Новый Иерусалим (музей)

Музей «Новый Иерусалим»
Музейно-выставочный комплекс «Новый Иерусалим»
Дата основания	1920
Местонахождение	Истра
Директор	Лутовин Валерий Владимирович
Сайт	[www.njerusalem.ru/ rusalem.ru]

К:Музеи, основанные в 1920 году

Государственное бюджетное учреждение культуры Московской области музейно-выставочный комплекс Московской области «Новый Иерусалим» (до 1991 года — Московский областной краеведческий музей) — государственное учреждение культуры Московской области, расположен рядом с Воскресенским Новоиерусалимским монастырем.

История

В 1874 году в трапезных палатах церкви Рождества Христова Новоиерусалимкого монастыря архимандритом Леонидом (Кавелиным) устроен музей Патриарха Никона — один из первых церковных музеев России, в следующем году составлена опись музея.

Архимандрит Серафим (Чичагов), бывший наместником в 1904—1905 годы обновил и переустроил музей, дополнил его коллекцию своими пожертвованиями, начал составление новых Описей музея и ризницы, организовал монастырскую библиотеку.

В 1920 году на территории закрытого в 1919 году Воскресенского Новоиерусалимского монастыря был создан Художественно-исторический музей, который возглавила местная учительница П. К. Разумовская. В ноябре 1921 года заведующим уездным статистическим бюро Н. А. Шнеерсоном был создан музей родного края. В 1922 году оба музея были объединены в Государственный художественно-исторический музей.

В коллекцию музея вошли предметы из монастырских храмов и ризницы, картины из художественной галереи, расположенной в Трапезных палатах, материалы археологических раскопок в северо-западной части Московской области.

Музей работал под руководством Главмузея, являвшимся подразделением Главнауки Наркомпроса. Создавать музей помогали Н. Н. Померанцев, хранитель Оружейной палаты Московского Кремля, историк В. И. Троицкий, этнограф П. Н. Свешников, реставраторы П. Д. Барановский и Д. П. Сухов, специалист по архитектурной керамике А. В. Филиппов.

Около 1925 года были выполнены первые реставрационные работы на территории монастыря и заложены основы научного описания архитектурного ансамбля. Под руководством А. В. Филиппова проводилось исследование и отмывка от поздних масляных записей уникального изразцового декора Воскресенского собора. Совместно с Государственным Историческим музеем были проведены раскопки стекольного завода близ села Духанина Воскресенского уезда. В 1920-х годах монографически описано село Бужарово, находящееся недалеко от музея.

Основная экспозиция создана в 1925 году, в котором музей посетило 10 тысяч человек. Во второй половине 1920-х годов фонды музея пополнились предметами из национализированных усадеб западной части Московской губернии: Знаменское (имение Мартыновых), Петровское (Голицыных), Рождествено (Толстых), Ильинское (великого князя Сергея Александровича), Никольское (Гагариных), Глебово (Брусиловых), Ярополец (Чернышёвых), Ярополец (Гончаровых) и других. Частично были переданы коллекции ликвидированных музеев-усадеб Введенское, Дубровицы, Никольское-Урюпино, Царицыно. Произведения древнерусского искусства поступили из Лужецкого Богородицкого Ферапонтова монастыря в Можайске и Саввино-Сторожевского монастыря.

До 1935 года музей неоднократно преобразовывался и менял названия. В 1935 году в Новоиерусалимский музей была перевезена часть коллекций (этнографические и археологические) и библиотека упразднённого Московского областного музея, находившегося в Москве. Его функции были переданы музею в Истре. По решению Наркомпроса РСФСР музей был преобразован в Опытно-показательный краеведческий музей Московской области. В 1939—1940 годах в Новый Иерусалим поступила часть коллекций из расформированного музея в Звенигороде. К началу Великой Отечественной войны экспозиция занимала 42 зала. Музей, как большая часть учреждений Наркомпроса, не имел плана эвакуации. Приказ об эвакуации поступил в июле. Часть экспонатов была спрятана в тайниках, оборудованных сотрудниками музея на территории монастыря. Краеведческую экспозицию и выставку в соборе (картины, мебель, фаянс) не успели демонтировать. Наиболее ценные предметы (в основном изделия из драгоценных металлов, церковное облачение, некоторые книги) и художественные коллекции были упакованы в ящики и вывезены в Москву в начале ноября 1941 года. Из Москвы они были отправлены в Алма-Ату.

