Ночлежные дома

Ночлежные дома — заведения, предоставляющие ночлег бездомным, а в ряде случаев также помощь пропитанием, деньгами или одеждой.

История

Первый ночлежный приют в Западной Европе был устроен в 1361 году; им могли пользоваться только дряхлые и немощные; здоровым, после нескольких посещений, отказывали в приёме. Позже в некоторых странах, как, например, Англии, существовали специальные законы о бедных, содействующих попечению о бедных со стороны общин и приходов; кроме того, в Англии, Франции, Бельгии и некоторых других развитых странах существовало немало обществ, ставивших своей коммерческой задачей устройство и улучшение рабочих жилищ.

В России ночлежные дома начали возникать в 1860—1870-е годы. Их появление было связано со стремительным переселением обедневшего крестьянства в большие города ради заработков.

Первые ночлежные дома возникали в местах, где происходил наём чернорабочих. В основном это были дешёвые гостиницы с койкой (нарами) в общих спальнях. В Москве, таким местом в Москве был Хитров рынок, описанный В. А. Гиляровским: «Двух- и трёхэтажные дома вокруг площади все полны такими ночлежками, в которых ночевало и ютилось до десяти тысяч человек. Эти дома приносили огромный барыш домовладельцам». Часто, из-за недостаточности мест, многие ночлежники спали под нарами на полу. Во многих ночлежных домах обычным явлением была грязь, сырость и мрак, вечно царящие в этих, большей частью подвальных, помещениях. Быт частного ночлежного дома представлен в описании декораций к пьесе Максима Горького «На дне»: «Подвал, похожий на пещеру. Потолок — тяжёлые, каменные своды, закопчённые, с обвалившейся штукатуркой. Свет — от зрителя и, сверху вниз, — из квадратного окна с правой стороны… Везде по стенам — нары… Посредине ночлежки — большой стол, две скамьи, табурет, всё — некрашеное и грязное». В отличие от частных ночлежек, заведения для бездомных, организуемые благотворителями, отличались сносными условиями; строго ставились требования санитарии — одежда дезинфицировалась в специальной просушке, кровати размещались на расстоянии полуаршина друг от друга или разделялись бортиками.

Учреждали их частные лица или общественные учреждения либо благотворительные общества. Однако в Вятке (1872), Одессе (1875), Варшаве и некоторых других городах ночлежные дома открылись первоначально при полицейских участках, по инициативе местных полицейских органов. В Киеве 17 января 1879 год дума ассигновала 2500 рублей на наём домов для ночлежных приютов. В Санкт-Петербурге первый ночлежный дом на 35 ночлежников и 15 ночлежниц был открыт в 1883 году стараниями доктора Н. Дворяшина на средства «Общества ночлежных домов в Петербурге»; идея была поддержана вступившими в Общество в 1880-е годы такими влиятельными общественными и государственными деятелями, как священник Иоанн Кронштадский и товарищ министра внутренних дел И. Н. Дурново и вскоре открыло ещё три ночлежных дома, в общей сложности на 900 человек.

С 1880-х годов помощь нуждавшимся в жилье стала важной частью российской благотворительности, и количество заведений для ночлега значительно возросло.

В начале XX века крупнейшими ночлежными домами являлись: Ермаковский и Морозовский — в Москве (на 1500 и 800 человек), Бугровский — в Нижнем Новгороде (900 человек), Ваныкинский — в Туле (250 человек).

Государственные ночлежные дома в Москве

Ещё в 1864 году московский генерал-губернатор В. А. Долгоруков предлагал московской думе взять на своё содержание дома «для ночлежников ввиду негигиенических условий, в каких находятся эти дома»; однако думская комиссия посчитала устройство ночлежных домов делом благотворительности. Тем не менее, в 1879 году, ввиду угрозы эпидемии чумы городские власти вынуждены были вернуться к этому вопросу; в результате открылся ночлежный дом имени К. В. Морозова на 510 мест (1-й Гончарный переулок).

Для устройства четырёх ночлежных домов на 4,5 тысячи человек московской думой было ассигновано в 1885 году 300 тысяч рублей; в докладе думской комиссии отмечалось: Цель <…> заключается не только в том, чтобы располагать ночным пристанищем для тех, кто лишён собственного крова, но чтобы это пристанище было здорово, чтобы в нём нашли себе применение все выработанные средства, гарантирующие от распространения болезни. Однако только с 1903 года, когда московский генерал-губернатор вел. кн. Сергей Александрович обратил внимание думы на проблему Хитровки, городское управление вплотную озаботилось созданием собственных ночлежек.

В 1906 году было принято решение использовать пожертвованный ещё в 1895 году текстильным фабрикантом Флором Ермаковым капитал в 800 тысяч рублей на постройку платного ночлежного дома с баней, прачечной и корпусом для служащих — на 1 500 человек. Дом был построен в 1908 году.

В 1909 году был открыт ночлежный дом на 750 мест в Большом Новопесковском переулке. В 1910 году московская дума взяла на содержание ночлежный дом, построенный Ю. Т. Крестовниковой на средства М. Ф. Морозовой у Брестского вокзала (Улица Пресненский Вал, 15).

К 1913 году городских ночлежных домов в Москве было шесть: имени К. В. Морозова, «Покровский» — оба бесплатные, также «Трифоновский», «Ново-Песковский», «Брестский» и имени Ф. Я. Ермакова.

В 1915 году Был построен второй корпус Ермаковского ночлежного дома, тоже на 1500 человек (Краснохолмская улица, 14).

В современной России

В СССР бездомность (бродяжничество) рассматривалось как правонарушение и в связи с этим ночлежные дома отсутствовали. На основании приказа МВД СССР №140 1970 г., изданным во исполнение постановления ЦК КПСС и СМ СССР от 23 февраля 1970 г. «О мерах по усилению борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущих антиобщественный, паразитический образ жизни», бездомные помещались в приемники-распределители органы внутренних дел.

В начале 1990-х годов в Российской Федерации карательные меры советского периода сменили безразличие и полная беспомощность государственных структур решить проблему бездомности. Именно тогда местными властями стали вновь создаваться ночлежные дома (дома ночного пребывания). 2 ноября 1993 г. был издан Указ Президента РФ №1815 «О мерах по предупреждению бродяжничества и попрошайничества». В соответствии с ним предписывалось реорганизовать приемники - распределители органов внутренних дел для лиц, задержанных за бродяжничество и попрошайничество, в центры социальной реабилитации указанных лиц для оказания им социальной, медицинской и иной помощи. При этом допускалось принудительное помещение лиц, занимающихся бродяжничеством или попрошайничеством, в центры социальной реабилитации с санкции прокурора на срок не свыше десяти суток. Однако положения этого указа о переоборудовании приемников-распределителей в центры социальной реабилитации и об изменении задач и условий содержания в этих учреждениях на практике не реализовывались.

В 1995 г. в России было только 25 домов ночного пребывания, 5 социальных гостиниц и 40 специнтернатов.

В феврале 2001 г. было принято распоряжение губернатора Санкт-Петербурга “О создании в административных районах Санкт-Петербурга домов ночного пребывания для граждан без определенного места жительства”. Однако получить место в таком доме могут лишь проживавшие раньше не менее двадцати лет в Петербурге (Ленинграде).

Литература

• Ночлежные дома // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Романов А. А. «…Для Москвы и её населения» // Московский журнал. — 2013. — № 8. — С. 64—82. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0868-7110&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0868-7110].

Ссылки

• [www.rusfond.ru/encyclopedia/2867 Ночлежные дома]

Отрывок, характеризующий Ночлежные дома

– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.