Новый русский

Но́вый ру́сский (новые русские) — клише, обозначающее представителей социального класса СНГ, сделавших большое состояние в 1990-е годы, после распада Советского Союза. Не все новые русские имеют принадлежность к русским в этническом смысле. Возникнув первоначально как нейтральное обозначение, термин вскоре после своего появления стал использоваться в отрицательном и ироническом значении: новыми русскими называют стремительно разбогатевших (как правило, сомнительным или незаконным способом) людей, крупных воротил-мафиози, при этом не обладающих высоким уровнем интеллекта, культуры и, несмотря на своё благосостояние, использующих лексику и обладающих манерами социальных слоёв, из которых они вышли.

В 1990-е годы «новые русские» стали устойчивыми персонажами анекдотов, обыгрывающих стереотипы в представлениях о бизнесменах.

Этимология

Место и время возникновения, а также авторство данного выражения точно не установлено.

Предполагают, что выражение «новый русский» возникло в русскоязычной среде в демонстративно англоязычной форме «нью-рашен» (англ. New Russian, то есть новый русский), а затем было калькировано на русскую форму. По другой распространённой версии, термин появился в зарубежной прессе, откуда перекочевал в Россию. Сторонники этой теории считают, что автором выражения был американский журналист Хедрик Смит, опубликовавший две книги о русских: «The Russians» (1976) и «The New Russians» (1990). Название второй книги переводится как «Новые русские».

По другой версии, словосочетание имеет французское происхождение и является каламбуром, обыгрыванием французского слова Нувориш (фр. nouveau riche [нуво́ риш], новый богач, нувориш — фр. nouveau russe [нуво́ рюс], новый русский), имеющим и абсолютно схожее значение с термином «Новый русский». Стоит напомнить, что во времена промышленной революции в России в конце XIX века в России в ходу также был схожий по значению и применению термин — «скоробогач» или «скоробогатый» (человек, внезапно и крупно разбогатевший; возможно, обладающий низкими моральными принципами).

Впервые термин «Новые русские» был употреблен в журнале «Огонёк» от 4 марта 1992 года. В документальном кинофильме «С твёрдым знаком на конце» (посвящённом 20-летию со дня создания газеты «КоммерсантЪ» и показанном на Первом канале 30 ноября 2009 года) его автор Леонид Парфенов демонстрирует номер газеты «КоммерсантЪ» за 1992 год, где редакционная статья была адресована «новым русским». Парфёнов утверждает, что эта газета первая внедрила это слово в повседневный обиход, и на первых порах оно не имело негативного или ироничного оттенка, обозначая лишь представителей нарождавшегося российского бизнеса.

Возможно, термин вошёл в обиходный язык благодаря телевизионной программе «Комильфо», выходившей в начале 1990-х годов на популярном в то время телеканале 2x2. «Комильфо» была одной из первых программ на российском телевидении, рекламировавшая товары и услуги для состоятельных покупателей. Неизменным атрибутом программы стала очаровательная ведущая, анонсировавшая её фразой: «Комильфо — новая программа для новых русских».

История

Частное предпринимательство было, впервые после долгого перерыва (со времён послереволюционного НЭПа), разрешено в СССР в разгар Перестройки, в виде ИТД и кооперативов, постановлением от 19 ноября 1986 года. С этого постановления начался первый этап развития нового российского предпринимательства, когда свои дела открывали немногие, ибо первоначально это в массе вызывало осуждение окружающих. Вновь созданный частный сектор экономики должен был быть вписан в существовавшую социалистическую систему, отрицавшую частную собственность и использование наемного труда, поэтому в тот период отсутствовало и само понятие частного предпринимательства как таковое, вместо него использовался идеологически выверенный термин «индивидуальная трудовая деятельность». Предприниматели первой волны открывали в основном мелкие предприятия общепита или торговли и назывались «кооператорами». Как правило, они работали в чрезвычайно жестких условиях, связанных с очень высокими налогами, ограничением по привлечению наемной рабочей силы (по упомянутому постановлению 1986 года ИТД разрешалось заниматься только самому либо совместно с членами семьи и исключительно в свободное от основной работы время), недоверием со стороны общества и коммунистической власти и т. д.

