Мейлер, Норман

Норман Мейлер
англ. Norman Kingsley Mailer
Норман Мейлер, фото Карла Ван Вехтена, 1948
Имя при рождении:	Норман Кингсли Мейлер
Место рождения:	Лонг Бренч, Нью-Джерси, США
Род деятельности:	писатель, журналист, драматург, сценарист, кинорежиссёр
Жанр:	роман
Дебют:	«Нагие и мёртвые» (1948)
Премии:	Пулитцеровская премия (1969, 1980)
Награды:
[lib.ru/INPROZ/MEJLER/ Произведения на сайте Lib.ru]

Норман Кингсли Мейлер (англ. Norman Kingsley Mailer, 1923—2007) — американский писатель, журналист, драматург, сценарист, кинорежиссёр.

Биография

Родился в Лонг-Бранч (Нью-Джерси) в еврейской семье иммигрантов. Отец — счетовод Исаак Барнет Мейлер, родился в ЮАР; мать — сиделка и домохозяйка Фаня Шнейдер. После него, у супругов родились две дочери — Барбара и Норма.

Рос в Нью-Йорке, обучался в школе в бруклинском районе Бедфорд — Стайвесант. В 1939 году поступил в Гарвард, где изучал аэронавтику, и закончил университет в 1943 году. В студенческие годы заинтересовался литературной деятельностью — первый рассказ был написан и опубликован им в возрасте 18 лет, в 1941 году, и получил премию университетского журнала.

Воевал на Филиппинах. Кроме литературы, занимался журналистикой (он — один из основателей школы «нового журнализма»), писал киносценарии, сам снял несколько фильмов, в некоторых из них выступал как актёр.

В 1960 году в состоянии опьянения серьёзно ранил свою жену (вторую по счёту) перочинным ножом, после чего его поместили в сумасшедший дом на две недели. Позднее посвятил этому эпизоду стихотворение «Дождливым вечером с женой», в котором говорилось: «Пока ты в ход пускаешь нож, любовь жива».

Литературное творчество

Наиболее известен его роман о Второй мировой войне «Нагие и мёртвые» (англ. The Naked and the Dead, 1948). Кроме того, Мейлеру принадлежат романы «Олений заповедник» (англ. The Deer Park, 1955), «Американская мечта» (англ. An American Dream, 1965), «Зачем мы во Вьетнаме» (англ. Why Are We in Vietnam?, 1967), «Евангелие от Сына Божия» (англ. The Gospel According to the Son, 1997), «Замок в лесу» (англ. The Castle in the Forest, 2007), «Вечера в древности» (англ. Ancient Evenings, 1983, о Древнем Египте), эссе «Белый негр» (англ. The White Negro, 1956), «Песнь палача» (англ. The Executioner's Song, 1979, в основу положена биография преступника Гэри Гилмора, книга получила Пулитцеровскую премию), "Призрак проститутки" (англ. Harlot's ghost, 1991) и др. Широкую известность приобрели документальные репортажи Мейлера «Армия ночи» о марше мира на Вашингтон (англ. The Armies of the Night, 1968, удостоен Пулитцеровской премии), «Майами и осада Чикаго» (англ. Miami and the Siege of Chicago: An Informal History of the Republican and Democratic Conventions of 1968, 1968) о национальных конвентах республиканской и демократических партий, «Огонь на Луне» (англ. Of a Fire on the Moon, 1969) о высадке человека на Луну. Он — автор биографий Мэрилин Монро (англ. Marilyn: A Biography, 1973), Пикассо (англ. Portrait of Picasso as a Young Man: An Interpretive Biography, 1995), Ли Харви Освальда (англ. Oswald's Tale: An American Mystery, 1996).

Работа в кино

В 1968 году Мейлер поставил фильмы «Дикость-90» и «Вне закона». В 1970 году снял сатирическую ленту о президентских выборах «Мэйдстоун», где исполнил одну из главных ролей. В 1987 году Мейлер выступил как режиссёр и сценарист фильма «Крутые парни не танцуют», поставленного им по собственному одноимённому роману. Кроме того, он снимался у Кеннета Энгера, Йонаса Мекаса, Милоша Формана («Рэгтайм», 1981), Жана-Люка Годара («Король Лир», 1987) и др.

Издания на русском языке

• Мейлер Н. Нагие и мертвые. Пер. И. Разумного.- Москва, Воениздат, 1976. 100 000 экз.
• Мейлер Н. Призрак проститутки. Пер. Т. Кудрявцевой.- М., АСТ, 2004. - 1104 с., 5 100 экз.
• Приложение к журналу "Сельская молодёжь", том 5 (Хаузер Г.- Взрыв в Авиньоне. Пер. Г. Ашкинадзе и Бр. Горб; Мейлер Н.- Нагие и мертвые. Пер. М. Брухнова).- М., "Молодая гвардия", 1971. - 256 с., 785 000 экз.
• Мейлер Н. Вечера в древности. Пер. Т. Ротенберг и А. Фесюна. - СПб., Амфора, 2007. - 772 с.

Ссылки

• Норман Мейлер (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [magazines.russ.ru/authors/m/mejler Норман Мейлер] в «Журнальном зале»
• [www.booknik.ru/reviews/fiction/?id=26101 Рецензия на книгу Н. Мейлера «Вечера в древности».]

Отрывок, характеризующий Мейлер, Норман

Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.