Нооскоп

Нооскоп — согласно утверждениям авторов, концепция, для осуществления которой ещё не существует материалов и технологий, гипотетический прибор, который позволит изучать коллективное сознание человечества, получать и регистрировать изменения в биосфере и деятельности человечества, оценивать пространственно-временные изменения ареала жизни посредством сканирования ноосферы. Большинство учёных, прокомментировавших сообщения о нооскопе, считают, что нооскоп никакого отношения к науке не имеет, оценивая эту концепцию как мифологическое конструирование будущего, фейк, «бред сивой кобылы».

Слово «нооскоп», появившееся в СМИ 13 августа 2016 года (после отставки главы администрации Президента РФ Сергея Иванова и назначения малоизвестного широкой публике Антона Вайно), быстро обрело популярность, а самого Антона Вайно сравнили с писателем Виктором Пелевиным.

История публикаций

В декабре 2011 года в журнале «Экономические стратегии» под авторством Вайно Антона Эдуардовича, Кобякова Антона Анатольевича (занимавшего тогда пост начальника управления президента России по внешней политике) и Сараева Виктора Никифоровича вышла вторая часть статьи под названием «Код рынка». В статье была приведена формулировка: «НООСКОП — код материализации момента перехода жизни из пространства во время. Код действия — гармонизация жизни. Трансакция — точка в пространстве-времени-жизни, в которой происходит материализация». Спустя некоторое время вышла третья часть статьи, в которой упоминалось: «В ближайшем будущем дизайнеры времени будут прокладывать курс в соответствии с протоколом — правилами капитализации, которые создаст элита (superкласс), ориентируясь по НООСКОПУ».

В 2012 году в журнале «Вопросы экономики» вышла научная статья «Капитализация будущего» авторства Вайно Антона Эдуардовича. В труде описывается идея управления государством будущего с помощью нооскопа, так как экономика и общество из-за собственного усложнения уже не позволяют бороться с вызовами старыми методами управления.

Издание «Meduza» обнаружило в научных статьях Вайно заимствование фраз и цитат без указания ссылки на первоисточник, а также активное самоцитирование (в статье «Капитализация будущего» 15 из 22 ссылок отсылают к работам Вайно; остальные — к работам соавтора Вайно Виктора Сараева). Также Антон Вайно пренебрегает стандартами цитирования, которые приняты в научном мире.

Точных доказательств того, что два Антона Эдуардовича Вайно являются одним человеком, нет. Есть только косвенная улика, связанная с Антоном Кобяковым (числящимся соавтором статей и патентов Вайно-исследователя, и работавшим вместе с Вайно-чиновником в администрации президента).

Внутреннее устройство

Прибор имеет «сенсорную сеть» с банковскими картами нового поколения «умная пыль», основан на принципе «русской матрёшки» и умеет анализировать данные разных уровней. После анализа большого массива информации прибор выдаёт свои решения.

На запрос Русской службы Би-би-си один из авторов статьи (Виктор Сараев) ответил: «Ньютон придумал телескоп, Левенгук придумал микроскоп, мы придумали НООСКОП — дивайс Интернета Вещей, сканирующий транзакции между людьми, вещами и деньгами — базовую основу сбора BIGDATA».

Прибор описан в более чем 50 патентах (ссылки пока не предоставлены). Согласно публикациям, изобретен в компании ОАО «Гловерс» в 2011 году (её президентом является Виктор Сараев).

Оценки

По мнению профессора Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ) Симона Кордонского:

Интересно, что мифологическое конструирование будущего и попытки выдвижения гипотез, что этим будущем можно управлять, может стать официальной идеологией власти. Это состояние умов. Неприятие реальности в том виде, в котором она есть, характерно для любых прогрессистов. Это отказ от истории: что было, не имеет значения, сейчас мы построим светлое будущее разными методами. Такое уже много раз было… Концепция «нооскопа» не нова. Эта концепция восходит к Богданову, ранним коммунистам и прочим космистам. У них схожие мистические картины мира

Профессор факультета гуманитарных наук «Высшей школы экономики» Виталий Куренной отметил:

Не очень понятно, что это за статья, и её статус… Всегда есть подозрение, что рассматривая её всерьез, мы имеем дело с каким-то фейком. Если отнестись к нему содержательно, то статья, безусловно, не может не вызывать тревогу. Так как там представлена утопическая идея, не связанная ни с какой наукой, но связанная с какой-то всеобъемлющей системой управления, которая должна быть замкнута на высших чиновниках. Некая универсальная «система систем», которая при ближайшем рассмотрении восходит к раннесоветским утопиям и русским космистам вроде Богданова, которые создавали похожую утопию — некую суперорганизацию, некую суперуправленческую структуру, которая позволит решать все проблемы. Естественно, вся советская система госплана предполагала создание подобных моделей

Член комиссии РАН по борьбе с лженаукой, профессор-астроном Юрий Ефремов не полагает возможным создание такого прибора, а информацию о нём считает бредом. Схожего мнения придерживается и председатель Комитета по науке и наукоемким технологиям Госдумы Валерий Черешнев, который не считает возможным сканировать ноосферу, и напоминает, что концепция «ноосферы» была создана Владимиром Вернадским в 1920-е годы. По словам Валерия Александровича, «ноосфера» была полностью теоретической концепцией о том, что коллективный разум поможет человечеству спастись от неминуемой гибели и стать на верный путь. Но, как уточнил Валерий Черешнев, про «нооскоп» у Вернадского ничего не было. В. Черешнев также усомнился, что создатель «нооскопа» Антон Вайно и глава администрации президента — это одно и то же лицо. Профессор философии в Высшей школе экономики в Москве Кирилл Мартынов считает, что «нооскоп» не имеет ничего общего с наукой и в данном случае даже трудно решить, к какой области знаний мы можем его отнести, в основном он считает это бредом.

Российская журналистка Мария Гессен в колонке для издания New Yorker пишет, что Вайно оставил мало следов в публичном пространстве, но то, что он написал, «это очень странные тексты и, если учесть, что их автор — один из наиболее могущественных людей в России, пугающие».

Схожие (или условно схожие) идеи

Проекты

• В США — проект платформы Planetary Skin для сбора и анализа данных об окружающей среде, чтобы «эффективно управлять такими природными ресурсами как биомасса, вода, земля и энергия».
• В Евросоюзе — проект Living Earth Simulator, «который объединит информацию о природных явлениях и особенностях окружающей среды».
• В Принстонском Университете — The Global Consciousness Project.

Литература

• Вайно А. Э., Кобяков А. А., Сараев В. Н. [www.chronos.msu.ru/images/rreports/obraz.pdf Образ Победы]. — М.: Институт экономических стратегий РАН, компания «GLOWERS», 2012

Ссылки

• Лебедев В. П. [lebed.com/2016/art6900.htm Нооскоп Антона Вайно, видящий Невидимое в час Быка] // Альманах «Лебедь». — 01.09.2016. — № 766.

Отрывок, характеризующий Нооскоп

– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.