Ночи в стиле буги

Ночи в стиле буги
Boogie Nights
Жанр	драма
Режиссёр	Пол Томас Андерсон
Продюсер	Пол Томас Андерсон Джон Лайонс Ллойд Левин ДжоЭнн Стеллар Лоуренс Гордон
Автор сценария	Пол Томас Андерсон
В главных ролях	Марк Уолберг Джон К. Рейли Джулианна Мур Бёрт Рейнольдс
Оператор	Роберт Элсвит
Композитор	Майкл Пенн
Кинокомпания	New Line Cinema, Lawrence Gordon Productions, Ghoulardi Film Company
Длительность	156 мин.
Бюджет	15 млн. $
Сборы	43,1 млн. $
Страна	США
Год	1997
IMDb	ID 0118749
Выход фильма «Ночи в стиле буги» (оригинальное название — Boogie Nights)

К:Фильмы 1997 года

«Но́чи в сти́ле бу́ги» (англ. Boogie Nights) — фильм режиссёра Пола Томаса Андерсона, вышедший в октябре 1997 года. Сценарий был написан также Андерсоном.

Фильм рассказывает о молодом порноактёре (главную роль сыграл Марк Уолберг), описывает его взлёт и падение на рубеже 1970—1980-х годов. Картина в мозаичной, олтменовской манере воспроизводит атмосферу съёмочной площадки порнофильмов в Калифорнии тех лет, рассказывая о жизни и смерти людей, связанных с порнобизнесом.

Лента была положительно воспринята большинством мировых кинокритиков, сделав звёздами режиссёра Андерсона и исполнителя главной роли Уолберга. Бёрт Рейнольдс и Джулианна Мур, сыгравшие роли второго плана, выдвигались за эти актёрские работы на премию «Оскар».

Фильм посвящён актёру Роберту Риджли (сыгравшему полковника Джеймса), который умер от рака, когда фильм уже сняли.

Сюжет

Фильм начинается с непрерывной трёхминутной сцены, которая охватывает основных персонажей и завершается показом Эдди Адамса (будущего Дирка Дигглера). Аналогичный приём применён в конце фильма, только Дирк показан в костюмерной отдельно. Камера не прерывает видеоряд и во время первого визита Дирка на порностудию. В том эпизоде момент, когда камера движется вслед за ныряющим под воду, навеян фильмом «Я — Куба».

Дирк (англ. Dirk —- Длинный кинжал) Дигглер (Марк Уолберг), —- молодая звезда киноиндустрии порнографии конца 1970-х — начала 1980-х годов, обладатель «прибора в 13 дюймов», как говорит сам персонаж в фильме. Звезду открыл порнорежиссёр Джек Хорнер (прототип —- реальный порнорежиссёр Уильям Марголд), которого сыграл Берт Рейнольдс. История описывает вступление Дигглера в бизнес, его восхождение на вершину славы и последующее падение из-за приёма кокаина, вызвавшего половое бессилие.

На примере Дирка Дигглера показана мода, пристрастия и символы рубежа 1970—1980-х годов. Его жизненный путь тесно переплетается с историями других героев порноиндустрии: Джеком, Амбер, Ридом, Роллергёрл и Баком.

Джек находит молодого таланта Эдди Адамса в ночном клубе, где тот работает посудомойщиком, а вскоре переходит в порнобизнес. Эдди нарекает себя «Дирком Дигглером» и быстро становится знаменитым, получив несколько наград как лучший актёр в фильмах для взрослых. Дирк покупает модную одежду и обувь, новую квартиру и дорогой спортивный автомобиль — оранжевый Chevrolet Corvette.

Помощник Джека, Маленький Билл (Уильям Мэйси) женат на порнозвезде (её играет реальная порнозвезда Нина Хартли), которая постоянно унижает его, занимаясь сексом с другими мужчинами публично. На новогодней вечеринке, посвященной встрече 1980-х годов, Маленький Билл находит свою жену, которая занимается сексом с кем-то в дальней комнате, он берёт револьвер, убивает жену и стреляет себе в голову на виду у всех собравшихся деятелей порнобизнеса. Этот ключевой момент фильма знаменует начало падения большинства персонажей.

