Ноно, Луиджи

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Луиджи Ноно
Luigi Nono
Основная информация
Дата рождения

29 января 1924(1924-01-29)

Место рождения

Венеция

Дата смерти

8 мая 1990(1990-05-08) (66 лет)

Место смерти

Венеция

Страна

Италия Италия

Профессии

композитор, педагог, дирижёр

[www.luiginono.it ginono.it]

Луи́джи Но́но (итал. Luigi Nono; 29 января 1924, Венеция — 8 мая 1990, там же) — итальянский композитор и педагог.





Биография

1950-е

Родился в семье, связанной с искусством: его дед был художником, а дядя — скульптором. Родители Луиджи были музыкантами-любителями, обладали большой коллекцией записей. С 1942 по 1945 год Луиджи Ноно учился в Венецианской консерватории у знаменитого оперного композитора Дж. Фр. Малипьеро. Важным событием было знакомство в 1946 году с другим молодым венецианским композитором и дирижёром-вундеркиндом Бруно Мадерна, который вскоре стал одним из главных исполнителей музыки своих современников, провёл множество премьер. В 1947 году познакомился с композитором более старшего поколения — Луиджи Даллапиккола, который использовал в своей музыке додекафонию. Именно «нововенцы» интересовали молодых единомышленников — группу музыкантов, собравшихся вокруг Ноно и Мадерны. В 1948 году два друга посетили курсы дирижирования Германа Шерхена — знаменитого дирижера, интерпретатора классической и современной музыки. С этого времени Шерхен стал их наставником. Именно по рекомендации Шерхена, Ноно был принят на Дармштадтские курсы новой музыки в 1950 году.

В начале 50-х сложилась «троица» — Булез, Штокхаузен и Ноно. Именно эти 3 композитора стали наиболее знаменитыми и влиятельными. Они же стали и главными представителями «Дармштадтской школы» (впервые это название прозвучало на лекции Ноно 1957 года) сериалистов. Луиджи Ноно стал членом итальянской коммунистической партии в 1952 году. Ноно жил не в СССР, и этот шаг, естественно, был его личным решением и был показательным. Коммунистом он был активным и верующим, участвовал в демонстрациях, общался с рабочими, и, что особенно важно, почти все его сочинения связанны с его убеждениями. Ноно посетил Латинскую Америку и СССР, где его оперу «Под жарким солнцем любви» поставил в Театре на Таганке Юрий Любимов (в постановке участвовал В. Высоцкий).

В 1955 году Луиджи Ноно женился на дочери Арнольда Шёнберга — Нурии (р. 1932). В это же время Ноно работал над своим первым знаменитым сочинением — 'Il canto sospeso' («Прерванная песня») для солистов, хора и оркестра на тексты узников фашистских застенков. Сочинение написано в сериальной технике и было неоднозначно встречено из-за сложности музыкального языка. Однако именно эта кантата стала одним из наиболее выдающихся и значительных сериальных сочинений. Тут Ноно экспериментировал с текстом: разделял слова на слоги и синтагмы, вводил в текст в качестве фонового выразительного компонента ряд гласных, соединял одновременно строки разных писем… Оригинален и выразителен пуантилизм Ноно, в котором звуки («точки») тянутся, из-за чего получается как бы «кантилена точек».

1960-е

'Intolleranza' — «Нетерпимость» — опера Ноно, написана в 1960 году. Есть вариант 1970 года: «Нетерпимость 1970». Композитор комментировал:

'Нетерпимость 1960' — пробуждение гуманистического сознания человека (шахтёра-эмигранта), который, взбунтовавшись против нужды, ищет смысл и «гуманную» основу жизни. Пережив испытания ненавистью и насилием, он вновь находит связь между собой и такими же, как и он, людьми и вместе с ними гибнет в наводнении.
В опере также использованы фрагменты из «Репортажа с петлёй на шее» Ю. Фучика, писем казнённых участников Сопротивления, «Левого марша» Маяковского, поэмы «К потомкам» Б. Брехта.

Следует отметить, что в этой опере намечены тенденции будущих сочинений, в том числе опер: записанная на пленку музыка (в данном случае — хоры) транслируется через репродукторы, помещённых в разных точках зала.

В этот же год появилось первое электронное сочинение — «Приношение Эмилио Ведове». После этого электроника стала появляться во многих сочинениях Ноно. В своём сочинении «Освещённая фабрика» Ноно включил всевозможные фабричные шумы. Tape music имело особое значение для Ноно, он записывал шумы заводов и крики (лозунги и т. д.) людей, после чего обрабатывал и создавал композицию.

