Нуаре, Филипп

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Филипп Нуаре
Philippe Noiret

Филипп Нуаре, 2003 год
Место рождения:

Лилль, Франция

Место смерти:

Париж, Франция

Профессия:

актёр

Награды:


«Сезар» (1976, 1990)
BAFTA (1991)

Фили́пп Пьер Ферна́н Нуаре́ (фр. Philippe Pierre Fernand Noiret; 1 октября 1930, Лилль — 23 ноября 2006, Париж, Франция) — французский актёр театра и кино. Обладатель двух премий «Сезар» за лучшую мужскую роль в картинах «Старое ружьё» (1976) и «Жизнь и ничего больше» (1990). Премия BAFTA за лучшую мужскую роль в фильме «Новый кинотеатр „Парадизо“» (1991). Кавалер ордена Почётного легиона (2005).





Детство

Филипп Нуаре родился 1 октября 1930 года в Лилле в состоятельной семье, его отец был директором крупной компании, занимался жилищным строительством. Его детство прошло в Тулузе, в регионе Юг — Пиренеи, к которому он остался очень привязан на всю свою жизнь. У него была страсть к скотоводству, к разведению лошадей (во французской коммуне Монреаль департамента Од, в 20 км на западе Каркассона). Его отец, Пьер Жорж Нуаре (Pierre Georges Noiret) был увлечён литературой: как прозой, так и поэзией. Его мать, бельгийка по происхождению[1], Люси Клеменс Гильен Эрман (Lucy Clémence Ghislaine Heirman) занималась домашним хозяйством, воспитывала двух детей — Филиппа и Жана, которого родила в 1925 году[2].

Он поступает в лицей Жансон-де-Сайи, находящийся в XVI округе города Парижа, где он был совершенным лентяем, затем учится в закрытом иезуитском Коллеже Жюийи, что находится в департаменте Сена и Марна. С удовольствием пел в хоре и выступал в любительских спектаклях учебного театра, где и обнаружил свой очень красивый голос, напевая в хоре Цикады, в детском хоре (La manécanterie des Petits Chanteurs à la croix de bois), с которым он пел в католическом соборе Святого Петра в Риме в Пасху в 1949 году и записал свой первый диск в качестве певца под управлением французского композитора Франсуа Веркана (François Vercken). В 1950 году, потерпев неудачу при поступлении в консерваторию, он оставляет занятия и слушает лекции драматического искусства Роже Блена, французского театрального режиссёра, актёра театра и кино — крупнейшей фигуры французской сцены и экрана на протяжении нескольких десятилетий. Затем он пришёл в Национальный театр Бретани (Le Théâtre national de Bretagne), где он встретил Жан-Пьера Дарраса (Jean-Pierre Darras), французского актёра и режиссёра, с которым он играл в дуэте на телевидении. Прозаик и драматург Анри де Монтерлан убеждает его стать актёром и посвятить свою жизнь комедии.

Театр

В 1953 году он после удачного прослушивания входит в Национальный народный театр, которым руководят французский театральный актёр и режиссёр Жан Вилар и Жерар Филипп, от которого он узнал о жизни театральной труппы. В течение семи лет играет на Авиньонском фестивале, исполняя более сорока ролей (театральная пьеса «Сид» Пьера Корнеля в 1953 году, «Макбет» Уильяма Шекспира в 1954 году, «Дон Жуан, или Каменный пир» Мольера в 1955 году, «Женитьба Фигаро» Бомарше в 1956 году, а также «Мнимый больной» в 1957 и «Школа женщин» Мольера в 1958 году).

В то же самое время он успешно выступает в комическом дуэте с Жан-Пьером Дара в таких кабаре, как «Шлюз» (l'Écluse), «Три осла» (Trois Baudets), «Вилла Эста» (Villa d’Este) и в «Лестнице Якова» (l'Échelle de Jacob).

В 1966 году он исполняет роль в пьесе «Странная парочка» (The Odd Couple) Саймона Нила.

В Национальном народном театре он встречает актрису Моник Шометт (Monique Chaumette), с которой он сочетается браком 13 августа 1962 года[2]. У них рождается дочь Фредерика Нуаре (Frédérique Noiret), которая впоследствии станет помощницей управления съёмкой кино и сценаристом.

В 1997 году он возвращается в театр, играя в пьесе «Отбивные» (Les Côtelettes) Бертрана Блие. Пьеса была строго осуждена критикой, но несомненно имела успех у публики. Далее следуют роли в пьесах «Человек случая» (L’Homme du hasard) французской актрисы и драматурга Ясмины Резы в 2001 году (рядом с Катрин Риш (Catherine Rich)); «Созерцания» (Les Contemplations) в 2002 году, далее идут роли в «Любовных письмах» (Love Letters) Альберта Гарни (Albert Ramsdell Gurney), в которых его партнёршей была Анук Эме в 2005 году.