Джек пытается сохранить свою порноимперию, после того как в тюрьму за педофилию попадает полковник Джеймс — основной источник финансирования. Новый спонсор Джека настаивает на переходе от дорогой киноплёнки с реальными актёрами к видеокассетам с использованием любителей. Джек отрицательно воспринимает новый формат фильмов, которые производят без сценария, разработки персонажей и руки режиссёра. Джек ездит в лимузине по городу и предлагает случайным прохожим заняться сексом с Роллергёрл (Хизер Грэм) в салоне машины, а сам процесс снимается на видеокамеру (основано на серии порнофильмов Джейми Джиллиса «На прогулке» (англ. On the Prowl). Но прогулка заканчивается печально: случайный актёр, как оказалось, учился с Роллергёрл в школе; он грубо оскорбляет её, а затем и Джека. В итоге студента вышвыривают из лимузина, Джек и Роллергёрл его жестоко избивают, оставляя истекать кровью на улице.

Порнозвезда Амбер Уэйвз (Джулианна Мур) пытается вернуть опеку над своим ребёнком от бывшего мужа. Суд повторно лишает её материнства в связи с участием в порноиндустрии, давней судимостью и пристрастием к кокаину. Амбер сильно потрясена неудачей.

Бак Своп (Дон Чидл) женится на другой порнозвезде Джесси Сент-Винсент (Мелора Уолтерс), которая вскоре ждёт от него ребёнка. Бак пытается получить банковский кредит для открытия своего музыкального магазина, но ему отказывают как порноактёру. Однажды вечером Бак оставляет жену в машине, а сам идёт в магазинчик купить пончиков. В этот момент врывается грабитель, размахивая пистолетом, и по требованию продавец вытаскивает из сейфа большую сумму наличных. По иронии судьбы в перестрелке, которую начинает один из вооружённых посетителей, убитыми оказываются все, кроме Бака. Нет свидетелей, и Бак уходит с деньгами, приготовленными для грабителя. На эти деньги он открывает музыкальный магазин.

Дирк становится зависимым от кокаина и метамфетамина. Он не может возбудиться во время съёмок очередного фильма, и, после попытки наброситься на режиссёра, Джек его выгоняет с работы. Дирк и его бывший партнёр по фильмам Рид (Джон Рейли) пытаются сформировать свою рок-группу, однако из-за серьёзной наркотической зависимости у них нет денег, чтобы оплатить демозапись на студии. Дирк пытается показывать свой дар на улице, но на него нападает банда головорезов и избивает.

Дирк, Рид и их общий приятель Тодд (Томас Джейн) объединяются, чтобы провернуть аферу: продать наркоторговцу Рахаду Джексону (Альфред Молина) полкило соды, которую пытаются выдать за чистый кокаин. Во время сделки в доме Рахада, Тодд делает попытку крупного ограбления, завязывается перестрелка (в основе — реальные события, известные как «Убийцы из Уондерлэнда»). Тодд застрелен из дробовика, безоружные Дирк и Рид едва успевают сбежать живыми. После этого Дирк отправляется к Джеку, и они примиряются. Дирк возвращается в порноиндустрию, а большинство героев истории живут в доме Джека одной большой семьёй.