1970-е

В 1975 году Ноно написал 2-ю оперу — «Под жарким солнцем любви». Эта опера — о жизни революционных героинях прошлого и настоящего. В опере есть такие персонажи, как Луиза Мишель, Роза Люксембург, Аиде Сантамария, современная итальянская работница… В текст оперы включены высказывания Маркса, Ленина, Че Гевары, Кастро и др.

Единственный струнный квартет был написан Луиджи Ноно к ХХХ Бетховенскому фестивалю в Бонне, проходившем в 1980 году. Квартет имеет название «Fragmente-Stille. An Diotima». Название несёт в себе и программу, и преобладающую динамику, и форму. В течение 35 минут звучат какие-то «островки» и «моменты», разделенные паузами — тишиной. Основная динамика — пиано. Это всё касается первой половины заголовка — «Фрагменты-Тишь», а вторая половина — «Диотиме» — намёк на Сюзетту Контард, которая переписывалась с поэтом Ф. Гёльдерлином. Косвенно это образ связан с героиней поэмы Гёльдерлина «Диотима». В партитуре квартета отдельно перед нотным текстом напечатаны фрагменты (строки, синтагмы, слова) из стихов Гёльдерлина.

В квартете так же есть цитата: в партии альта проходит тема Окегема «Malor me bat» — этот шансон Окегема когда-то оркестровал Бруно Мадерна, умерший в 1973 году. В квартет можно найти мотив из 5-й симфонии Бетховена, а сам Ноно говорил, что строительный материал его квартета — «загадочная гамма», которую Верди ввел в свои «Четыре духовные пьесы».

1980-е

В 80-х творческая активность композитора возросла. Именно в это время Ноно создает один из величайших шедевров музыкального театра — оперу «Прометей» (1984). Миф о Прометее тут представлен в различных вариантах. В либретто оперы (его написал философ Массимо Каччари) вошли тексты Рильке и Гёльдерлина.

«Prometeo, tragedia dell’ascolto» — «Прометей, трагедия слышания» — поразительное сценическое сочинение, здесь все обращено к слуху. При этом слушать произведение нужно именно в зале, потому что только в большом зале можно достичь того эффекта, который был задуман Ноно — эффект расплывчатости, безмерности, неопределенности, полной дезориентации можно прочувствовать только в зале со специальной системой распределения огромного количества громкоговорителей, размещенных в разных частях зала. Используется также электронная обработка инструментов и голосов.

Одно из поздних сочинений Луиджи Ноно — «Нет дорог… есть потребность идти… Андрею Тарковскому» (другой, более распространенный вариант перевода: «Нет дорог…нужно идти… Андрею Тарковскому»). Это произведение исполнялось летом 1988 года в Ленинграде на Международном фестивале и произвело на многих огромное впечатление своей прозрачной объемностью и необычайной смысловой насыщенностью при крайней экономии материала. Ноно поставил этой пьесой точку в своих исканиях последних лет, ограничившись одним-единственным звуком и его четвертитоновыми вариантами в разных тембровых и пространственных комбинациях.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2873 дня]

Скончался в Венеции и похоронен на кладбище острова Сан-Микеле[1].

Статьи, интервью Л. Ноно

  • Ноно Л. Интервью // Современное буржуазное искусство: Критика и размышления. — М., 1975.
  • Ноно Л. Музыкальная власть // Современное буржуазное искусство: Критика и размышления. — М., 1975.
  • Ноно Л. У нас общие цели // Советская молодежь (газета ЦК ЛКСМ ЛатССР). — 1973, 21-22 авг.

Напишите отзыв о статье "Ноно, Луиджи"

Литература о Л. Ноно

  • Житомирский Д. В., Леонтьева О. Т., Мяло К. Г. Западный музыкальный авангард после второй мировой войны. — М., 1989. — С. 149—166.
  • Кириллина Л. В. Луиджи Ноно // XX век. Зарубежная музыка: очерки и документы. Вып. 2. — М., 1999. — С. 11 — 57
  • Рыжинский А.С.“AL GRAN SOLE CARICO D’AMORE” Л. Ноно как образец "сценического действа" // Дом Бурганова. Пространство культуры. 2014. № 2. С. 42-56.

Примечания

  1. [www.landrucimetieres.fr/spip/spip.php?article1474 VENISE : cimetière San Michele — Cimetières de France et d’ailleurs]  (фр.)  (Проверено 5 октября 2010)

Ссылки

  • www.luiginono.it
  • www.myspace.com/archivioluiginono
  • [d-sites.net/english/nono.htm Nono’s il prometeo: a revolutionary’s swansong]
  • [d-sites.net/english/nonopolacco.htm Nono’s 'Quando stanno morendo': cries, whispers and voices celestial']

Ссылки

Отрывок, характеризующий Ноно, Луиджи

– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.