Нойферт, Эрнст

Эрнст Нойферт (нем. Ernst Neufert, 15 марта 1900 — 23 февраля 1986) — немецкий архитектор, теоретик архитектуры, помощник Вальтера Гропиуса, член многочисленных организаций по стандартизации.

Жизнь

Родился в Фрейбурге. В 17 лет, после 5 лет работы каменщиком, Нойферт поступил в строительную школу (Baugewerbeschule) в Веймаре. В 1919 году преподаватель порекомендовал его Вальтеру Гропиусу как одного из первых студентов Баухауса. Закончил учёбу он в 1920 году. Вместе с экспрессионистическим архитектором Paul Linder (1897—1968) отправился в годовое путешествие по Испании, где делал наброски средневековых церквей. В Барселоне он встретил Антони Гауди, архитектура которого произвела глубокое впечатление на молодого студента. Позже Нойферт стал одним из первых защитников Гауди в Германии. После 1921 года он вернулся в Баухаус и стал главным архитектором под руководством Гропиуса в одном из самых видных архитектурных бюро в Веймарской республике.

В 1923 он встретил художницу Alice Spies-Neufert, студентку мастеров Баухауса Георга Мухе и Пауля Клее, и женился на ней в 1924 году. У них было четверо детей (Peter, Christa, Ingrid и Ilas).

В 1925 Нойферт работал совместно с Гропиусом на реализации нового здания Баухауса в Дессау и завершении хозяйских домов для Мухе, Клее и Кандинского. В 1926 он вернулся в Веймар и занялся преподавательской деятельностью под руководством Отто Бартнинга (англ.) в Строительном колледже (Bauhochschule), также называемом «вторым Баухаусом». С 1928 по 1930 год он реализовал ряд проектов, таких как Mensa am Philosophenweg и Abbeanum в Йене. В 1929 он построил собственный дом в Gelmeroda, деревне около Веймара. Сегодня там располагается штаб-квартира Фонда Нойферта и небольшой музей Neufert Box со сменной экспозицией. После того, как нацистами был закрыт Строительный колледж, он переехал в Берлин и работал в частной школе, основанной Иоганнесом Иттеном, которая тоже была вынуждена закрыться в 1934 году.

Нойферт очень рано понял возможность рационализации процесса строительства, также как и потребность в нормах и правилах.

В 1934 он стал постоянным архитектором Объединённой стекольной промышленности (Vereinigte Lausitzer Glaswerke). Он спроектировал частный дом директору Dr. Kindt (с цветными стеклами от Шарля Кроделя) и многочисленные жилые дома, административные и производственные здания в Weißwasser, Tschernitz и Kamenz. В это же время он работал над книгой Строительное проектирование, которую опубликовал в 1936 году. Она остаётся повседневным помощником архитекторов-проектировщиков по сей день.

В 1936 году Нойферт путешествовал в Нью-Йорк и Талиесин, чтобы познакомиться с творчеством Фрэнка Ллойда Райта и оценить свои возможности найти работу в Соединённых штатах. Но, приехав в Нью-Йорк, он обнаружил огромный интерес к первому изданию своей книги и вернулся в Берлин для подготовки второго издания. Он принял решение остаться в Германии. В 1939 году Альберт Шпеер назначил Нойферта работать над стандартизацией немецкой промышленной архитектуры.

После Второй мировой войны Нойферт стал профессором Дармштадтского технического университета. Он открыл своё архитектурное бюро (Neufert und Neufert) со своим сыном Петером в 1953 году и реализовал ряд проектов, включающий много промышленных зданий.

Эрнст Нойферт умер в 1986 году в своём доме в Bugneaux-sur-Rolle (англ.) в Швейцарии.

Отрывок, характеризующий Нойферт, Эрнст

– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.