Персонажи

Имя	Актёр	Описание
Дирк Дигглер / Эдди Адамс	Марк Уолберг	Урождённый Эдди Адамс, обладатель 13-ти дюймового члена, нанят в порноиндустрию режиссёром Джеком Хорнером. Сменил своё имя на более звучное «Дирк Дигглер», очень быстро став самым успешным порноактёром. В 1980-е годы стал зависим от кокаина, и, после ссоры с Джеком, ушёл со студии. Центральный персонаж фильма, который оказывает наибольшее влияние на других героев истории. Характер Дирка в большой степени основан на известном порнокороле Джоне Холмсе (которого в фильме кратко упоминают). С другой стороны, прототипом Дирка послужил актёр Майк Рейнджер, имевший роман с намного старшей, чем он сам, порноактрисой Кей Паркер.
Джек Хорнер	Берт Рейнольдс	Успешный режиссёр порнографических фильмов, встречает в ночном клубе в Лос-Анджелесе Эдди Адамса и убеждает его сделать карьеру в фильмах для взрослых. Мудрый и по-отечески добрый, сумел создать закрытый мир, в котором живут и снимаются в фильмах по-настоящему талантливые актёры, актрисы и вспомогательный персонал. Его мечта —- снять фильм не просто о сексе, а с такой историей, которая не отпустит зрителя даже после того, как тот испытает оргазм. Шанс создать такой фильм появляется с появлением персонажа «Брок Лэндерс», которого играет Дирк Дигглер. Характер Джека —- смесь таких порнодеятелей как Уильям Марголд, Боб Чинн и Билл Амерсон.
Рид Ротчайлд	Джон Рейли	Порноактёр-ветеран, становится лучшим другом Дирка. Эгоцентричен, пытается показать себя более талантливым, чем является на самом деле. Вместе с Дирком является автором успешного порносериала в конце 1970-х, зависим от кокаина, оставляет студию Джека одновременно с Дирком. Вне порнографии стремится стать фокусником, эта мечта осуществляется в конце фильма.
Амбер Уэйвз	Джулианна Мур	Актриса в фильмах Джека Хорнера, порнозвезда. Принимает кокаин и имеет серьёзные эмоциональные проблемы, которые явились основной причиной того, что права опекунства сына перешли к её бывшему мужу. Сын Амбер в фильме ни разу не показан, есть только его тщетная попытка дозвониться до матери. Влюбляется в Дирка с первого взгляда, одновременно принимая его в качестве нового сына. Однако их прочные отношения привели к пристрастию к кокаину самого Дирка, ставшего наркоманом. Реальное имя Амбер —- Мэгги. В большей степени олицетворяет Джулию Сент-Винсент, подругу реального порноактёра Джона Холмса. По словам режиссёра Андерсона, на создание образа Амбер его вдохновила также порноактриса Вероника Харт, права которой на ребёнка также рассматривали в суде.
Роллергёрл	Хизер Грэм	Привлекательная, талантливая актриса в фильмах Джека, которая не снимает ролики даже при занятии сексом. Хотя в начале своей карьеры в порнографии, учится в высшей школе, как и Дирк, вылетает из заведения. Её тут же приглашает к себе Джек. Амбер её как бы удочерила, когда Дирк оставляет студию для осуществления своих интересов. Как и Дирк, зависима от кокаина, вместе с Амбер его и принимает. Настоящее имя —- Брэнди. В конце фильма собирается вернуться в школу, чтобы сдать выпускной экзамен.
Бак Своп	Дон Чидл	Бывший продавец стерео-аппаратуры в музыкальном магазине, становится порноактёром. Постоянно пытается найти модный стиль одежды, который ему подходит. Женится на другой порнозвезде Джесси Сент-Винсент, которая ждёт от него ребёнка. В 1980-е годы пытается открыть свой магазин по продаже музыкальной техники, но заявка на кредит в банке отклонена из-за съёмок Бака в порнографии. Позднее всё же открывает своё дело, когда едва не становится жертвой случайной перестрелки и незамеченным забирает с собой большую сумму денег.
Скотти	Филип Сеймур Хоффман	Застенчивый и нервозный гомосексуал, входит в съёмочную группу Джека в качестве помощника оператора. С первого взгляда влюбляется в Дирка, всячески его боготворит, даже пытается поцеловать однажды в пьяном состоянии, чем только пугает Дирка. Вместе с Ридом уходит со студии Джека, поддержав Дирка.
Маленький Билл	Уильям Мэйси	Кроткий ассистент Джека. В связи с робким характером испытывает мало уважения к себе, а его жена-порнозвезда большую часть времени проводит в публичных половых контактах с другими мужчинами. В канун нового десятилетия на вечеринке Джека, терпение заканчивается, когда Маленький Билл застукивает жену в очередной раз. Он забирает из своего автомобиля револьвер, убивает во время секса её, полового партнёра, а затем себя самого.
Джесси Сент-Винсент	Мелора Уолтерс	Порнозвезда, присоединяется к команде Джека, когда Дирк стал знаменитым. Она и Бак взаимно полюбили друг друга, когда узнали, что обоим нравятся рассветы солнца. Имя персонажа взято фактически у Джулии Сент-Винсент, которая сыграла важную роль в жизни порнозвезды Джона Холмса.
Бекки Барнетт	Николь Ари Паркер	Чернокожая актриса в многочисленных фильмах Джека. Пытается найти друзей и любовь вне порноиндустрии, однако терпит неудачи, пока не выходит замуж за регионального менеджера Пепа Бойза, с которым знакомится на вечеринке, посвященной встрече 1980-го года.
Полковник Джеймс	Роберт Риджли	Старик, крупный финансист фильмов Джека. Часто встречался для интимных встреч с несовершеннолетними девушками, в итоге был арестован после передозировки наркотиками у одной из девочек. Это привело к потере спонсора фильмов Джека Хорнера. В конце фильма показывают, как его жестоко избивают в тюрьме.
Флойд Гондолли	Филип Бейкер Холл	Крупный продюсер порноиндустрии. Пытался убедить Джека начать съёмки фильмов на видеоплёнку с неизвестными актёрами, чтобы сократить расходы, но Джек отказался. Однако, после ареста полковника, Джек Хорнер переходит под его финансирование и начинает снимать на видео.
Тодд Паркер	Томас Джейн	Близкий друг Рида, стриптизёр в ночном клубе «Party Boys», а также поставщик кокаина для Дирка и Рида. В конце фильма при попытке ограбить наркобарона Джексона застрелен.
Рахад Джексон	Альфред Молина	Эксцентричный наркодилер, большую часть времени слушает миксы на кассетах и употребляет кокаин. Живёт в богатой части города и может у кого-либо скупать наркотики. Тодд, Рид и Дирк пытаются продать ему поддельный кокаин, что закончилось катастрофой. «Вы, ребята, хотите поиграть в бейсбол?» — фраза, произносимая им в фильме, отличительная черта реального гангстера Эдди Нэша.
Морис Родригеc	Луис Гусман	Владелец ночного клуба, где Дирк вначале работал посудомойщиком и где Джек тусуется вместе со своими постоянными порноактёрами и участниками съёмочной бригады. Также снимается на вторых ролях в порнофильмах как латинос и всё время пытается убедить других дать ему главную роль. В конце фильма открывает свой фешенебельный ресторан с пуэрто-риканской кухней.
Курт Лонгджон	Рикки Джей	Имеет стоический характер, работает у Джека Хорнера оператором.

