Нозик, Роберт

Роберт Нозик
Robert Nozick
Дата рождения:	16 ноября 1938(1938-11-16)
Место рождения:	Бруклин, Нью-Йорк, США
Дата смерти:	23 января 2002(2002-01-23) (63 года)
Страна:	США
Язык(и) произведений:	Английский
Направление:	Политическая философия
Основные интересы:	Классический либерализм
Значительные идеи:	минархизм, капитализм

Ро́берт Но́зик (англ. Robert Nozick; 16 ноября 1938 — 23 января 2002) — американский философ, идеолог либертарианства. Родился в семье бедных евреев-эмигрантов из России. Являлся профессором Гарвардского университета. Был женат на американской поэтессе Гертруде Шнакенберг.

Философия

За книгу "Анархия, государство и утопия" (1974) Нозик получил Национальную книжную премию в категории философии и религии. В книге Нозик утверждает, что только минимальное государство, "ограниченное лишь функцией защиты от силы, кражи, мошенничества, принуждения контрактов и т.д., "может быть оправданно, не нарушая прав людей. Для Нозика, распределение товаров оправданно только если вызвано свободным обменом по обоюдному согласию. В своей теории Нозик обращается к одной из формулировок "категорического императива" Иммануила Канта, сводящейся к тому, что люди должны рассматриваться как цель, а не как средство.

Нозик бросил вызов частичному заключению "Второго принципа справедливости" "Теории справедливости" Джона Ролза, что" социальные и экономические неравенства должны быть организованы таким образом, чтобы быть наибольшей пользой для наименее благополучных членов общества". "Анархия, государство и утопия" утверждает наследие от "Второго Трактата" Джона Локка о правительстве и стремится обосновать себя на естественной правовой доктрине, но отличается по нескольким важным заключениям от Локковского трактата.

Наиболее спорно, Нозик утверждал, что последовательное отстаивание принципа ненападения позволит и, учитывая действительными согласия или непринудительные контракты между взрослыми. Отвергая идею неотчуждаемых прав, выдвинутых Локком и большинство современных капиталистически-ориентированных либертарных ученых, он писал в "Анархии,государстве и утопии", что типичная идея "свободной системы" позволит взрослым людям добровольно вступать в непринудительные союзы и заключать добровольные контракты.

Защищал необходимость «минимального государства» (Государство — «ночной сторож») и критиковал теорию «социального государства» за насилие над индивидами. Нозик формулирует свою генетическую теорию справедливости:

1. люди имеют право завладевать собственностью, которая никому не принадлежит. Это принцип справедливости приобретения;
2. люди имеют право дарить свою собственность другим или добровольно обмениваться ею с другими. Это принцип справедливости передачи;
3. люди обязаны вернуть незаконно полученное владельцу. Это принцип ректификации.

Сочинения

• [forum.yurclub.ru/index.php?download=4263 Анархия, государство и утопия.] Пер. с англ. Б. Пинскера под ред. Ю. Кузнецова и А. Куряева. — М.: ИРИСЭН, 2008. 424 с. — (Серия «Политическая наука») — ISBN 5-91066-007-0 (1974)
• Природа рациональности (1993)
• [www.inliberty.ru/library/449-pochemu-intellektualam-ne-nravitsya-kapitalizm Почему интеллектуалам не нравится капитализм] (1998)

Ссылки

• [scepsis.ru/library/id_2320.html М. Сахарова. Рецензия на книгу «Анархия, государство и утопия»]

Отрывок, характеризующий Нозик, Роберт

– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.