Нтуяхага, Мишель
Мишель Нтуяхага Simon Ntamwana<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> | ||
| ||
---|---|---|
11 июня 1959 год — 14 ноября 1988 год | ||
Церковь: | Римско-Католическая церковь | |
Рождение: | декабрь 1912 года | |
Смерть: | 11 июня 2002 | |
Принятие священного сана: | 26 июля 1941 год | |
Епископская хиротония: | 11 октября 1959 год |
Мишель Нтуяхага (рунди Simon Ntamwana, декабрь 1912 года, Бурунди — 11 июня 2002 года, Бужумбура, Бурунди) — католический прелат, первый епископ Бужумбуры с 11 июня 1959 года по 14 ноября 1988 год.
Биография
26 июля 1941 года Мишель Нтуяхага был рукоположён в священника.
11 июня 1959 года Римский папа Иоанн XXIII учредил апостольский викариат Усумбуры и назначил Мишеля Нтуяхагу титулярным епископом Алабанды и апостольским викарием Усумбуры. 11 октября 1959 года состоялось рукоположение Мишеля Нтуяхагу в епископа, которое совершил апостольский викарий Урунди и титулярный епископ Мадеса Антуан Гроль в сослужении с апостольским викарием Нгози и титулярным епископом Оливы Жозе Мартеном и апостольским викарием Ньюндо и титулярным епископом Гаррианы Алоизом Бигимвани.
10 июня 1959 года Римский папа Иоанн XXIII преобразовал апостольский викариат Усумбуры в епархию и Мишель Нтуяхага стал её первым епископом.
Участвовал в I, II, III и IV сессиях Второго Ватиканского собора.
14 ноября 1988 года Мишель Нтуяхага подал в отставку.
Скончался 11 июня 2002 года в городе Бужумбура.
Напишите отзыв о статье "Нтуяхага, Мишель"
Ссылки
- [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bntuy.html Информация на сайте католической иерархии] (англ.)
Предшественник: учреждение |
Епархия Бужумбуры 11 июня 1959 год — 14 ноября 1988 года |
Преемник: епископ Симон Нтамвана |
Отрывок, характеризующий Нтуяхага, Мишель
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.