Аль-Малики, Нури

Нури аль-Малики араб. نوري كامل المالكي‎<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Нури аль-Малики в июне 2006 года</td></tr>
Премьер-министр Ирака
20 мая 2006 года — 11 августа 2014 года
Президент:	Джаляль Талабани
Предшественник:	Ибрагим аль-Джаафари
Преемник:	Хайдер Аль-Абади
Министр внутренних дел Ирака
с 21 декабря 2010 года
Предшественник:	Джавад аль-Булани
20 мая 2006 года — 8 июня 2006 года
Предшественник:	Бакир аль-Джабер Зубейди
Преемник:	Джавад аль-Булани
и. о. Министра обороны Ирака
21 декабря 2010 года — 17 августа 2011 года
Предшественник:	Кадир Обейди
Преемник:	Саадуна аль-Дулайми
и. о. Министра по вопросам национальной безопасности Ирака
с 21 декабря 2010 года
Предшественник:	Ширван аль-Ваили
Генеральный секретарь партии «Дава»
с 1 мая 2007 года
Предшественник:	Ибрагим аль-Джаафари
Вероисповедание:	Ислам шиитского толка
Рождение:	20 июня 1950(1950-06-20) (73 года) Абу-Гарак, Королевство Ирак
Партия:	Дава
Образование:	Багдадский университет

Нури Камель Мохаммед Хасан аль-Малики (араб. نوري كامل المالكي‎, род. 20 июня 1950) — иракский политический и государственный деятель, премьер-министр Ирака с апреля 2006, представитель шиитской религиозной общины. Магистр арабской литературы. Генеральный секретарь партии «Дава». Аль-Малики и его правительство заменило Иракское временное правительство, созданное США после свержения режима Саддама Хусейна в 2003 году. Его кабинет был поддержан парламентом Ирака (Советом представителей), и приступил к работе 20 мая 2006 года.

21 декабря 2010 года назначен премьер-министром Ирака на второй срок. В августе 2014 года президент Ирака Фуад Маасум сместил Малики со своего поста, что привело к политической конфронтации.

Биография

Ранние годы

Нури Камель аль-Малики родился в Абу Гараке, центральном иракском городе, находящемся между Кербелой и Эль-Хиллой в 1950 году (не точно). Он посещал школу в Эль-Хиндии. Позже получил степень бакалавра в одном и колледжей Багдада и степень магистра по литературе в Багдадском Государственном Университете. Некоторое время аль-Малики жил в Аль Хилле, где он работал в департаменте образования. Он присоединился к исламской шиитской партии Дава в начале 1960-х, пока учился в Университете.

Дедушка будущего премьер-министра Ирака, Мухамед Хасан Аби аль-Махасин был поэтом и клерком, служившим в Министерстве Образования Ирака во времена правления иракского короля Фейсала I

Изгнание и возвращение в Ирак

В 1980 году правительство Саддама Хусейна приговорило аль-Малики к смерти за его активное участие в партии «Дава», и шиитском движении. Он был вынужден бежать из страны и долгое время жил в изгнании сначала в Иране, затем в Сирии. В Сирии он возглавил специальный партийный офис («Офис Джихад»), который занимался отбором и засылкой в Ирак активистов и боевиков для борьбы против режима Саддама Хусейна. Он был избран главой Комиссии совместных действий, коалиции, базирующейся в Дамаске. Основная цель коалиции заключалась в свержении режима Саддама в Ираке, и Комиссия позже послужила основой для создания Иракского национального конгресса. Некоторые иностранные дипломаты, принимавшие участие в работе Комиссии, позже замечали, что роль аль-Малики в работе этой структуры была минимальна, и он никогда не был значительной фигурой до периода 2003 года. Находясь в изгнании, Нури принял псевдоним «Джавад», который он использовал до своего возвращения в Ирак в 2003 году.

