Норвегия (1814)

Королевство Норвегия
норв. Kongeriget Norge
Королевство
← 17 мая — 4 ноября 1814 года →
Флаг Королевства Норвегия в 1814 Герб Королевства Норвегия в 1814
Столица	Христиания
Крупнейшие города	Христиания
Язык(и)	Датский, норвежский, саамский, шведский
Религия	Лютеранство
Население	885,000
Форма правления	конституционная монархия
Король Норвегии
-	Кристиан VIII

К:Исчезли в 1814 году

Королевство Норвегия — государство, отделившееся от Дании в мае 1814 и в конце того же года вошедшее в состав Шведско-Норвежской унии.

1814 год стал поворотным годом в истории Норвегии. В начале года Норвегия, находившаяся в унии с Королевством Дания, находилась в военно-морской блокаде, устроенной королём Швеции. 14 января 1814 в городе Киль были подписаны Кильские мирные договоры. По шведско-датскому мирному договору Дания уступала Швеции Норвегию, исконно норвежские территории — Гренландия, Исландия и Фарерские острова, — с которыми Норвегия вступила в унию с Данией, остались у Дании.

Датско-норвежское королевство существовало при доминировании Дании, королевские особы которой правили и в Дании, и в Норвегии. Однако личная уния не подразумевала подчинение одного государства другому, поэтому тот факт, что Дания «передавала» Норвегию Швеции, вызвал возмущение в норвежском обществе. В мае Конституционный Конвент объявил Норвегию независимым королевством.

17 мая 1814 года Учредительным собранием в Эйдсволле была принята норвежская (эйдсволльская) конституция, действующая в Норвегии поныне. 17 мая в Норвегии отмечается как день независимости.

19 мая 1814 года королём Норвегии был провозглашён принц Кристиан Фредерик. Его власть не была признана другими державами. 26 июля 1814 года Швеция начала военные действия против Норвегии. Норвежская армия была значительно меньше шведской (19 против 47 тыс. человек) и гораздо хуже вооружена. Кроме того, шведы имели опыт военных действий, и ими командовал один из талантливейших полководцев своего времени. События также развивались для Норвегии неблагоприятно.

14 августа в Моссе между норвежцами и шведами было заключено перемирие и конвенция, согласно которой Карл Юхан обещал уважать норвежскую конституцию, а норвежцы соглашались избрать шведского короля на норвежский престол. Окончательное решение должен был принять чрезвычайный стортинг.

Внеочередной стортинг собрался 7 октября и 10 октября он принял торжественное отречение короля Кристиана Фредерика. После переговоров со шведскими представителями стортинг 4 ноября принял изменённую конституцию Норвегии. Военные и внешнеполитические полномочия короля были ограничены, однако внешняя политика объединённых королевств целиком отходила в ведение шведского министерства иностранных дел. Король получил право назначать в Норвегию наместника, который представлял отсутствующего монарха. Король не мог, однако, назначать шведов на посты в Норвегии (кроме поста наместника). 4-го же числа стортинг избрал Карла XIII норвежским королём. Швеция и Норвегия объединились под властью одного монарха.

К концу года норвежский парламент принял решение присоединиться к Швеции путём личной унии с признанием власти шведского короля, что предполагало наличие общего для обеих стран монарха и общую внешнюю политику, но с сохранением собственной конституции (с поправками, учитывавшими создание унии), парламента и законов. Хотя националистические устремления норвежцев не были в полной мере реализованы до событий 1905 года, кризис 1814 года стал поворотным пунктом в событиях, которые впоследствии привели к полной независимости Норвегии.

Ссылки

• [www.eidsvoll1814.no/default.aspx The Eidsvoll building website (Norwegian)]
• [www.nb.no/baser/1814/ National Norwegial bibliographical library database related to 1814]
• [runeberg.org/akrell/vtrun04.html Runeberg article on Magnus Fredrik Ferdinand Björnstjerna]
• [www.numismondo.com/pm/nor/index03.htm 1813-15 Norway Paper Money]
• Павлова Л. Я. Шведско-датско-норвежский конфликт 1814 года и Россия (дипломатическая миссия М. Ф. Орлова) // Новая и новейшая история, № 1. — 1971.

Отрывок, характеризующий Норвегия (1814)

– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.