Ностратические языки

Ностратическая
Таксон:	макросемья
Статус:	гипотеза
Ареал:	Весь мир
Классификация
Категория:	Языки Евразии
Состав
алтайские, дравидийские, индоевропейские, картвельские, уральско-юкагирские, эскимосско-алеутские, афразийские
Коды языковой группы
ISO 639-2:	—
ISO 639-5:	—
См. также: Проект:Лингвистика

Ностратические языки (от лат. nostrās, род. п. nostrātis «наш», «нашего круга», «здешний») — гипотетическая макросемья языков, объединяющая несколько языковых семей и языков Европы, Азии и Африки, в том числе алтайские, картвельские, дравидийские, индоевропейские, уральские, иногда также афразийские и эскимосско-алеутские языки. Все ностратические языки восходят к единому ностратическому праязыку.

Согласно другой, слабо обоснованной гипотезе, выдвигаемой в последнее время рядом^[кем?] исследователей, все ностратические языки относятся к надсемье более высокого уровня (так называемым борейским языкам).

История гипотезы

Автором гипотезы о ностратических языках стал в 1903 датский лингвист Х. Педерсен, выдвинувший сам термин «ностратические языки». Тем не менее, первые попытки попарного сопоставления семей, обычно включаемых в ностратическую макросемью, начались уже с середины XIX века. Ими были индо-уральское (И. Куно, Н. Андерсон, В. Томсен, Ф. П. Кёппен), урало-алтайское (В. Шотт, М. А. Кастрен), индо-семитское (Г. Мёллер, А. Кюни) и индо-картвельское сравнения (Ф. Бопп).

В начале 1960-х ностратическую теорию существенно развил московский славист В. М. Иллич-Свитыч, в дальнейшем ею активно занимались израильский учёный А. Б. Долгопольский и российские ученые В. А. Дыбо и С. А. Старостин. В. М. Иллич-Свитыч и А. Б. Долгопольский относили к ностратическим также афразийскую макросемью, однако, по мнению излагаемых в работах С. А. Старостина и А. Ю. Милитарёва, афразийские языки представляют собой отдельную семью, из-за вычисленного глоттохронологическим методом того же возраста, что и ностратическая.

Словарь реконструированных лексем ностратического языка в 1994 г. опубликовал американский учёный А.Бомхард (см. Ностратический словарь (Бомхард)).

Арон Долгопольский подготовил к изданию новый ностратический словарь, который вышел в свет в Англии в 2008 году.

Хронология разделения и прародина

С. А. Старостин, основываясь на глоттохронологических подсчётах, определил время распада праностратического языка 12—10 тысячелетиями до н. э. Первыми, по мнению учёного, возможно, отделились дравидские языки.

Состав макросемьи

В основополагающей работе Иллича-Свитыча к ностратическим относятся алтайские, картвельские, дравидийские, индоевропейские, уральские и афразийские языки. С. А. Старостин, основываясь на глоттохронологических подсчётах, сделал вывод, что афразийский праязык распался приблизительно за 11—10 тысяч лет до н.э., приблизительно в одно время с ностратическим праязыком. Это дало ему основания считать, что афразийские не входят в состав ностратической макросемьи, а сами являются макросемьёй, родственной ностратической на более глубоком уровне.

Делались попытки включить в состав этой макросемьи эскимосско-алеутские, америндские, енисейские, сино-тибетские, северокавказские и нивхский языки. С. А. Старостин полагал, что из этих языков ностратическими, возможно, были только эскимосско-алеутские.

Внутренняя классификация

Ностратические языки подразделяют на западные и восточные. С. А. Старостин считал, что это деление имеет скорее ареальную, чем генетическую природу.

• Западно-ностратические языки
  • Афразийские языки
  • Индоевропейские языки
  • Картвельские языки
• Восточно-ностратические языки
  • Алтайские языки
  • Дравидийские языки
  • Уральские языки

Западно-ностратические языки

Развили аблаут.

Индоевропейские языки

Некоторыми считаются наиболее близкими к картвельской семье. Другие считают праиндоевропейский смешанным языком, на который оказал сильное влияние какой-то агглютинативный язык типа уральского. Есть мнение и о его первоначальном изолирующем тоновом состоянии. Об этом говорят и строгие правила формирования индоевропейского корня.

Время распада — V—IV тысячелетия до н. э. (Приводят и намного более раннюю дату — VIII—VI тысячелетия до н. э.)

Афразийские языки

Старостин считает в наиболее близком родстве с ностратической макросемьей. Другие (Иллич-Свитыч, Долгопольский) относят к западной ветви ностратических (наряду с индоевропейской и картвельской прасемьями).

Время распада (по Старостину) — XII—X тысячелетия до н. э. Раньше приводили более позднюю дату — IX—VIII тысячелетия до н. э. Однако, в настоящее время нет надёжных механизмов вычисления и проверки таких древних дат.

Картвельские языки

Время распада — III тысячелетие до н. э.

Восточно-ностратические языки

Сохранили стабильный первоначальный вокализм корня.

Алтайские языки

Алтайские языки делятся на тюркскую, тунгусо-манчжурскую, монгольскую (западноалтайские), корейскую и японскую группы (восточноалтайские). Существование этой семьи как генетического единства подвергается сомнению одними учеными (предпочитающими говорить о языковом союзе) и активно поддерживается другими. Некоторые ученые полагают, что в ностратическую семью входят отдельно тюркский, монгольский и т. п. праязыки, не образующие отдельной алтайской подсемьи.

