свыше 2000 захоронений. После — сохранилось только около сотни надгробий (без учета захоронений в подклёте Смоленского собора). Таким образом, при реконструкции территории монастыря ценнейший исторический памятник — некрополь был почти полностью уничтожен. Оказались утраченными могилы многих выдающихся людей России: современников А. С. Пушкина литераторов Д. Н. Бегичева, Н. В. Путяты, Н. С. Всеволожского, обер-прокурора Священного Синода, историка, археолога, первого исследователя Куликова поля С. Д. Нечаева, С. А. Тучкова, композитора Н. И. Пашкова, историка Ш. Спасского, градоначальника Москвы П. А. Тучкова и многих других.

На монастырской территории уцелели захоронения преимущественно декабристов и героев войны 1812 года, а также известных профессоров и общественных деятелей:

• поэта Д. В. Давыдова (1784—1839),
• князей С. П. Трубецкого (1790—1860), А. Н. Муравьёва, (1792—1863),
• подполковника М. И. Муравьёва-Апостола (1793—1886),
• петрашевца А. Н. Плещеева (1825—1893),
• писателей И. И. Лажечникова (1790—1869) и А. Ф. Писемского (1821—1881),
• директора сиротского приюта Н. В. Рукавишникова (1845—1875),
• историка С. М. Соловьёва (1820—1879), его сыновей Владимира (1853—1900) и Всеволода (1849—1903),
• историка и писателя М. П. Погодина (1800—1875),
• основателя Исторического музея граф А. С. Уварова (1825—1884),
• генерала А. А. Брусилова (1853—1926),
• помещика, отца А. И. Герцена И. А. Яковлева (1767—1846),
• директора департамента духовных дел Министерства духовных дел и народного просвещения А. И. Тургенева (1784—1846),
• государственных деятелей братьев Н. А. (1818—1872) и Д. А. Милютиных (1816—1912).

У апсид Смоленского собора сохранилась могила первой здешней игуменьи Елены (ум. 18 ноября 1548 г.). А одной из последних на территории Монастыря была похоронена первая, после возобновления в 1994 году деятельности монастыря, настоятельница матушка Серафима (Чёрная) (1914—1999). На территории монастыря первоначально был захоронен прах писателя А. П. Чехова (1860—1904).

Территория Новодевичьего монастыря включена в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

«Старая» территория кладбища (участки 1—4)

Вскоре после Октябрьской революции, по решению ВЦИК, территория кладбища за южной монастырской стеной, бывшая до того местом захоронения рядовых москвичей Хамовнического и близлежащих районов, была отдана для погребения «лиц с общественным положением» .

В 1930-х годах, в период уничтожения многих московских церковных и монастырских кладбищ, сюда были перенесены могилы ряда известных лиц: с кладбища Данилова монастыря перенесён прах писателя Н. В. Гоголя, вместе с памятником и оградой (крест и надмогильная голгофа), заменённым в 1952 году новым памятником с бюстом писателя работы скульптора Н. В. Томского, на постаменте которого начертано: «Н. В. Гоголю от правительства Советского Союза». К 200-летию с дня рождения Гоголя бюст был демонтирован, на могиле восстановлена голгофа.

Из Симонова Монастыря был перенесен прах поэта Д. В. Веневитинова, писателя С. Т. Аксакова. С уничтоженного Дорогомиловского еврейского кладбища — прах художника И. И. Левитана; с кладбища Даниловского монастыря прах Сергея и Павла Третьяковых. После ликвидации некрополя у Церкви Рождества Пресвятой Богородицы во Владыкино на Новодевичье кладбище были перенесены останки актрисы М. Н. Ермоловой.

На старой территории Новодевичьего кладбища расположен «вишнёвый сад» — мхатовский участок с могилами Чехова, Станиславского и актёров его театра. Весной здесь цветут вишни. Надгробие Чехова выполнено в неорусском стиле по проекту Л. М. Браиловского и Ф. О. Шехтеля. Тело писателя было перевезено в Москву из курортного Баденвейлера в вагоне-рефрижераторе, предназначенном для транспортировки устриц. Спустя несколько дней его похоронили на территории монастыря, рядом с могилой Павла Георгиевича, его отца. В советское время прах писателя перенесли на территорию Новодевичьего кладбища.

На старой территории находится могила великого русского баса Ф. И. Шаляпина, умершего в Париже в 1938 году. Останки Шаляпина были перенесены в Москву и захоронены на Новодевичьем кладбище спустя почти полвека после кончины великого певца, в 1984 году.

Нумерация участков на «старой» территории начинается от Центральной аллеи, для 1 и 2 участков в сторону Лужнецкого проезда, для 3 и 4 участков в сторону «новейшей» части. 1 участок состоит из 47 рядов (с 1 по 40 ряд расположены перпендикулярно к стене монастыря, с 41 по 47 ряды параллельно стене монастыря), 2 участок состоит из 41 ряда, 3 участок состоит из 65 рядов (с 1 по 58 ряды расположены перпендикулярно к стене монастыря, с 59 по 65 ряд параллельно стене монастыря), 4 участок состоит из 61 ряда.