Возвратившись домой после свержения Саддама, он становится заместителем председателя Комитета по де-бааситизации при Иракском Временном правительстве. В задачи Комитета входит чистка органов власти и армии от бывших членов партии «Баас». Представители суннитской общины Ирака рассматривали эти чистки как часть заговора шиитов, направленного на захват власти в Ираке. Однако чистки коснулись как шиитов, так и суннитов — сторонников бывшей правящей партии.

Аль-Малики был избран в переходный Национальный Совет Ирака в январе 2005 года. Он зарекомендовал себя как жёсткий переговорщик на совещаниях по поводу новой конституции Ирака, и был одним из руководителей шиитской комиссии, принимавшей активное участие в разработке чернового варианта основного закона страны. Конституция Ирака была принята в октябре 2006 года.

Премьер-министр Ирака

В декабре 2005 года во время выборов в Парламент, Объединённый Альянс Ирака получил большинство мест и выдвинул кандидатом в премьер-министры Ибрагима аль-Джаафари. Однако к апрелю 2006 года стало ясно, что кабинет Джаафари из-за его радикальной политики и неэффективных действий не получает поддержки ни у курдов, ни у суннитов в парламенте. В результате компромисса аль-Джаафари был смещен с поста премьер-министра указом Президента Талабани. 22 апреля 2006 года Джаляль Талабани назначил Нури аль-Малики премьер-министром Ирака.

Посол США в Ираке, Залмай Халилзад, заметил сразу после назначения аль-Малики, что

«…Малики является человеком, не зависящим от Ирана, позиционирующим себя как араб и националист прежде всего»

Назначение Малики рассматривалось как личный успех Халилзада.

20 мая 2006 года аль-Малики представил кандидатов в члены Кабинета Министров перед Парламентом. Он не представил только министра обороны и министра внутренних дел. Новый Премьер пояснил, что обязанности министра внутренних дел будет исполнять временно он сам, и Салам аль-Заубай будет временно исполнять обязанности министра обороны. Малики заявил перед Парламентом:

«Мы молимся Богу, чтобы наши великие задачи были выполнены во имя нашего народа, который перенес так много страданий..»

Он также внес несколько кандидатур суннитов в свой Кабинет «национального единства».

В мае 2014 года политический блок Нури Малики набрал относительное большинство на парламентский выборах в стране (93 из 328 мест).

В последние годы Малики стал проводить более жёсткую политику, направленную на доминирование шиитов, что, по мнению вашингтонской администрации, толкает суннитов на вооружённое противостояние. В августе 2014-го, когда американцы в союзе с престарелым аятоллой Али Систани (непререкаемым духовным лидером иракских шиитов) сумели отправить в отставку многолетнего (с 2006-го) премьера Нури аль-Малики, против которого, собственно, и началось суннитское восстание, которым воспользовалось ИГ. Систани призвал всех иракцев объединиться в борьбе с ИГ, а премьером стал более приемлемый для суннитов Хайдар аль-Абади.

В отставке

Находясь в отставке, Нури Аль-Малики заявил, что США замешаны в заговоре по разделению Ирака и в оказании поддержки террористическим организациям. В интервью он подчеркнул, что Соединенные Штаты вели роль наблюдателя, когда террористическая организация ИГИЛ захватывала новые районы станы, несмотря на то, что им были известны планы и передвижения боевиков, они не стали наносить удары по колонам террористов в западной пустыне Ирака. По словам Аль-Малики, есть крупные державы, включая Соединенные Штаты, которые стремятся разделить Ирак, и этот проект по-прежнему существует. Падение города Мосул было началом осуществления данного заговора, организованного международными и региональными игроками.

Также он поддержал борьбу России с терроризмом на Ближнем Востоке. «С другой стороны, мы видим настрой России, которая серьезно настроена на уничтожение террора в Ираке и Сирии. Также мы видим, как Иран оказывает поддержку Ираку в борьбе с терроризмом», — заявил экс-премьер Нури Аль-Малики.

Отрывок, характеризующий Аль-Малики, Нури

Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.


Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.