Время распада — VI тысячелетие до н. э.

Дравидийские языки

Сходство с урало-алтайскими — агглютинация. Особое сходство с уральским — фонетическое (отсутствуют или вариативные звонкие и имеются глухие геминаты — так же, как и в этрусском и хаттском, по всей видимости, от этрусского геминаты и перешли в итальянский). Большинство считает эламский родственным дравидским (показатели склонений похожи), а Старостин сделал вывод о промежуточном положении эламского — между афразийским и другими ностратическими.

Время распада — IV тысячелетие до н. э.

Уральские языки

Промежуточное положение между алтайскими и уральскими занимают юкагиро-чуванские языки, в связи с чем они объединяются в уральско-юкагирскую прасемью. Вероятно, поднялись из Южной Туркмении по восточно-каспийскому побережью до реки Урал и далее разделились на восточно-уральскую и западно-уральскую ветви, осваивая территории по обеим сторонам от Уральских гор. Причем финно-угорский саамский (лопари) получил значительное влияние от самодийских.

Время распада — V—III тысячелетия до н. э.

Эскимосско-алеутские языки

Морфологически и фонетически весьма похожи на урало-алтайские языки, прежде всего на финно-угорские (такого мнения придерживались К. Уленбек, О. Соважо, Т. Ульвинг, К. Бергсланд). Тем не менее, такое сходство могло быть приобретённым в результате совместного проживания в дописьменный период. В то же время, характерной чертой эскимосско-алеутских языков является инкорпорирующий (полисинтетический) строй, не свойственный более никаким ностратическим языкам, и в то же время свойственный также чукотско-камчатским языкам.

Внешнее родство

С. А. Старостин считал, что между праностратическим и прасинокавказским можно установить систему регулярных фонетических соответствий. Кроме того, он приводил список из 213 лексических и 22 грамматических параллелей (местоимения, суффиксы, частицы) между праностратическим и прасинокавказским. Гипотетическую суперсемью, объединяющую ностратические, синокавказские и афразийские языки, Старостин называл евразийской (англ. Eurasiatic).

Критика

Среди западных лингвистов теория ностратических языков нередко критически отвергается. В целом она была подвергнута критике различными специалистами, считается весьма спорной, и её выводы не принимаются многими индоевропеистами и компаративистами, которые рассматривают теорию ностратических языков либо как, в худшем случае, полностью ошибочную или как, в лучшем случае, просто неубедительную. Основным аргументом является, что на столь большой временной глубине методы сравнительно-исторического языкознания (исходящие к тому же из представлений о дивергенции языков в рамках во многом упрощённой модели «родословного древа») неприменимы. Вместе с тем в общетеоретических подходах мировое языкознание не отрицает развития устных (звуковых с поддержанием жестами и мимикой) коммуникаций в человеческих общностях со времён появления на планете первых людей, орудий труда и элементов разделения труда.

Резко отрицательно к ностратике относится известный типолог и специалист по австралийским языкам Р. Диксон (R.M.W. Dixon) в своей книге «The rise and fall of languages» (1997). Критические замечания как по методике в целом, так и по частным реконструкциям высказывали также известные специалисты Л. Кэмпбелл, Дж. Мэтисофф и др.

На критику С. Старостин, в частности, отвечал в своей работе «О доказательстве языкового родства», где произвёл разбор аргументов противников макрокомпаративистики, предоставив свои контраргументы.

См. также

• Евроазиатские языки

Литература

• Дыбо В. А., Терентьев В. А. Ностратические языки. // Лингвистический энциклопедический словарь. — С. 338—339
• Иллич-Свитыч В. М. Опыт сравнения ностратических языков. — М.: УРСС, 2003.
• Старостин С. А. Nostratic and Sino-Caucasian. // Труды по языкознанию. — М.: Языки славянских культур, 2007. — С. 448—466
• Старостин С. А. Subgrouping of Nostratic: comments on Aharon Dolgopolsky’s «The Nostratic Macrofamily and Linguistic Paleontology». // Труды по языкознанию. — М.: Языки славянских культур, 2007. — С. 752—769
• Старостин С. А. Об одном новом типе соответствий шумных смычных в ностратических языках. // Труды по языкознанию. — М.: Языки славянских культур, 2007. — С. 803—805
• Blažek V. Současný stav nostratické hypotézy (fonologie a gramatika). // Slovo a slovesnost, 44. — S. 235—247
• Stachowski M. [www2.filg.uj.edu.pl/ifo/kjasis/~stachowski.marek/store/pub/2011%20Teoria%20nostratyczna,%20LV.pdf "Teoria nostratyczna i szkoła moskiewska"].(pdf) – LingVaria 6/1 (2011): 241-274

Ссылки

• [www.garshin.ru/linguistics/languages/nostratic/nostratics.html Ностратика (ностратическое языкознание) на сайте Игоря Гаршина]
• [www.philology.ru/linguistics1/starostin-03a.htm Старостин — У человечества был единый праязык]
• [web.archive.org/web/20070409105552/filosof.net/disput/arepjev/nostr.htm Где могла быть родина ностратиков?]
• [fund-intent.ru/Article/Show/599 О Древе Языков (обзор мнений)]
• [intellect-video.com/1287/Gordon-Nostraticheskaya-lingvistika-online/ Ностратическая лингвистика] передача из цикла «Ночные диалоги» А. Гордона

Отрывок, характеризующий Ностратические языки

Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.