Нордическая раса

Нордическая раса (также нордийская раса, северная раса; нем. Nordische Raße, англ. Nordic race) — малая раса (антропологический тип) в составе большой европеоидной расы. В советской антропологии термин почти не употреблялся из-за его географической неопределённости. Распространена в Северной Европе(у финнов, шведов, норвежцев, немцев северо-запада Германии, голландцев, англичан), а также у западных эстонцев, латышей, северных карел, у кемских и архангельских поморов, в некоторых районах у русских, эрзя и коми

Рождение термина

Французский антрополог Иосиф Деникер в начале XX века ввёл термин «нордическая раса», характеризовав её как «высокорослую расу правильного и худощавого телосложения, со светлыми, иногда волнистыми волосами, светлыми глазами, розовой кожей и долихоцефальным черепом». Термин прижился, и этот тип выделялся исследователями, придерживавшихся типологической концепции расы. Советскими антропологами использовался преимущественно термин «северная раса».

Происхождение

Норвежский анатом и антрополог Кристиан Шрейнер (Скрейнер) первой половины XX века считал что северный тип связан с культурой боевых топоров: «Поскольку этот тип в наше время более всего сконцентрирован в центральных областях Скандинавии, то логично будет предположить, что это связано с тем, что неолитические захватчики этих областей принадлежали преимущественно к восточным племенам культуры боевых топоров, которые из всех неолитических племён были ближе всего к нордическому типу».

Американский антрополог К. Кун в 30-х годах XX века заявлял, что этот тип исходно принадлежит к кругу средиземноморских форм, претерпевших процесс депигментации; раса является смешением древних типов культуры шнуровой керамики и дунайской культуры.

Характерные признаки

• Волосы — светлые
• Глаза — светлые (голубые или синие, иногда серые)
• Рост — высокий
• Голова (Череп) — долихокефалия (высокий свод черепа)
• Телосложение — долихоморфное (астеническое)
• Нос — узкий, длинный

Исторические подтипы

Немецкий антрополог Ф. Паудлер в своей книге Die hellfarbigen Rassen различал два скандинавских типа:

• далонордический (фальский по Г. Гюнтеру) — высокий, длинноголовый, с мезоринным носом и коротким, широким лицом;
• тевтонордический — высокий, длинноголовый, с длинным узким носом и формой лица.

Первый тип Паудлер считал непосредственным потомком кроманьонца.

Немецкий антрополог Э. фон Эйкштедт выделил три нордических типа (1937):

• далонордид;
• тевтонордид;
• финнонордид.

В своей книге «Расы Европы» (1939) американский антрополог К. Кун выделил четыре подтипа нордической расы:

• кельтский тип железного века;
• англосаксонский тип;
• трённелагский тип;
• остердальский тип.

Итальянский антрополог Р. Биасутти в своём монументальном труде «Расы и народы Земли» (итал. Le razze e i popoli della terra, первое издание — 1939 г., второе — 1953—1960 гг.) выделил следующие подтипы нордической расы:

• ирландская раса;
• фальская раса;
• финская раса.

Шведский антрополог Бертил Лундман делил нордидов на следующие подтипы:

• фалиды;
• скандо-нордиды;
• северные атлантиды.

Также он выделял «восточных нордидов», хотя и относил их в другую расовую группу.

Нордизм (нордицизм)

Нордизмом или нордицизмом называется теория, в основе которой лежит утверждение о превосходстве нордической расы над другими расами человечества. Основоположниками считаются французские социологи А. Гобино и Ж. Лапуж. Нордицизм был распространен в Западной Европе и Северной Америке в конце XIX — начале XX вв. и оказал большое влияние на формирование идеологии национал-социализма.

Рядом публицистов и расовых теоретиков, начиная с А. Гобино, высказывается обеспокоенность, связанная с происходящим по их мнению количественным уменьшением носителей нордической расы.

Проблемой исчезновения нордической расы занимался создатель собственной расовой теории Г. Гюнтер, который в 1925 году сформулировал нордическую идею как «философский комплекс естественно-научных, биологических, и расово-политических проблем».

См. также

• Антропологические типы европеоидной расы

Ссылки

• [www.racialcompact.com/nordishrace.html The Nordish Race by Richard McCulloch]
• [www.racialcompact.com/nordishcrisis.html The Nordish Crisis by Richard McCulloch]

Отрывок, характеризующий Нордическая раса

– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.