На старой территории похоронены писатели М. А. Булгаков, В. А. Гиляровский, А. Н. Толстой, В. В. Маяковский, Ю. К. Олеша, И. А. Ильф, Э. Г. Багрицкий, Н. А. Островский, С. Я. Маршак, Л. А. Кассиль, В. М. Шукшин, режиссёры В. И. Немирович-Данченко, Е. Б. Вахтангов, С. М. Эйзенштейн, Я. А. Протазанов, В. И. Пудовкин, актёры В. П. Марецкая, М. М. Тарханов, Л. П. Орлова, композиторы и музыканты А. Н. Скрябин, У. А. Мазетти , И. О. Дунаевский, С. С. Прокофьев, Д. Д. Шостакович, певцы Л. В. Собинов, А. В. Нежданова, К. Г. Держинская, скульптор В. И. Мухина, учёные А. И. Абрикосов, С. И. Вавилов, В. И. Вернадский, П. П. Кащенко, О. Е. Кутафин, В. П. Сербский, И. М. Сеченов, В. Н. Шапошников, авиаконструкторы Д. П. Григорович, Н. Н. Поликарпов, архитектор А. В. Щусев, хирург Н. Н. Бурденко, политические деятели Л. М. Каганович, А. М. Коллонтай, А. И. Микоян, В. М. Молотов, А. А. Громыко, В. С. Черномырдин, вторая жена Сталина Н. С. Аллилуева.

Новая территория (участки 5—8)

«Новая» территория возникла в результате расширения кладбища в конце 1940-х — начале 1950-х годов. В стенах этой части кладбища размещается колумбарий для захоронения урн с прахом усопших (более 7 000 урн).

На «новой» территории похоронен первый Президент России Б. Н. Ельцин. Могила Президента находится на Центральной аллее кладбища. 23 апреля 2008 года на месте захоронения был открыт памятник Б. Н. Ельцину (скульптор Г. Франгулян). Символическое надгробие представляет собой приспущенный российский флаг, выполненный из белоснежного мрамора (белая полоса стяга), розового гранита (красная полоса) и керамической мозаики (синяя полоса). Рядом в брусчатке по просьбе вдовы Б. Ельцина помещен православный крест.

Нумерация участков на «новой» территории для 5 (справа от входа), 6 (слева от входа) и 8 (слева от 6 участка, вдоль стены Хамовнического вала) участков начинается от входа на кладбище. Для 7 участка, находящегося в дальней части «новой» территории, от окончания 5, 6 и 8 участков. 7 участок можно условно разделить на «левую» (за 6 и 8 участками) и «правую» (за 5 участком) части. 5 участок состоит из 44 рядов (между 23 и 24 рядами проходит Центральная аллея), 6 участок состоит из 40 рядов (между 22 и 23 рядами проходит Центральная аллея), 8 участок состоит из 46 рядов и 7 участок состоит из 21 ряда на правой стороне и 23 рядов на левой стороне.

На «новой» территории похоронены писатели А. Т. Твардовский, И. Г. Эренбург, Н. А. Заболоцкий, Ю. С. Семёнов, С. В. Михалков, режиссёры М. И. Ромм, И. А. Пырьев, певцы М. Н. Бернес, Л. А. Русланова, Л. Г. Зыкина, А. Н. Вертинский, Г. П. Вишневская, Е. В. Образцова, художник А. А. Дейнека, авиаконструкторы А. Н. Туполев, С. В. Ильюшин, музыканты С. Т. Рихтер, М. Л. Ростропович, О. Б. Фельцман, балерины Г. С. Уланова, Е. С. Максимова, актёр и клоун Ю. В. Никулин, иллюзионисты Эмиль Кио, его сын Игорь Кио, скульпторы С. Т. Конёнков, Б. Д. Королёв, М. Г. Манизер, Е. В. Вучетич, В. Е. Цигаль, кинооператор В. И. Юсов, актёр Ю. В. Яковлев, политические деятели Н. С. Хрущёв, Р. М. Горбачёва, губернатор Красноярского края А. И. Лебедь.

«Новейшая» территория (участки 9—11)

«Новейшая» территория возникла в результате расширения кладбища на юго-запад в конце 1970-х — начале 1980-х годов за счёт территории каменотёсной мастерской. На новейшую территорию можно попасть, двигаясь по Центральной аллее, идущей от входа на кладбище.

