Новороссийская операция (1943)
| Новороссийская десантная операция (1943) | |||
| Основной конфликт: Великая Отечественная война | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
победа Красной Армии | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Новоросси́йская деса́нтная опера́ция 10 — 16 сентября 1943 года — оперативный десант, высаженный силами Черноморского флота в Новороссийский порт в ходе Новороссийско-Таманской наступательной операции Великой Отечественной войны.
Содержание
План операции
Замыслом Новороссийско-Таманской операции предусматривалось окончательное освобождение от противника всего Таманского полуострова. Новороссийск оценивался как ключ к обороне немецко-румынской 17-я армии на Таманском полуострове. С момента оккупации Новороссийска в августе 1942 года он оставался прифронтовым городом и будучи сам по себе труднодоступен для наступавших войск, дополнительно очень тщательно укреплялся противником. На подступах к нему были созданы пять линий траншей и семь рядов проволочных заграждений, система дотов и дзотов, противотанковые и противопехотные минные поля. В черте города было построено более 500 оборонительных сооружений, установлено до 30 000 мин и фугасов[1]. Подходы с моря прикрывались береговой артиллерией, миномётными и пулемётными точками. Вход в порт преграждали боно-сетевые и минные заграждения. В районе города занимали оборону 5 пехотных дивизий и несколько отдельных частей 17-й армии (командующий генерал инженерных войск Эрвин Йенеке) группы армий «А» (командующий генерал-фельдмаршал Эвальд фон Клейст)[1].
Советское командование Северо-Кавказского фронта (командующий генерал-полковник И. Е. Петров) и Черноморского флота (командующий вице-адмирал Л. А. Владимирский) учитывали мощь вражеской обороны и неудачную попытку овладеть городом в феврале 1943 года (см. «Малая земля»). Успех удара на каком-то одном направлении был маловероятен — конфигурация оборонительных рубежей позволяли противнику быстро маневрировать силами. Естественными исходными пунктами для атаки были плацдарм «Малая земля» и с юго-восточной окраины города (со стороны Туапсинского шоссе), именно там противник ожидал наступления и создал мощную оборону. Поэтому было решено атаковать Новороссийск с трёх сторон: с Малой земли, от Туапсинского шоссе, и третий удар — с моря высадить десант непосредственно в Новороссийский порт[1], в середине между предыдущими ударами. В случае успеха десанта и захвата порта, под угрозу ставились тылы вражеских войск, оборонявшихся как против Малой земли, так и на Туапсинском направлении. Руководство десантной операцией ввиду её особой важности возлагалось непосредственно на командующего флотом вице-адмирала Л. А. Владимирского, командир высадки — командир Новороссийской военно-морской базы (временно базировалась в Геленджике) контр-адмирал Г. Н. Холостяков. Подготовку к операции лично контролировал народный комиссар ВМФ Н. Г. Кузнецов[2]. Кораблям с десантом предстояло прорываться через узкий проход в порт между молами в глубоко вдающуюся в сушу Цемесскую бухту, западный берег которой был занят противником (там находилось до 40 артиллерийских и миномётных батарей, изначально подготовленных для обстрела бухты).
Подготовка операции
Сам порт также имел мощную противодесантную оборону (минные и подводные заграждения, мощная сухопутная оборона, значительное число заранее подготовленных огневых точек). Высадка десанта в порт должна была производиться двумя эшелонами. Для высадки первого эшелона десанта были созданы три отряда, в первый из них — отряд обеспечения высадки — входили группа прорыва (7 торпедных катеров, 2 минных катера, 2 малых катера), группа атаки берега (13 торпедных катеров), группа атаки порта (6 торпедных катеров), группа прикрытия высадки с моря (6 торпедных катеров); отряд кораблей артиллерийской поддержки, отряд санитарных катеров. Непосредственно высадку производили 120 боевых и вспомогательных катеров, 28 моторных баркасов и десантных ботов.
В состав десанта включались 255-я морская стрелковая бригада, 393-й отдельный батальон морской пехоты, 1339-й стрелковый полк из состава 18-й армии, 290-й отдельный стрелковый полк войск НКВД (всего 6480 человек[1], 41 орудие, 147 миномётов, 53 станковых пулемёта). На юго-восточном берегу Цемесской бухты была создана мощная артиллерийская группировка для непосредственной артиллерийской поддержки десанта: 161 орудие из состава артиллерии 18-й армии и 47 орудий Новороссийской ВМБ. Общая численность артиллерии привлекавшихся для поддержке десанта сил составила до 800 орудий и 227 установок реактивной артиллерии. Также была заранее создана специальная авиагруппа, действовавшая исключительно в интересах десанта (148 самолётов из ВВС флота и из 4-й воздушной армии — 58 истребителей, 36 штурмовиков, 54 бомбардировщика). Силы и средства для операции были подготовлены в целом достаточные, с учетом мощного характера вражеской обороны и исходя из сложности решаемых десантом задач. Сильной стороной была подготовка личного состава: экипажи кораблей тщательно изучали район боевых действий и производили тренировки в бухтах Кавказского побережья; личный состав десантных сил был отобран заранее, выведен с передовой и также активно занимался боевой подготовкой.
В ходе длительной разведки участков высадки были выявлены места расположения минных заграждений на подступах к порту, противодесантные железобетонные доты, позиции береговой артиллерии. Для уничтожения расположенных вблизи воды укреплений было решено использовать торпеды, уничтожение остальных предусматривалось сосредоточенным огнём тяжёлой артиллерии.
Высадка десанта 10 сентября
В ночь на 10 сентября корабли десанта вышли из Геленджика. В 2:44 10 сентября началась артиллерийская подготовка и авиационные удары по вражеской обороне. В 2:45 катера группы прорыва атаковали торпедами огневые точки противника на молах (выпущено 24 торпеды, на моле и берегу уничтожено 19 дотов и дзотов, ещё до 10 получили повреждения) и боно-сетевые заграждения у входа в бухту, они же высадили на молы штурмовые группы. Путь в бухту по узкому и простреливаемому проходу был открыт. Торпедные катера группы атаки берега атаковали торпедами огневые точки на побережье бухты. В 2:56 в порт ворвались торпедные катера группы атаки порта и атаковали торпедами причалы и места высадки. С 3 часов в порт стали врываться торпедные и сторожевые катера, мотоботы и мотобаркасы с частями первого эшелона десанта, высадка которого производилась до 5 часов утра.
Все эти действия производились под сильнейшим артиллерийско-миномётным и пулемётным огнём врага. Катера маневрировали среди сплошных столбов воды от разрывов снарядов, в небе одновременно находились сотни осветительных немецких ракет. Многие корабли получили попадания. Поняв, что началась десантная операция в порт, противник стал спешно стягивать к нему силы, усилил артиллерию, а с рассветом начала активно действовать его авиация. Немцам удалось сорвать высадку второго эшелона десанта (из него удалось высадить только 370 человек). Тем не менее, были созданы два плацдарма: в порту (высажено свыше 800 человек из 393-го батальона морской пехоты) и в северо-восточной части бухты у цементного завода «Красный Октябрь» (1247 бойцов из 1339-го стрелкового полка), закрепившись на котором десантники отражали непрерывные атаки врага. Ещё несколько групп десантников из 255-й бригады морской пехоты были высажены в южной части порта, но поскольку ввиду разобщенности сил им грозило полное уничтожение, они с боем прорвались на позиции советских войск на Малой земле. Бои на плацдармах шли непрерывно, отличались крайним ожесточением, изобилуя рукопашными схватками. Личный состав проявлял массовый героизм. В этот день артиллерия противника потопила 8 советских катеров и 5 десантных ботов.
Несмотря на частичный срыв врагом первоначального плана операции (вместо единого плацдарма было создано два небольших и разобщённых), советское командование решило наращивать усилия в десантной операции. Такое решение было вызвано тем, что противник чрезвычайно болезненно отреагировал на неё, бросив в бой значительное число резервов и даже снимая войска с других участков фронта. В ночь на 11 сентября началась высадка второго эшелона десанта, несмотря на сильнейший огонь противника (потоплены 7 катеров). В ночном бою был полностью отбит у врага цементный завод «Пролетарий» — сильнейший узел обороны на побережье. Также десантникам удалось значительно продвинуться от цементного завода «Красный Октябрь» к поселку Мефодиевский. Десантные части ворвались непосредственно в город и завязали уличные бои. Советская авиация завоевала господство в воздухе и активно поддерживала действия наземных войск.
Сражение на плацдармах
12 и 13 сентября бойцы расширяли занятые плацдармы, выбивая немцев из укрепленных зданий и заводских корпусов. Корабли флота обеспечивали снабжение плацдармов, доставляли подкрепления и боеприпасы, вывозили раненых. Все рейсы выполнялись под артогнём врага, но ввиду захвата и уничтожения наиболее опасных батарей противника потерь в корабельном составе удалось избежать.
К 14 сентября смогли достичь успеха и войска 18-й армии (командующий генерал-лейтенант К. Н. Леселидзе) с туапсинского направления — после неудачных попыток прорыва в Новороссийск по побережью, они нанесли охватывающий удар с севера и прорвали оборону противника. Здесь советские войска также ворвались в город, соединившись с частями десанта. Десантные части продолжали вести бой до полного освобождения города.
Освобождение Новороссийска
В ночь на 16 сентября войска западной группы 18-й армии перешли в наступление с Малой земли, прорвали оборону противника в районе Станички и также ворвались в город. Поскольку все части врага были втянуты в жестокие сражения на улицах города и понесли к тому времени огромные потери, противодействовать этому удару противник не смог. Немецкое командование отдало приказ об оставлении Новороссийска. К 10 часам утра 16 сентября город Новороссийск был полностью освобожден. Взятие Новороссийска предрешило исход борьбы за Таманский полуостров: опасаясь наметившегося выхода советских войск от Новороссийска в тыл свой главной полосы обороны, немцы спешно стали оставлять её и отводить войска к Темрюку и Тамани.
Итоги операции
Задачи десантной операции были выполнены: был осуществлен прорыв в насыщенную вражескими войсками и оборонительными сооружениями бухту, захвачен плацдарм, который сыграл исключительную роль в разгроме Новороссийской группировки противника.
Будучи одной из наиболее крупнейших советских десантных операций, Новороссийская десантная операция вошла в историю как одна из наиболее хорошо спланированных и подготовленных советских наступательных операций, проведенных совместно армией и флотом. Она показала, что при тщательной подготовке десантных операций возможен их успех даже на сильно укрепленном побережье. Хорошо было отработано взаимодействие всех выделенных для операции родов войск.
За успешные действия по освобождению Новороссийска 30 соединениям Северо-Кавказского фронта и 8 частям и соединениям Черноморского флота было присвоено наименование Новороссийских. Большинство участников десанта и команд кораблей прорыва были награждены орденами и медалями. Личный состав некоторых подразделений из числа высадившихся в первый день операции и пять суток ведших непрерывный бой, был награждён в полном составе. Восемь человек удостоены звания Героя Советского Союза: командир 1339-го стрелкового полка подполковник С. Н. Каданчик (посмертно), заместитель командира 1339-го стрелкового полка майор А. И. Леженин (посмертно), командир 2-го дивизиона 2-й бригады торпедных катеров капитан-лейтенант А. Ф. Африканов, командир 393-го отдельного батальона морской пехоты капитан-лейтенант В. А. Ботылёв, командир роты этого батальона капитан-лейтенант А. В. Райкунов, командир 290-го отдельного стрелкового полка войск НКВД подполковник И. В. Пискарев, командир дивизиона сторожевых катеров Охраны водного района Новороссийской военно-морской базы капитан-лейтенант Н. И. Сипягин, снайпер 393-го отдельного батальона морской пехоты старшина 1-й статьи Ф. Я. Рубахо (посмертно).
В ходе операции части десанта и корабли флота понесли значительные потери, но они были вызваны не неудачной подготовкой и действиями, а необходимостью ведения наступательного боя против исключительно сильной вражеской обороны. Все потери в кораблях флот понёс 10 и 11 сентября, тогда противник потопил артиллерийским огнём 4 сторожевых катера, 8 торпедных катеров, три катера-тральщика, 5 десантных ботов (всего 20 единиц).
Напишите отзыв о статье "Новороссийская операция (1943)"
Примечания
Источники и литература
- Советская военная энциклопедия. Том 5. «Новороссийская операция 1943»
- Холостяков Г. Н. Вечный огонь. — Минск.: 1980.
- Кирин И. Д. Черноморский флот в битве за Кавказ. — М.: Воениздат, 1958.
- Гречко А. А. «Битва за Кавказ»
- Великая Отечественная: день за днём. «Морской сборник», 1993, № 10.
- [dspace.nplg.gov.ge/handle/1234/21843 Ежедневная красноармейская газета Закавказского фронта «Боец РККА». Вторник, 26 октября 1943 г., № 257(7589). Генерал-полковник К. Н. Леселидзе. Новороссийское сражение.]
- Авторский коллектив: М. И. Повалий (руководитель), Ю. В. Плотников (заместитель руководителя), И. М. Ананьев, А. В. Басов, В. А. Голиков, Е. П. Елисеев, А. Н. Копенкин, В. А. Марамзин, А. П. Марфин, С. С. Пахомов, В. Б. Сеоев, П. Ф. Шкорубский, Н. И. Яковлев. В подготовке книги принимал участие М. Х. Калашник. Восемнадцатая в сражениях за Родину: Боевой путь 18-й армии. — М.: Воениздат, 1982. — 528 с., ил.
-
Отрывок, характеризующий Новороссийская операция (1943)
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.
Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
