Нойендорф, Адольф

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Адольф Нойендорф

Адо́льф Ге́нрих Анто́н Ма́гнус Нойендо́рф (англ. Adolf Heinrich Anton Magnus Neuendorff; 13 июня 1843, Гамбург, Германия4 декабря 1897, Нью-Йорк, США), также известный как Адольф Нойендорф, — немецкий и американский композитор, скрипач, пианист, дирижёр, оперный режиссёр и театральный менеджер.





Биография

Детство и юность

Адольф Нойендорф родился в Гамбурге 13 июня 1843 года. В 1855 году эмигрировал вместе со своим отцом в Нью-Йорк[1]. В Нью-Йорке он брал уроки скрипки у Дж. Мацки и Джозефа Вейнлиха; уроки фортепиано, теории музыки и композиции — у д-ра Густава Шиллинга. В 1859 году Нойендорф дебютировал в качестве пианиста в Додворт-холле, а в 1861 году отправился в турне по Бразилии, где выступал со скрипичной программой.

Милуоки

В 1864 году Нойендорф вернулся в Соединенные Штаты и жил в Милуоки(штат Висконсин), где дирижировал оркестром в Немецком театре и был хормейстером немецкой оперной труппы под управлением Карла Аншутца (англ.). Впоследствии он сменил Аншутца на посту дирижёра.

Нью-Йорк

В 1867 году Нойендорф стал музыкальным продюсером нью-йоркского Амфмитеатра Бовери (англ.). Именно здесь под его патронажем и управлением состоялись американские премьеры опер Рихарда ВагнераЛоэнгрин[1] (3 апреля 1871 года) и Валькирия (2 апреля 1877 года).

В 1872 году, по приглашению Нойендорфа, в США приехал Теодор Уочтел (англ.), который совместно с Карлом Роса (англ.) открыл сезон итальянской оперы в Академии музыки. В том же году Нойендорфт основал в Нью-Йорке театр «Германия», в котором в течение одиннадцати лет исполнял обязанности менеджера, совмещая эту должность с игрой на органе в местной церкви и дирижёрской деятельностью в хоровом обществе.

В 1875 году под его руководством и при участии Теодора Уотчела и мадам Паппенгейм, состоялся сезон «Немецкой оперы», в рамках которого исполнялись концерты Бетховена. В 1876 году Нойендорфт отправился в Байрейт, где в качестве корреспондента «New Yorker Staats-Zeitung» освещал события первого Байрёйтского фестиваля[1]. Cезон 1878—1879 годов он провёл в Нью-Йоркской филармонии, где возглавил оркестр, замещая Теодора Томаса, который в это время гастролировал в Цинциннати[2]. 3 октября 1878 года, впервые в Америке, в исполнении оркестра Нью-Йоркской филармонии под управлением Нойендорфта прозвучала Вторая симфония Брамса, а 21 декабря состоялась американская премьера симфонической поэмы Чайковского «Франческа да Римини».

В сезоне 1879—1980 годов Теодор Томас вернулся из Цинциннати в Нью-Йорк, и вновь был назначен главным дирижёром филармонии[3]. В этот период Нойендорф начал сочинять комические оперы и оперетты, либретто большинства из которых были на немецком, а также на английском языке. Кроме того, он переводил немецкие либретто на английский язык для бродвейских театров. Одна из его адаптаций — либретто к опере Франца фон Зуппе Путешествие по Африке (Die Afrikareise).

Бостон

В период 1884—1889 гг он жил в Бостоне (штат Массачусетс). 11 июля 1885 года в Бостонском Мюзик-холле (англ.) состоялся первый «Променад-концерт» Бостонского концертного оркестра (англ.) под управлением Нойендорфа. Дебютная программа включала эксклюзивную новинку — номер под названием «Вечер с Бильзе», в котором фрагменты из произведений Бетховена и Штрауса, Вагнера и Вебера воссоединялись в блистательной музыкальной юмореске. Принимая во внимание, что остальные номера программы были европейскими, зрители первого «Променад-концерта» не могли и предположить, что он станет началом своеобразной американской традиции.

Вена

В 1889 году Нойендорф начал исполнять обязанности управляющего «Оперной труппы Эммы Жак (англ.)», а два года спустя вместе со своей женой, певицей Джорджиной Янушовски, переехал в Вену (Австрия). Адольф Нойендорф умер в Нью-Йорке, 4 декабря 1897 года, в возрасте 54 лет[4].

Произведения

Адольф Нойендорф является автором двух симфоний, нескольких опер, а также многочисленных инструментальных и вокальных сочинений.

  • «Крысолов из Гамельна» (нем. Der Rattenfänger von Hameln) (опера, 1880 г.)
  • «Дон Кихот» (опера, 1882 г.)
  • «Принц-Вальдмейстер» (опера, 1887 г.)
  • «Менестрель» (опера, 1892 г.)

Напишите отзыв о статье "Нойендорф, Адольф"

Примечания

  1. 1 2 3 [books.google.com/books?id=L2APAAAAYAAJ&pg=PA12&dq=adolph+neuendorff Adolph Neuendorff], Folio, Бостон, Массачусетс: White, Smith & Perry (1 января 1884), стр. 12. Проверено 25 февраля 2008.
  2. Thomas (1905), с. 150
  3. Thomas (1905), с. 154
  4. Elson Louis Charles. [books.google.com/books?id=x9U0AAAAMAAJ The History of American Music]. — Reviced. — Нью-Йорк, Лондон: Macmillan, 1915. — С. 119.

Литература

  • Thomas Theodore. [books.google.com/books?id=yPQ5AAAAIAAJ Theodore Thomas: a Musical Autobiography]. — Чикаго: A.C. McClurg & Co., 1905.
  • [en.wikisource.org/wiki/Appletons%27_Cyclop%C3%A6dia_of_American_Biography/Neuendorff,_Adolph_Heinrich_Anton_Magnus Appletons' Cyclopædia of American Biography/Neuendorff, Adolph Heinrich Anton Magnus]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Нойендорф, Адольф


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.