Вторая волна — уже период конца Перестройки, 1989—1991 гг., когда начинается постепенное сворачивание социализма и переход к рыночной экономике. Представители второй волны стремились проявить себя в деле, не думая о его экономической составляющей. В эти годы предпринимательством занялись и крупные чиновники. Распространёнными формами бизнеса стали многочисленные банки, биржи, совместные предприятия (СП), появляются зачатки финансового и фондового рынков. В этот период кооперация начинает принимать форму бизнеса западного типа, со всеми соответствующими атрибутами: акционерным капиталом, офисами с планировкой «опен-спейс», оргтехникой, деловым стилем одежды и поведения и т. п. Фактически легализуется и само слово «бизнес», ранее ассоциировавшееся исключительно с Западом и капитализмом.

В этот период выражение «новые русские» ещё не имеющего какой-либо позитивный или негативный оттенок появляется как название книги продолжения книги «Русские», написанной о жизни в СССР 1970-е годы журналистом Хедрика Смита в его описании повторного посещения страны в конце 1980-х годов.

Третий этап начался после 1991 года, его называют массовым предпринимательством. Крушение социалистической системы привело к тому, что количество предпринимателей возросло (иногда вынужденно, после массовых увольнений) многократно, и теперь это были не только энтузиасты и пассионарии, но и те, кто пошёл в бизнес из стремления выжить и, возможно, разбогатеть.

Главный научный сотрудник Института социологии РАН Ренальд Симонян, отмечая, что «новые русские» являются порождением реформ 90-х годов, даёт им следующую характеристику: «Физически крепкий, малообразованный, напористый, лишённый моральных запретов, материально состоятельный типаж».

В 2000-е годы термин постепенно стал уходить из активного употребления. Так В. А. Буряковская в монографии «Коммуникативные характеристики массовой культуры в медийном дискурсе» 2014 года характеризует выражение «новые русские» как «постепенно выходящее из употребления словосочетание», окончательно уходящее в историю.

Атрибуты «нового русского» и терминология

Характерными атрибутами в 1990-х годах считались:

• Красный или малиновый пиджак — отличительный стиль одеяния «крутого», его символ (также символ безвкусицы), черные джинсы модной марки, остроносые чёрные туфли. По словам игрока «Что? Где? Когда?» Андрея Козлова, «новые русские» стали носить малиновые пиджаки именно после появления их в этой игре. По другой версии основоположником «моды» стал Сергей Мавроди, придя в таком пиджаке на телепередачу. На данный момент, в Москве находится крупнейшая в стране частная коллекция малиновых пиджаков Дмитрия Фунтикова «Реальный прикид», где находится более 100 экземпляров аутентичных малиновых пиджаков 90-х. [vk.com/vprokat90] Массивная золотая цепь на шее («голда»), золотая цепочка навыпуск.
• Увесистый золотой перстень-печатка («гайка»). Обычно на нескольких пальцах.
• Крупные часы («котлы») дорогой марки, желательно золочёные и с драгоценными камнями.
• Машина Mercedes-Benz S600 образца 1991 года в кузове W140 («шестисотый мерс», «600-й мерин», «Чемодан», «Бандит», «Кабан», «стосорокет»), Jeep Grand Cherokee («чирик», «черкан», «джип», «жып», «черокез», «широкий»), Nissan Terrano («тиранка»), Mitsubishi Pajero («поджарый», пейджер), Toyota Land Cruiser («крузак», «кукурузер»), Mercedes Geländewagen («гелик», «кубик»), Chevrolet Tahoe («гроб»), Volvo 940, Mercedes-Benz W124 («Волк»), BMW 5 («бумер», «шницер»), Audi 100 («селедка», «сигара»), BMW 7 («бумер»), Lincoln Town Car или ВАЗ-2109.
• Мобильный телефон («труба», «мобила», «сотовик»), считавшийся до начала 2000-х годов предметом роскоши и престижа.
• Бритая «ёжиком» голова (или только затылок) («репа»).
• «Распальцовка»: характерные жесты кистями рук с отогнутыми мизинцем, указательным и иногда большим пальцами и поджатыми к центру ладони средним и безымянным пальцами («растопырка», «распальцовка», «пальцы веером», «пацанская коза»).
• Использование новорусского жаргона (слов «типа», «в натуре», «чисто», «конкретно», «по-любому» и т. д.). Блатная феня.
• «Капуста» — много наличных в долларах США, или денег вообще («бабки», «бабло», «зелень», «лавэ»).
• Барсетка.

