Ной-Ульм
| Город
Ной-Ульм
Neu-Ulm
Показать/скрыть карты
|
Ной-Ульм (нем. Neu-Ulm — Новый Ульм) — город в Германии, в земле Бавария, на реке Дунай, напротив города Ульм, примерно в 90 километрах к юго-востоку от Штутгарта и 140 километрах к северо-западу от Мюнхена.
История
Образовался в 1810 году, когда Бавария по мирному договору забрала себе задунайские укрепления Ульма. Граница была установлена по Дунаю и части города Ульм, которые находились на правом берегу, стали зародышем нового города, который с 1814 года официально начал называться Ной-Ульм (Новый Ульм).
Развитие города началось после 1841 года, когда началось строительство крепости Ульм. В 1853 проложена железная дорога в Аугсбург. Через четыре года признан герб поселения, а полноценный статус города Ной-Ульм получил от короля Баварии Людвига II в 1869 году.
После Первой мировой войны распущен гарнизон.
Во время Второй мировой войны было разрушено 80 % зданий и все мосты через Дунай.
С 1945 в Новом Ульме находился лагерь для перемещённых лиц с территории СССР.
В 1951 в городе размещена американская военная база.
Города-побратимы
-
Буа-Колом (фр. Bois-Colombes), Франция -
Майнинген (нем. Meiningen), Германия -
Нью-Ульм (англ. New Ulm), Миннесота, США -
Триссино (итал. Tressino), Италия
Напишите отзыв о статье "Ной-Ульм"
Ссылки
[www.Neu-Ulm.de www.Neu-Ulm.de]
Отрывок, характеризующий Ной-Ульм
– Ты устала – постарайся заснуть.– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
