Логуа, Нугзар Чичикоевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Нугзар Чичикоевич Логуа»)
Перейти к: навигация, поиск
Нугзар Чичикоевич Логуа
абх. Нугзар Ҷиҷикәа-иҧа Логуа
Министр культуры Республики Абхазия
февраль 2010 — 13 октября 2011
Предшественник: Еник Леонид Шамелович
Преемник: Гунба Бадра Зурабович
 
Рождение: 20 апреля 1956(1956-04-20) (67 лет)
Члоу, Абхазская ССР

Нугзар Чичикоевич Логуа (абх. Нугзар Ҷиҷикәа-иҧа Логуа; 20 апреля 1956 село Члоу Очамчырский район Абхазская ССР) — художник, поэт, общественный и политический деятель Абхазии; с февраля 2010 года по 13 октября 2011 года — министр культуры Республики Абхазия.





Биография

Родился 20 апреля 1956 году в селе Члоу Очамчирского района Абхазии. В 1973 году окончил среднюю школу в Члоу.

С 1974 по 1979 годы учился в Сухумском художественном училище. С 1975 по 1977 годы проходил службу в рядах Советской Армии.

С 1979 по 1981 годы работал преподавателем черчения и рисования в селе Члоу, где при Доме культуры открыл детско-художественную студию, которая через год была преобразована в детскую художественную школу.

Обучение в Академии художеств

В 1982 году поступил в Тбилисскую государственную академию художеств на факультет изобразительного искусства по специальности «живопись». Проходил обучение под руководством известных мастеров живописи — профессора Тотибадзе Г. А., а затем в мастерской профессора Кокия Махарадзе. В 1988 году закончил академию, защитив дипломную живописную работу под названием «Начало» (хранится в фонде Тбилисской академии художеств). Во время учёбы в академии помимо своей специальности дополнительно брал уроки по скульптуре у известного мастера профессора Георгия Алексеевича Очиаури.

С 1989 по 1997 годы работал преподавателем живописи в Сухумском художественном училище.

В 1997 году был избран председателем Союза художников Республики Абхазия, а в 2001 году ушёл в отставку по собственному желанию, делая акцент на творчество.

Общественно-политическая деятельность

С 2003 года активист общественно-политического движения Республики Абхазия «Айтаира» («Возрождение»). С 2004 года член политического совета этого движения.

С 10 марта 2005 по 2007 годы — министр культуры Республики Абхазия.

С февраля 2010 года вторично назначен министром культуры Республики Абхазия.

Творчество

Во время Отечественной войны народа Абхазии (1992—1993) был идейным организатором и идеологом художественно-политической артели «Ажвейпшаа» при военном комиссариате Республики Абхазия. Вел сатирические передачи по национальному телевидению. Оказывал помощь и сопровождал гуманитарные рейсы в блокадный город Ткуарчал.

В январе 1993 года был одним из организаторов выставки в Санкт-Петербурге (Смольный собор) в поддержку народа Абхазии в освободительной борьбе.

Работы хранятся в Национальной картинной галерее Абхазии, в частных коллекциях многих стран мира (Россия, Англия, Италия, Япония, Турция, США и др).

Является автором проекта памятника погибшим в Отечественной войне народа Абхазии 1992—1993 гг. в родном селе Члоу, соавтором проекта памятника в с. Тамыш под названием «Мать Свободы».

Увлекается поэзией. Автор многих стихов, публикующихся в официальных печатных органах Республики Абхазия.

Трудится старшим преподавателем АГУ на кафедре ИЗО при педагогическом факультете.

Выставки

На профессиональном уровне начал выставляться с 1975 года. С этого же года участвовал во всех зональных республиканских выставках, проходивших в республике по линии Союза художников Абхазии.

  • Персональная выставка и вечер, посвященные его сорокалетию (1996, Сухум, фойе Русского театра драмы (кафе «Антркат»)
  • Персональная выставка (1998, Сухум, частная галерея «Art-салон»)
  • Коллективная (Генуя выставка в честь 500-летия открытия Америки Х. Колумбом).

Напишите отзыв о статье "Логуа, Нугзар Чичикоевич"

Ссылки

  • [www.mkra.org/ministerstvo/exministr/1032/ Логуа Нугзар Чичикоевич]

Отрывок, характеризующий Логуа, Нугзар Чичикоевич

Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.