Новое слово (1893—1897)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Новое слово (1893-1897)»)
Перейти к: навигация, поиск
Новое слово

Обложка журнала 1897 года
Специализация:

литературный, научный и политический журнал

Периодичность:

ежемесячный

Язык:

русский

Адрес редакции:

Санкт-Петербург

Главный редактор:

А. А. Слепцов, А. Н. Попов

Учредители:

И. А. Ваталин или И. Потанин

Издатель:

О. Н. Попова, М. Н. Семёнов

Страна:

Россия Россия

История издания:

с 1893 г. или с 1895 г. по 1897 г.

Новое Слово — ежемесячный научно-литературный и политический журнал; согласно словарю Брокгауза и Ефрона основан в 1895 году И. А. Ваталиным[1][2], а согласно Литературной энциклопедии в 1893 И. Потаниным[3].

В мае 1895[3] перешёл к О. Н. Поповой (официальные редакторы — А. А. Слепцов, потом А. Н. Попов). Во главе редакции стал С. Н. Кривенко, и журнал сделался главным органом народничества. Наиболее деятельное участие приняли Я. В. Абрамов, В. В. (Воронцов), П. В. Засодимский, Д. Н. Мамин-Сибиряк, В. И. Немирович-Данченко, Л. Е. Оболенский, В. А. Тимирязев, А. Скабичевский, В. Г. Яроцкий и др.

В марте 1897 г., с переходом журнала к М. Н. Семёнову, прежние сотрудники оставили «Новое Слово», которое стало органом молодых экономистов[1]. На смену народникам пришли марксисты — Г. В. Плеханов, В. И. Засулич, Ю. О. Мартов, А. М. Калмыкова, П. Б. Струве, В. Я. Богучарский, М. И. Туган-Барановский и др[3]. В журнале было напечатано дополнение Ф. Энгельса к III тому «Капитала» под заголовком «Закон ценности и уровень прибыли». Ленин опубликовал здесь свои работы «К характеристике экономического романтизма. Сисмонди и наши отечественные сисмондисты» и «По поводу одной газетной заметки»[4].

Художественный отдел был представлены такими именами, как М. Горький, В. Вересаев, Е. Чириков и др.

10 декабря 1897 года по решению трех министров и обер-прокурора святейшего синода К. Победоносцева журнал был окончательно запрещен[3].

Напишите отзыв о статье "Новое слово (1893—1897)"



Примечания

  1. 1 2 ЭСБЕ
  2. В 1894 году в качестве редактора-издателя указан Иван Александрович Баталин, см. [vivaldi.nlr.ru/bx000020013/view#page=329 Новое Слово // Периодические издания, выходящие в С.-Петербурге] // Адресная книга города С.-Петербурга на 1894 год / Под ред. П. О. Яблонского. — СПб.: Лештуковская паровая скоропечатня П. О. Яблонского, 1894. — С. [б/н] (стб. 696).
  3. 1 2 3 4 [slovari.yandex.ru/%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%B5%20%D1%81%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%BE/%D0%9B%D0%B8%D1%82.%20%D1%8D%D0%BD%D1%86%D0%B8%D0%BA%D0%BB%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D1%8F/%C2%AB%D0%9D%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%B5%20%D1%81%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%BE%C2%BB/ Литературная энциклопедия](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2845 дней))
  4. В.И. Ленин. Примечания // Полное собрание сочинений. — 5-е. — М.: Издательство политической литературы., 1967. — Т. 4. — С. 451.

Отрывок, характеризующий Новое слово (1893—1897)

– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.