Актёр театра и кино

В 1948 году Филипп снимается в университетском короткометражном фильме. Затем он снялся в нескольких эпизодах в следующих фильмах: «Жижи» в роли дворецкого (1948) и «Оливия» — влюблённого на скамейке (1949), оба фильма режиссёра Жаклин Одри, а также «Брачное агентство» Жана-Поля Ле Шануа в роли прохожего (1952).

В 1955 году впервые появляется на большом экране в фильме «Пуэнт-Курт» (режиссёра Аньес Варда), где он в последний момент был утверждён на роль вместо актёра Жоржа Вильсона, который заболел и отказался от своей роли[3]. В этом же году Жан-Поль Раппно совместно с Клодом Соте заканчивает свой сценарий будущего фильма под названием «Жизнь богачей», который он показывает во время съёмок «Зази в метро» Филиппу Нуаре. В этом фильме его главной партнёршей по съёмочной площадке значится Катрин Денёв. Произведение получает Премию Луи Деллюка.

В 1960 году он уходит из Национального народного театра, чтобы сыграть в театральной пьесе «Замок в Швеции» Франсуазы Саган, под управлением режиссёра, сценографа, декоратора и драматурга Андре Барсака в «Театре мастерской» (Théâtre de l’Atelier). Настоящая карьера актёра кино начинается с роли дяди Габриэля в фильме «Зази в метро» режиссёра Луи Маля. Во время съёмки этого фильма рождается его дочь Фредерик.

Спустя год он играет вместе с Жаном Маре и Жаном Рошфором в «Капитан Фракасс». Вместе с Жаном Рошфором они находят общую страсть к лошадям. Сыграв роль гнусного Бернара в картине «Тереза Дескейру» Жоржа Франжю в 1962 году, Филипп Нуаре становится одним из актёров, наиболее известных во французском кинематографе.

В 1965 году он играет в картине Жан-Поля Раппно «Жизнь богачей». В 1968 году он становится звездой во Франции, исполнив роль в фильме «Блаженный Александр» режиссёра Ива Робера. Примечательно, что в этом фильме свою первую роль сыграл Пьер Ришар.

Двумя годами позже карьера Филипп снимется у Альфреда Хичкока в фильме о шпионаже «Топаз» с Мишелем Пикколи, Клодом Жадом и Джоном Форсайтом, исполнив роль второго плана экономиста Анри Жарре. Интересно, что во время съёмок он повреждает ногу вследствие падения с лошади — неприятный инцидент, но Альфред Хичкок находит выход из положения, придумав, что по сюжету герой Филиппа Нуаре ходит с костылём[2].

В 1971 году режиссёр Жан-Пьер Блан предлагает ему в кинокартине «Старая дева» воплотить на экране роль отдыхающего мужчины, приехавшего на курорт, где у него начинается знакомство с одинокой женщиной в исполнении великолепной Анни Жирардо. В конце фильма герои, возвращаясь к парижскому одиночеству и монотонности, расстаются на вокзале, желая вскоре вновь увидеться в Париже. Музыку к картине написал французский композитор и режиссёр Мишель Легран.

Он продолжает свою карьеру, параллельно снимаясь в Италии: «Мои друзья» режиссёра Марио Моничелли, чей огромный успех заставляет его окончательно адаптироваться к итальянской публике, «Не трогай белую женщину» Марко Феррери (в главных ролях Катрин Денёв, Марчелло Мастроянни и Уго Тоньяцци), фильмы Франческо Рози «Три брата» (1981) и «Забыть Палермо» (1989), музыку к которому написал композитор Эннио Морриконе. В 1988 году он сыграл в кинокартине режиссёра Джузеппе Торнаторе «Новый кинотеатр „Парадизо“», который в дальнейшем завоевал множество премий, в том числе премию «Оскар» за лучший иностранный фильм и две премии European Film Awards, на 6 августа 2010 года фильм занимает 85-е место в списке 250 лучших фильмов по версии IMDb.

Затем следует роль в «Почтальоне» Майкла Рэдфорда, где он исполняет роль чилийского поэта Пабло Неруды, сосланного в Италию, чтобы протестовать против диктатуры чилийского политика Гонсалеса Видела (Gabriel González Videla).

Он получает свою первую премию «Сезар» за роль в «Старом Ружье», сыграв с Роми Шнайдер в 1976 году, фильм имел огромный успех.