На этой части кладбища похоронены многие известные деятели российской культуры и искусства. Здесь похоронены актёры Е. Леонов, Е. Евстигнеев, Р. Быков, А. Папанов, Р. Плятт, И. Ильинский, И. Смоктуновский, О. Борисов, Е. Матвеев, Н. Крючков, К. Лучко, В. Тихонов, М. Ульянов, Г. Жжёнов, О. Янковский, Л. Гурченко, В. Санаев; композиторы Г. Свиридов, А. Шнитке, Д. Кабалевский, Н. Богословский, М. Блантер, М. Фрадкин, Я. Френкель, А. Эшпай; певцы И. Козловский, Л. Утёсов, К. Шульженко, И. Архипова, Т. Шмыга; режиссёры С. Бондарчук, С. Герасимов, Б. Покровский и другие. Здесь также похоронены: диктор Ю. Левитан, писатели Ю. Нагибин, А. Иванов, Ф. Искандер, лётчики-космонавты Г. Титов и Г. Береговой, лётчик А. Маресьев, академик П. Капица и профессор С. Капица, художник Е. Кибрик и лингвист А. Кибрик, основатель программы «В мире животных» А. Згуриди, журналист А. Боровик, олимпийский чемпион В. Брумель и многие другие.

Дальнейшая судьба Новодевичьего кладбища

После смерти Мстислава Ростроповича в 2007 году управляющий делами президента Владимир Кожин заявил, что эта могила станет на кладбище последней, так как место для захоронений на нём закончилось. Тем не менее, захоронения известных деятелей науки и культуры продолжились и после этого заявления. Местом упокоения первых лиц государства в будущем должно стать Федеральное военное мемориальное кладбище в Мытищах. Как альтернатива Новодевичьему в качестве национального пантеона также рассматривается Троекуровское кладбище.

Туризм

Новодевичье кладбище входит в список многих туристических компаний, как историко-культурный памятник российской столицы. Кладбище богато надгробными памятниками, выполненными известными скульпторами: Н. А. Андреевым, М. К. Аникушиным, Е. В. Вучетичем, Л. Е. Кербелем, С. Т. Конёнковым, Г. И. Мотовиловым, В. И. Мухиной, Э. И. Неизвестным, Н. В. Томским, И. Д. Шадром, Г. А. Шульцем, Н. Б. Никогосяном и другими. Многие могилы и урны с прахом являются памятниками культурного наследия регионального и федерального значения.

ГУП «Ритуал» создал экскурсионное бюро для проведения экскурсионных программ по посещению Новодевичьего и Ваганьковского кладбищ. Посещение кладбища осуществляется с 9 до 17 часов, вход свободный, бесплатный.

Филиалами Новодевичьего являются Троекуровское кладбище и Новая территория Кунцевского кладбища на западе Москвы.

Литература

• Кипнис С. Е. Новодевичий мемориал: Некрополь Новодевичьего кладбища / Сост. С. Е. Кипнис.. — М.: Пропилеи, 1995. — 432 с. — ISBN 5-7354-0023-1. — Имен. указ. и имен. указ. авт. памятников : с. 349—430.
• Кипнис С. Е. Новодевичий мемориал: Некрополь Новодевичьего кладбища / Сост. С. Е. Кипнис.. — Изд. 2-е, испр. и доп. — М.: Арт-Бизнес-Центр, 1998. — 640 с. — ISBN 5-7287-0159-0.
• Кипнис С. Е. Записки некрополиста: Прогулки по Новодевичьему. — М.: Аграф, 2002. — 288 с. — 1 500 экз. — ISBN 5-7784-0207-4. (в пер.)
• Дельнов А. Новодевичий некрополь и монастырь. — М.: Эксмо, 2006. — 368 с ISBN 5-699-17117-7
• Рябинин Ю. Жизнь московских кладбищ. История и современность. — М.: Рипол классик, 2006. — 480 с ISBN 5-7905-4845-8
• Лапа В. Ф., Фикс Д. И. Некрополь Новодевичий. — М.; СПб.: Нестор-История, 2013. — 452 с., 80 цв. ил. ISBN 978-5-905987-99-1

Ссылки

• [novodevichye.com/ novodevichye.com - Неофициальный сайт Новодевичьего кладбища]
• [www.devichka.ru/ devichka.ru - Сайт о Новодевичьем кладбище]
• [www.rosritual.ru/klad/element.php?IBLOCK_ID=5&SECTION_ID=81&ELEMENT_ID=465 Статья о Новодевичьем кладбище] на rosritual.ru
• [www.requiem.ru/photos/novodev/ Фотографии памятников и надгробий с Московского Новодевичьего кладбища]
• [foto.mail.ru/mail/medvedjuli/800/ Могилы знаменитых людей на Новодевичьем кладбище]
• [web.archive.org/web/20080601143135/moscow-tombs.narod.ru/raznoe/novodevichye/novodevichye.htm Новодевичье кладбище после 1986 года]
• [www.roadplanet.ru/home/guides/54/ Путеводитель по Новодевичьему кладбищу (2009)] // roadplanet.ru
• [novodevichiynecropol.narod.ru/ Новодевичий некрополь] // novodevichiynecropol.narod.ru
• [www.youtube.com/watch?v=UT0U-ePs8cQ Где история спит] (видео)

Отрывок, характеризующий Новодевичье кладбище

Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом: