Новый (Томск)

Городской район Новый Страна РоссияРоссия

Новый (Бакти́н) — посёлок в восточной части Томска. Административно относится к Октябрьскому району. В обиходе называется Бактином по бывшему Бактериологическому институту (ныне НПО «Вирион»), производственные корпуса которого находятся на ул. Ивановского, 8.

Район известен по располагающимся неподалёку кладбищу «Бактин» и колонии общего режима ЯУ 114/3.

В основном застроен частными жилыми домами и 2-этажными бараками.

Недалеко от посёлка находится массив дачных участков.

Улицы

Улицы: Баратынского, Булгакова, Гамалеи, Демьяна Бедного, Ивановского, Макаренко, Мечникова, Наумова, Пастера, Пришвина, Серафимовича, Станиславского, Тургенева, Тютчева, Цветаевой, Энтузиастов;
Переулки: Баумана, Пришвина, Тургенева.

Предприятия и организации

• средняя общеобразовательная школа № 46;
• учебный центр при УВД Томской области;
• ЯУ 114/3, колония общего режима;
• кладбище «Бактин» (в стадии закрытия для новых захоронений);
• кладбище «Тихий дол»;
• НПО «Вирион» и другие.

Транспорт

Автобусы: маршруты № 8, 9, 13, 14, 53. В дни христианских праздников Радоница и Троица и накануне их, до кладбища продлевают ряд маршруты № 10 и 20, в период дачного сезона до посёлков Заварзино и Родионово следуют некоторые рейсы маршрута № 23.

Ссылки

• [towiki.ru/view/Посёлок_Новый Статья о пос. Новом в Товики]

Отрывок, характеризующий Новый (Томск)

С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.