В 1978 году он принял участие в озвучивании спектакля «Cinéscenie»[4][5] в знаменитом французском парке отдыха и развлечений Puy du Fou, вместе с Аленом Делоном, Жаном Пиа, Сюзанной Флон и Робером Оссейном.

Вместе с Анни Жирардо он снялся в фильме «Нежный полицейский» и в его продолжении «Украли бедро Юпитера». Его коллегами по съёмочной площадке были Франсис Перрен и Катрин Альрик. В этих кинокартинах он исполнил роль Антуана Лемерсье, профессора Сорбонны, изучающего греческую историю.

Затем он встречает Бертрана Тавернье, который предлагает ему роль в своём первом художественном фильме «Часовщик из Сен-Поля». Картина получила Премию Луи Деллюка и Специальный Приз жюри МКФ в Западном Берлине. За этим следует их совместное дальнейшее сотрудничество и не только (он был свидетелем на свадьбе Бертрана Тавернье)[3]. Они вместе снимают девять фильмов: «Пусть начнётся праздник» (1975), «Судья и убийца» (1976), «Безупречная репутация» (1981), «Жизнь и ничего больше» (1989), за который Филипп Нуаре получает свою вторую Премию «Сезар» за лучшую мужскую роль в 1990 году, и «Дочь д’Артаньяна» (1994).

В 1984 году он снимается в первой части трилогии о полицейских под названием «Откройте, полиция!», исполнив роль Рене Буарона, продажного полицейского, которому в напарники присылают новичка-провинциала Франсуа Лебюша, роль которого исполнил Тьерри Лермитт. Имея большой успех, в 1990 году выходит продолжение фильма «Откройте, полиция! 2», в прокате он также назывался «Продажные против продажных», а в 2003 году на экраны выходит заключительная серия трилогии «Откройте, полиция! 3». Все три фильма снял режиссёр Клод Зиди, музыку ко всем трём фильмах написал композитор Франсис Лэй.

В 1989 году Филипп Нуаре снимается в фильме «Жизнь и ничего больше» режиссёра Бертрана Тавернье. Год спустя за лучшую мужскую роль в этом фильме он получает премию «Сезар»[6]. В 1992 г. на экраны вышел фильм под названием «Макс и Иеремия», где Нуаре сыграл нетипичную для него роль — киллера на пенсии. Вторую главную роль — молодого бандита, сыграл франко-американский актёр Кристофер Ламберт. Полицейского, который следил за действиями этой парочки, сыграл друг Филиппа — Жан-Пьер Марьель. Фильм получил несколько наград, Марьель был номинирован на премию «Сезар» за исполнение роли второго плана.

В 1996 году он снимается со своими большими друзьями Жаном Рошфором и Жан-Пьером Марьелем в фильме «Большое турне» режиссёра Патриса Леконта.

Филипп Нуаре сыграл в более чем ста двадцати фильмах. Он также был известен широкой публике благодаря своему приятному голосу[7].

Снялся в 9 фильмах Бертрана Тавернье, на чьей свадьбе был свидетелем[3]. Его шурином был французский актёр Франсуа Шометт.

Смерть

Он умер около 18 часов 23 ноября 2006 года у себя дома в Париже в возрасте 76 лет в результате последствий рака. Его друг Жан Рошфор сказал о нём: «Нас оставил великий сеньор» («Un grand seigneur nous a quitté»). Президент Республики Жак Ширак так откликнулся на смерть Нуаре: «Нас покинул гигант, который останется одним из наших наиболее великих актёров» («Avec lui, c’est un géant qui nous quitte, il restera l’un de nos plus grands acteurs»).

Филипп Нуаре был похоронен в понедельник 27 ноября 2006 года на кладбище Монпарнас (3-е отделение) в Париже, напротив могилы актёра и режиссёра Жана Пуаре.

Похороны проходили в Соборе Святая Клотильда (Basilique Sainte-Clotilde) в Париже в присутствии премьер-министра Доминика де Вильпена и многочисленных кинематографистов и актёров, среди которых многие снимались с ним[8]. Его друзья Жан-Пьер Марьель и Жан Рошфор предпочли не присутствовать на прощальной церемонии.

Автобиография

В последние месяцы своей жизни Филипп Нуаре написал автобиографию в сотрудничестве с Антуаном де Мо (Antoine de Meaux), в которой рассказывает про свою личную жизнь и главным образом про профессиональный путь, о работе в театре и кино, с фотографиями друзей (Жан Рошфор) и людей ремесла (Жан Габен), а также о любимых анекдотах[9]. Книга вышла под названием «Mémoire cavalière»[10].