Создание

Режиссёр Андерсон вначале хотел видеть в роли Дирка Дигглера Леонардо ди Каприо, но того пригласили в оскароносный «Титаник» Джеймса Кэмерона. После просмотра «Дневника баскетболиста», Андерсон решил использовать в главной роли Марка Уолберга. Ди Каприо в 2004 году заявил, что лучше бы снялся в «Ночах в стиле буги».

На роль Джека Хорнера рассматривались Уоррен Битти и Сидни Поллак, которые в картину не попали. После премьеры фильма Поллак выразил сожаление об этом и сообщил, что не понял персонаж Хорнера по прочитанному сценарию, пока не увидел окончательную версию фильма.

Сэмюэл Л. Джексон, ранее работавший у Андерсона в фильме «Роковая восьмёрка» (англ. Hard Eight / Sydney), был первоначально выбран на роль Бака Свопа. Однако, по словам режиссёра, Джексон сказал, что «не подходит на роль». Вместо него сыграл Дон Чидл.

Сцены в ночном клубе сняты в «The Country Club», в Резеда, районе Лос-Анджелеса. Отца ребёнка Амбер играет Джон Доу из панк группы X. Эта группа была на пике популярности в годы, показанные в «Ночах в стиле буги», а название группы совпадает с характеристикой фильмов Джека Хорнера по Системе рейтингов. Есть также незначительный персонаж в фильме по имени Джон Доу.

Группа Heatwave отказалась предоставить свою песню «Boogie Nights» для использования в фильме, потому что она не про порнографию.

Джон Брион появляется в роли гитариста на первом вручении кинонаград фильмов для взрослых. В расширенной версии (на DVD) Брион появляется и на втором вручении наград в смокинге. Актёр участвовал в съёмках предыдущего фильма Пола Томаса Андерсона «Роковая восьмёрка», а после «Ночей в стиле буги» снялся в двух других фильмах режиссёра: «Магнолия» и «Любовь, сбивающая с ног».

Взрывы фейерверка в доме Рахада Джексона и имя персонажа Бака Свопа — ссылка на фильм 1969 года Роберта Дауни (старшего) «Putney Swope», который очень нравится Андерсону. Роберт Дауни-старший появляется в фильме как менеджер студии звукозаписи, а в титрах выделяется словом «Принц».

Бак Своп пытается доказать покупателю в музыкальном магазине преимущества стереосистемы и говорит про «специальную модификацию TK-421». Это ссылка на тип Имперского штурмовика с плохим передатчиком в Звёздных войнах. Сам фильм «Звёздные войны» упоминают в разговоре Дирк и Рид.

