Новы-Жмигруд

Село Новы-Жмигруд Nowy Żmigród, זשמיגראד Герб Страна ПольшаПольша Воеводство Подкарпатское воеводствоПодкарпатское воеводство Повят Ясленский Координаты 49°37′00″ с. ш. 21°32′00″ в. д.49.61667° с. ш. 21.53333° в. д. / 49.61667; 21.53333    Население 1406 человек (2009) Телефонный код (+48) 13 Почтовый индекс 38-230 Показать/скрыть карты

Но́вы-Жми́груд, до 1946 года — Жмигруд, до 1968 года — Жмигруд-Новы (польск. Nowy Żmigród, идиш ‏זשמיגראד / Zhmigrid‏‎, нем. Schmiedeburg) — село (до 1919 года — город) в Польше, находящееся в Ясленском повяте Подкарпатского воеводства. Административный центр гмины Новы-Жмигруд.

География

Село располагается в 13 км от города Дукля и в 10 км от города Ясло.

История

Село было основано в XIV веке. Первоначально Жмигруд находился под магдебургским правом и считался городом. Благодаря торговому пути из Червонной Руси в Королевство Венгрия Жмигруд быстро развивался. В 1474 году город был разграблен наёмниками из венгерской Чёрной Армии под управлением венгерского короля Матьяша I. Жмигруд пережил два пожара в 1522 и 1577 годах.

После раздела Польши Жмигруд перешёл к Австро-Венгрии и постепенно стал терять свою экономическую базу, что привело к массовой эмиграции населения. Если в 1880 году в Жмигруде проживало 2 508 человек, то в 1900 году в городе насчитывалось уже 2 289 человек В 1919 году Жмигруд был лишён статуса города. В 1921 году в Жмигруде проживало 1 989 человек.

Основным занятием населения было сельское хозяйство, ткачество и торговля.

После Второй мировой войны к названию города была прибавлена приставка «Новы» и село стало называться Жмигруд-Новы. С 1968 года село стало именоваться как «Новы-Жмигруд».

Еврейская община

Первые свидетельства о евреях в Жмигруде относятся к 1410 году. Евреям было разрешено селиться в городе. Сто лет спустя еврейская община Жмигруда значительно выросла и превосходила своей численностью остальные еврейские общины ближайших городов. В XVI веке в Жмигруде была построена синагога Альте-Шил, которая была разрушена в 1939 году. В XVI веке еврейской общиной было заложено кладбище, которое сохранилось до нашего времени. Еврейская община процветала в Жмигруде до конца XVII века. В 1765 года в Жмигруде и его окрестностях проживало 1 926 евреев. С начала XIX века евреи стали покидать Жмигруд. Переселение евреев в другие места продолжалось до Второй мировой войны. В 1939 году в Жмигруде насчитывалось около 800 евреев.

Евреи в Жмигруде принадлежали к санц-клаусенбургской хасидской династии. В 1907 году раввином Жмигруда стал Синай Хальберштам, который в 1939 году бежал в СССР, где погиб в Сибири.

После начала войны многие евреи бежали на советскую территорию. В начале 1942 года для евреев, проживавших в в Жмигруде, было создано гетто. Зимой и весной 1942 года в гетто были доставлены несколько сот евреев из Люблина.

7 июня 1942 года было ликвидировано гетто. В этот день всем евреям, проживавшим в гетто, было приказано собраться на площади города. 1 250 человек были отведены в близлежащий лес, где они были расстреляны и захоронены в ранее приготовленных ямах. Часть оставшихся в живых после этой акции евреев 15 августа 1942 года отправили в концентрационный лагерь «Заслав» возле Кракова. В конце лета 1942 года остальную часть евреев из жмигрудского гетто отправили в концентрационный лагерь Плашов.

Достопримечательности

• Воинское кладбище времён Первой мировой войны.
• Еврейское кладбище, датируемое XVI веком. Исторический памятник Подкарпатского воеводства.

Известные жители и уроженцы

• Владислав Финдыш (1907—1964) — блаженный Римско-Католической церкви;

Литература

• Żmigród, Słowniku geograficznym Królestwa Polskiego i innych krajów słowiańskich, Tom XIV (Worowo — Żyżyn), 1895 r.

Ссылки

• [www.stat.gov.pl/broker/access/prefile/listPreFiles.jspa Główny Urząd Statystyczny]  (польск.)
• Жмигрод // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.

Отрывок, характеризующий Новы-Жмигруд

– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?