С понятием «новый русский» тесно связаны слова:

• «крыша» — обеспечение защиты бизнеса, в том числе незаконного, со стороны правоохранительных или криминальных структур («крыши») за вознаграждение на постоянной основе.
• «братва́» («братки», «братаны», «брателлы») — выходцы из криминальной среды, использовавших силу и уголовные методы для разрешения возникающих конфликтов.
• «кинуть» — искусно обмануть, «развести» на деньги.
• «стрелка» — встреча с целью разрешить некий конфликт, иногда вооружённым путём.
• «перетереть» — поговорить, подраться или даже устроить перестрелку.

«Новые русские» в массовой культуре

Пикник у Новых Русских:
один говорит другому:
— Вован, иди, разведи костёр.
Тот подходит к костру, садится
на корточки и говорит:
— Ну чё, костёр, ты попал!

«Новые русские» стали расхожим штампом, героями множества анекдотов, их типажи многократно обыгрывались в различных фильмах, спектаклях и передачах. Сам архетип неоднократно переносился и на другие сферы и явления жизни (см. «Новые Русские Бабки»). Также в 1996 году в программе Джентльмен-шоу появился персонаж «Вован Сидорович Щербатый» в исполнении украинского актёра Олега Школьника. В программе «Городок» часто инсценировались анекдоты о «новых русских», был даже целый выпуск — «Новые русские нашего городка». Монологи, главными героями которых были «новые русские», исполняли Евгений Петросян, Михаил Задорнов, Владимир Винокур и другие артисты.

Образ «новых русских» в определенной степени обыгрывается в телесериале «Бригада».

См. также

• Набоб
• Лихие 90-е
• Нувориш
• Олигарх
• Новый человек
• Русская мафия
• Гопники
• Раски
• Новые Русские Бабки
• Mercedes-Benz S600
• Жизнь Удалась

Литература

• Новые русские в пространстве русского анекдота. Шмелева Е. Я.// Сб. «Русский язык сегодня. Активные языковые процессы конца ХХ века» М.: «Азбуковник», 2003. — С.538—548
• «Новые русские» и их соседи по анекдотическим контекстам. Левинсон А.// Новое Литературное Обозрение, 1996. — № 22.- С.383-386.
• [www.notabene.ru/book/per_se/book-45.htm Психология межкультурных различий. Кочетков В. В. // М.: ПЕР СЭ, 2002.- 416 c. ISBN 5-9292-0032-7] (стр. 104—113)

Ссылки

• [www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/sociologiya/NOVIE_RUSSKIE.html Новые Русские] — статья в Энциклопедии «Кругосвет».
• [vivovoco.astronet.ru/VV/JOURNAL/ZS/NEWRUSS.HTM Кто такие «новые русские»? Барсукова С. // Знание — сила. 1998. № 1. С.10—15]
• [www.comedycentral.org.ua/jokes-new-russian.html Анекдоты про Новых Русских]
• [vk.com/vprokat90 Одежда Новых Русских]

Отрывок, характеризующий Новый русский

Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.