В фильме можно увидеть настоящих порнозвёзд: Нину Хартли, Веронику Харт, Маленькую Золушку, Саммер Каммингс, Скай Блу, Джо Сосейдж и Тони Тедеши. На DVD-версии можно увидеть пасхалку: цветные полосы на экране медленно затухают во время представления Дирка полковнику Джеймсу, и видно, как Марк Уолберг носит искусственный пенис.

Саундтрек

Оригинальный саундтрек к фильму вышел на двух компакт-дисках: Boogie Nights: Music from the Original Motion Picture (октябрь 1997 года) и Boogie Nights 2: More Music from the Original Motion Picture (январь 1998 года). Хотя в эти сборники вошли почти все песни, используемые в фильме, пропущена, например, композиция «99 Luftballoons» певицы Nena, начало которой характеризует заключительный эпизод в доме Рахада Джексона.

Восприятие

Псевдоним немецкой певицы Rollergirl взят из этого фильма. Фильм занимает место в двадцатке лучших фильмов с 1992 года по версии Квентина Тарантино.

Психоанализ

Фильмы П. Т. Андерсона разносторонне исследуют трансформацию института семьи в современных условиях. Равноправие мужчин и женщин приводит к разложению функции отца в качестве семейного диктатора и к распаду семейных отношений. Главные герои его фильмов находят замену семьям, к которым принадлежат по рождению, в других ячейках общества. В «Ночах в стиле буги» такой суррогатной семьёй для Дирка становится студия Джека Хорнера, в которой сам Джек играет роль отца, а Амбер — матери. Дирк с готовностью входит в семью порнодельцов в качестве недостающего сына, в связи с чем влиятельный критик Дж. Хоберман шутливо назвал фильм «самым пикантным семейным романом со времён „Царя Эдипа“».

Реальный отец Дирка в фильме показан кратко, но ёмко. Как и многие современные отцы, он не в состоянии что-либо поделать с эмоциями супруги, которые Джулиан Мёрфет определяет как катексис с оттенком инцеста. Разругавшись с паталогически ревнивой матерью, Дирк отправляется доказывать свои достоинства в эрзац-семье, представляющей с точки зрения психоанализа настоящий рай: сексуальным партнёром Дирка становится его суррогатная мать Амбер, а его руководителем в сексуальных подвигах — суррогатный отец Хорнер. Кроме того, его партнершей в его порнокастинге выступает «сводная сестра» Роллергёрл, которая также устремилась в поисках недополученной родительской любви к паре Амбер и Джека. С наступлением 1980-х суровая реальность возвращается в мир осуществлённых фантазий, но режиссёр дарует Дирку второй шанс на продолжение существования в эрзац-семье после того, как он в роли хрестоматийного блудного сына приходит просить прощения у Хорнера.

Награды и номинации

Награды

• 1997 — приз Metro Media Award кинофестиваля в Торонто (Пол Томас Андерсон)
• 1998 — Премия британского независимого кино за лучший зарубежный фильм на английском языке
• 1998 — премия «Золотой глобус» за лучшую мужскую роль второго плана (Берт Рейнольдс)

Номинации

• 1998 — три номинации на премию «Оскар»: лучшая мужская роль второго плана (Берт Рейнольдс), лучшая женская роль второго плана (Джулианна Мур), лучший оригинальный сценарий (Пол Томас Андерсон)
• 1998 — две номинации на премию BAFTA: лучшая мужская роль второго плана (Берт Рейнольдс), лучший оригинальный сценарий (Пол Томас Андерсон)
• 1998 — номинация на премию European Film Awards за лучший международный фильм (Пол Томас Андерсон)
• 1998 — номинация на премию «Золотой глобус» за лучшую женскую роль второго плана (Джулианна Мур)
• 1998 — три номинации на премию Гильдии киноактеров США: лучшая мужская роль второго плана (Берт Рейнольдс), лучшая женская роль второго плана (Джулианна Мур), лучшая игра актёрского состава
• 1998 — номинация на премию Гильдии сценаристов США за лучший оригинальный сценарий (Пол Томас Андерсон)

Ссылки

• «Ночи в стиле буги» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.allmovie.com/movie/v1:158673 Ночи в стиле буги] (англ.) на сайте allmovie
• [www.kcrw.com/etc/programs/tt/tt971031paul_thomas_anderson Радио-интервью Пола Томаса Андерсона о фильме]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Ночи в стиле буги

И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.


Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Несмотря на запрещение доктора выходить рано утром, Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.