Город Истра был занят немецкими войсками с 27 ноября по 11 декабря 1941 года. В Воскресенском соборе монастыря располагался госпиталь на 2400 раненых. При отступлении 10 декабря 1941 года сапёры 614 полка дивизии СС «Райх» взорвали здания Новоиерусалимского монастыря. Обрушились ротонда Воскресенского собора, колокольня, верхние ярусы башен ограды и крепостная церковь, сгорели Трапезные палаты. Большая часть экспонатов, оставшихся на его территории, погибла от взрывов и последующих пожаров.

В августе 1943 года экспонаты Истринского музея возвратились в Москву.

Из эвакуации спасённые фонды музея были возвращены в 1944 году. Восстановительные работы начались в конце 1940-х годов. Уже в конце 1950-х годов музей, находившийся временно в Москве, вернулся в Истру. Главной задачей сотрудников музея в послевоенный период стало изучение памятников восстанавливаемого архитектурного ансамбля и учёт, хранение, реставрация коллекций. Определились направления собирательской деятельности музея: накопление материалов для создания экспозиций, отражающих процесс развития Подмосковного края с древнейших времён; пополнение существующих художественных коллекций и создание новых; формирование фонда научных материалов по реставрации архитектурного комплекса монастыря.

В 1970-х годах в парковой зоне монастыря был создан архитектурно-этнографический музей. В музее деревянного зодчества можно увидеть часовню из села Сокольники Чеховского района, крестьянскую усадьбу 30—40-х годов XIX века из деревни Выхино Люберецкого района (ныне район Выхино-Жулебино Москвы), ветряную мельницу из села Кочемлева Кашинского района Тверской области.

В 1991 году музей стал Историко-архитектурным и художественным музеем «Новый Иерусалим» и являлся областным научным, экспозиционно-выставочным и туристическим центром, принимавшим до 2009 года ежегодно более 300 тысяч посетителей.

С 1994 года музей сосуществует с возрождённым Ново-Иерусалимским монастырём. Как отметил в июне 2008 года наместник монастыря Феофилакт (Безукладников): «В нашем музее очень большая коллекция экспонатов, примерно 180 тыс., это самый большой музей Московской области и, нужно сказать, единственный доходный на сегодняшний день, остальные музеи ныне убыточны. Поэтому вопросом сохранения музея озабочены все, и очень серьезно».

В 2008 году Президентом Российской Федерации Дмитрием Медведевым было принято решение о восстановлении Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря в рамках системы государственных мер по его возрождению как одного из крупнейших православных духовных центров России. В апреле 2009 года распоряжением Правительства Московской области была принята долгосрочная целевая программа развитии музея «Новый Иерусалим» и его вывода с территории Ново-Иерусалимского монастыря в 2012 году. В конце 2012 года, выполняя эту программу, музей переехал на новое место. Научные фонды музея разместились в специально оборудованном по видам материалов фондохранилище площадью 2000 кв. м.

14 августа 2015 года наместник Воскресенского Ново-Иерусалимского ставропигиального монастыря игумен Феофилакт (Безукладников) освятил новое здание музея «Новый Иерусалим». На богослужении присутствовали и. о. генерального директора музея «Новый Иерусалим» Валерий Лутовин, народный артист России, автор проекта «Русские балетные сезоны в Новом Иерусалиме» Гедиминас Таранда, сотрудники музея «Новый Иерусалим».

Литература

• Московский областной краеведческий музей в городе Истре: Путеводитель. — М.: Московский рабочий, 1989. — С. 160. — ISBN 5-239-00191-X.

Ссылки

• [www.njerusalem.ru/ Сайт музея «Новый Иерусалим»]
• [www.museum-newjerusalem.ru/ Музейно-выставочный комплекс Московской области «Новый Иерусалим»]
• [www.lostart.ru/lost/catalog/ Каталог утраченных ценностей музея на сайте Министерства культуры РФ]

Отрывок, характеризующий Новый Иерусалим (музей)

– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?