Избранная фильмография

Роли в театре

Роли в театре
Год На русском языке На языке оригинала Роль
1951 Вольпоне Volpone Леон
1952 Электра Electra Эжист
1952 Мнимый больной Le Malade imaginaire Беральд
1952 Интермеццо Intermezzo Крапюс
1952 Двенадцатая ночь La Nuit des rois Сэр Тоби Белч, кровный родственник Оливии, её дядя
1953 Дон Жуан, или Каменный пир Dom Juan ou le Festin de pierre командор
1953 Ричард II Richard II сэр Этьен Скруп
1954 Рюи Блаз Ruy Blas граф
1954 Цинна Cinna Эвандр
1954 Принц Фридрих Гомбургский Le Prince de Hombourg граф Рёйс и Спаррэн
1954 Макбет Macbeth Росс
1954 Лекарь поневоле Le Médecin malgré lui Валер, слуга Жеронта
1955 Шалый, или Всё невпопад L’Étourdi ou les Contretemps Трюфальден, старик
1955 Город La Ville Авэр
1955 Мари Тюдор Marie Tudor Симон Рэнар
1956 Учёные женщины Les Femmes savantes Вадиус
1956 Женитьба Фигаро Le Mariage de Figaro Бартоло
1956 Скупой L’Avare канцеляр
1958 Убю Ubu герцог Корланд (в 1 части) и Солиман (во 2 части)
1958 Школа жён L'École des femmes Оронт, отец Ораса
1958 Царь Эдип Œdipe roi Тирэсиас
1958 Капризы Марианны Les Caprices de Marianne драчун
1958 Сид Le Cid Дон Гомес, граф Гормас, отец Химены
1959 Сон в летнюю ночь A Midsummer Night’s Dream Рыло, медник
1959 Мамаша Кураж и её дети Mutter Courage und ihre Kinder вербовщик
1960 Замок в Швеции Château en Suède Уго
1960 Странная парочка The Odd Couple Дэвид
1977 Сиреневое такси Un taxi Mauve Филипп
1978 Свидетель Le Témoin Робер
1984 Откройте, полиция! Les Ripoux Рене
1988 Новый кинотеатр «Парадизо» Cinema Paradiso Альфредо
1990 Уран Uranus
1990 Откройте, полиция! 2 Ripoux contre ripoux Рене
1997 Отбивные Les Côtelettes Леон[11]
2001 Человек случая L’Homme du hasard
2002 Созерцания Les Contemplations одинокий на сцене
2003 Откройте, полиция! 3 Ripoux 3 Рене
2005 Любовные письма Love letters

Награды

Номинации

Номинация на премию «Сезар» — лучшая мужская роль:

Напишите отзыв о статье "Нуаре, Филипп"

Примечания

  1. [encinematheque.net/acteurs/H33/index.asp encinematheque.net]  (фр.)
  2. 1 2 3 [encinematheque.net/acteurs/H33/index.asp Philippe NOIRET, biographie et filmographie illustrées]  (фр.)
  3. 1 2 3 [www.ambafrance-mt.org/IMG/pdf/bio.noiret.pdf Biographie de Philippe Noiret] (фр.)
  4. [www.travel.ru/news/2008/04/10/122202.html Аттракционы в знаменитом французском парке Puy du Fou]
  5. [vagante.ru/travels/hundredkg/2009/france06.htm Парк исторических аттракционов]
  6. [www.youtube.com/watch?v=lnhPlgHtJLY Филипп Нуаре на церемонии вручения Премии Сезар в 1990 году] (фр.)
  7. «Филипп Нуаре был великой фигурой, а также одним из наиболее респектабельных и любимых актёров французов. [] мы будем хранить воспоминание о его элегантности, в прямом и переносном смысле, его бесподобном и узнаваемым голосом среди всех» // Дань уважения политика Рено Доннедьё де Вабр (Renaud Donnedieu de Vabres), 23 ноября 2006.
  8. [www.lefigaro.fr/culture/20061128.WWW000000219_derniers_adieux_a_philippe_noiret.html Derniers adieux à Philippe Noiret], Le Figaro от 28 ноября 2006  (фр.)
  9. [artsetspectacles.nouvelobs.com/p2208/a334398.html Ses pièces, ses films, ses amis…]  (фр.)
  10. [www.amazon.fr/M%C3%A9moire-cavali%C3%A8re-Philippe-Noiret/dp/2221107934 Mémoire cavalière]  (фр.)
  11. [www.revueduspectacle.com/chroth.html Gérard Biard, La Revue du Spectacle 10/97, page consultée le 3 janvier 2008]  (фр.)
  12. [criticscircle.org.uk/film Criticscircle.org.uk]  (фр.)

фильм "Старое ружье"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Нуаре, Филипп

Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему: