Нугент фон Вестмет, Лаваль
Поделись знанием:
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
| Лаваль Нугент фон Вестмет | |||||||||||||
 граф Нугент фон Вестмет Литография Э. Кайзера | |||||||||||||
| Дата рождения | |||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Место рождения |
Баллинакор (Ирландия) | ||||||||||||
| Дата смерти |
21 августа 1862 (84 года) | ||||||||||||
| Место смерти |
замок Босильево в Карлштадте (Хорватия) | ||||||||||||
| Принадлежность | |||||||||||||
| Звание | |||||||||||||
| Сражения/войны |
Война первой коалиции, | ||||||||||||
| Награды и премии |
| ||||||||||||
Лаваль Нугент фон Вестмет (нем. Laval Nugent von Westmeath, 1777—1862) — граф, фельдмаршал австрийской империи.
Родился 3 ноября 1777 года в Баллинакоре в Ирландии.
В 1793 году поступил на службу в австрийскую армию, принимал участие в кампаниях против Наполеона в 1793—1797 и 1799—1800 годов в Голландии, в 1805 году он сражался в Австрии и за отличие был произведён в полковники. С 1807 года командовал 61-м пехотным полком.
В начале кампании 1809 года Нугент был 24 мая произведён в генерал-майоры и назначен начальником штаба эрцгерцога Иоганна. В 1813 году Нугент командовал отрядами в Итальянской армии и очистил от французов и итальянцев Хорватию и Истрию. В кампании 1815 года Нугент командовал правым крылом всей Итальянский армии, захватил Рим и нанёс поражение Мюрату при Сен-Джермано; за это он 30 апреля был произведён в фельдмаршал-лейтенанты.
В 1816 году папа римский дал Нугенту титул князя. В 1817—1820 годах Нугент в чине генерал-капитана состоял на службе у короля Обеих Сицилий Фердинанда I. По возвращении на австрийскую службу командовал дивизией в Венеции. 18 сентября 1838 года произведён в фельдцейхмейстеры и назначен командующим войсками во Внутренней Австрии, Иллирии и Тироле.
В кампании 1848 года против Италии Нугент командовал корпусом в Пьемонте, а после начала восстания в Венгрии он со своим корпусом действовал против мятежников и за отличие был произведён в фельдмаршалы.
В 1859 году принимал участие в австро-итало-французской войне.
Нугент скончался 21 августа 1862 года в замке Босильево в Карлштадте (Хорватия).
Награды:
- Орден Золотого руна
- Военный орден Марии Терезии, командорский крест (1814)
- Военный орден Марии Терезии, рыцарский крест (1801)
- Орден Железной короны 1-го класса
- Орден Бани, рыцарь-командор (Великобритания)
- Королевский Гвельфский орден, большой крест (Королевство Ганновер)
- Большой крест Чести и Преданности (Мальтийский орден)
- Орден орла Эсте (Герцогство Модена)
- Орден Святого Фердинанда и Заслуг, большой крест (Королевство Обеих Сицилий)
- Орден Святого Георгия и Воссоединения, большой крест (Королевство обеих Сицилий)
- Орден Святого Андрея Первозванного (Россия, 08.07.1851)
- Орден Святого Александра Невского (Россия, 14.03.1850)
- Орден Святой Анны 1-й степени (Россия)
- Орден Святых Маврикия и Лазаря, большой крест (Сардинское королевство)
- Орден Святого Иосифа, большой крест (Великое герцогство Тосканское)
Семья
Жена (1815): Джованна Риарио-Сфорца (29.07.1797—25.03.1855), дочь Раффаэле Риарио-Сфорца, маркиза ди Колерто, и Беатрисы Саксонской, графини фон дер Лаузиц
Дети:
- Альберт Ойген Лаваль (25.09.1816, Неаполь — 31.07.1896), граф Нугент. Жена: Тереза Бахманн (18.06.1833—?)
- Беатрикс (1819 или 1822, Неаполь — 26.03.1880, Вена). Муж 1) Массимильяно, маркиз Строцци-Скарлати (1797—1860); 2) (20.01.1864): принц Леопольд фон Крой-Дюльмен (1827—1894)
- Джованна (1821—15.01.1874), графиня Нугент. Муж: Антонио Паллавичини Фиббья, маркиз ди Чентурионе (1802—1876)
- Гильберт Лаваль (1.06.1822—2.11.1864), граф Нугент
- Леонтина (30.11.1824—13.08.1850), графиня Нугент. Муж (17.05.1845): Оскар Гримо, граф д'Орсе (1824—?)
- Артур Патрик Лаваль (17.03.1825—6.05.1897), граф Нугент. Жена: Мария Дитович Эльде фон Цитомир (ум. 06.08.1894)
Источники
- Пономарёв В. П., Шабанов В. М. Кавалеры Императорского ордена Святого Александра Невского, 1725—1917: биобиблиографический словарь в трёх томах. Том 2. М., 2009
- Военный энциклопедический лексикон. Т. IX.
- Allgemeine Deutsche Biographie (ADB). Bd. 24, Duncker & Humblot, Leipzig 1887, S. 49-51.
- Biographisches Lexikon des Kaiserthums Oesterreich. 20. Band. Wien 1869.
Напишите отзыв о статье "Нугент фон Вестмет, Лаваль"
Отрывок, характеризующий Нугент фон Вестмет, Лаваль
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Категории:
- Родившиеся 3 ноября
- Родившиеся в 1777 году
- Умершие 21 августа
- Умершие в 1862 году
- Кавалеры ордена Золотого руна
- Кавалеры ордена Марии Терезии
- Кавалеры ордена Железной короны 1-й степени
- Бальи — Кавалеры Большого Креста Чести и Преданности Мальтийского ордена
- Рыцари-командоры ордена Бани
- Кавалеры Большого креста ордена Святых Маврикия и Лазаря
- Персоналии по алфавиту
- Кавалеры Большого креста ордена Святого Иосифа
- Кавалеры Большого креста ордена Святого Фердинанда и Заслуг
- Кавалеры ордена Святого апостола Андрея Первозванного
- Кавалеры ордена Святого Александра Невского
- Кавалеры ордена Святой Анны 1 степени
- Австрийские генерал-фельдмаршалы
- Австрийские командиры Наполеоновских и Революционных войн
