Нурс, Эдвин Грисволд

Эдвин Грисволд Нурс
Edwin Griswold Nourse
Дата рождения:	20 мая 1883(1883-05-20)
Дата смерти:	7 апреля 1974(1974-04-07) (90 лет)
Место смерти:	Бетесда, штат Мэриленд
Научная сфера:	экономика
Место работы:	Брукингский институт

Эдвин Грисволд Нурс (англ. Edwin Griswold Nourse; 20 мая 1883, Локпорт, штат Нью-Йорке, США — 7 апреля 1974, Бетесда, штат Мэриленд, США) — американский экономист, профессор экономики университета штата Айова, президент Американской экономической ассоциации в 1942 году, первый председатель Совета экономических консультантов США в 1946—1949 годах.

Биография

Эдвин родился 20 мая 1883 года в Локпорте, штат Нью-Йорк, в семье Эдвина Генри и Харриет Огасты (Бимен) Нурс. Его старшая сестра Элис Тисдэйл Хобарт (28.01.1882-14.03.1967) стала известным писателем. Семья через четыре месяца переехала в Чикаго. В Чикаго Эдвин ходил в государственную среднюю школу.

В 1903—1904 годах учился и получил степень ассоциата искусств в институте Льюиса, в 1906 году степень бакалавра искусств в Корнелльском университете. В 1915 году получил докторскую степень по экономике в Чикагском университете.

Преподавательскую деятельность начал в качестве преподавателя в 1909—1910 годах в Уортонской школе бизнеса, затем в 1910—1912 годах профессор, заведующий кафедры экономики и социологии в университете Южной Дакоты, в 1915—1918 годах заведующий кафедрой экономики и социологии в университете Арканзаса. Профессор экономики сельского хозяйства, глава сельскохозяйственной секции экспериментальной станции в университете штата Айова в 1918—1923 годах. В 1923—1929 годах заведующий кафедрой, в 1929—1942 годах директор Брукингского института. В 1942—1946 годах вице-президент Брукингского института. В 1942—1945 годах служил председателем Совета социологических исследований (США). В 1959 году являлся приглашённым профессором университета штата Пенсильвании.

В 1946—1949 годах Э. Норс был назначен президентом США Гарри Трумэном первым председателем Совета экономических консультантов США.

В 1924 году был делегатом от США Международного института сельского хозяйства в Риме. В 1935—1937 годах сотрудник комитета по питанию в Лиге Нации, в 1950—1952 годах старший научный сотрудник мемориального Фонда Гуггенхайма. Э. Нурс также был членом с 1934 года Американской академии искусств и наук, членом и в 1924 году президентом Американской ассоциации экономики сельского хозяйства, членом и президентом в 1942 году Американской экономической ассоциации, членом Американского философского общества, вице-председатель Объединённого Совета экономического образования, членом обществ Альфа Зета, Пфи Каппа Пфи и Пфи Гамма My.

Э. Нурс умер 7 апреля 1974 года в госпитале близ Бетесда, штат Мэриленд.

Семья

Э. Нурс женился 17 августа 1910 года на Рэй Мари Тайлер (ум. 1963) из городка Огден, штат Юта.

Память

В 1968 году была учреждена Американским институтом кооперации премия Нурса в знак признания его лидерства.

Награды

За свои достижения был награждён:

• 1950 — стипендия Гуггенхайма,
• 1950 — премия Фонда Свободы,
• 1950 — почётная степень доктора права от Иллинойсского технологического института,
• 1955 — награда от Американской ассоциации маркетинга,
• 1958 — почётная степень доктора наук от университета штата Айова,
• 1959 — медаль Розенбергера от Чикагского университета.

Библиография

• Nourse E.G. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=coo1.ark:/13960/t3126f46z;view=1up;seq=3 Outlines of agricultural economics; a class-book of questions and problems] — Chicago, Ill.: University of Chicago press, 1917
• Nourse E.G. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=mdp.39015063906088;view=1up;seq=9 The Chicago produce market] — Boston: Houghton Mifflin Company, 1918.
• Nourse E.G. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=uc1.$b238742;view=1up;seq=9 American agriculture and the European market] — New York : McGraw-Hill book company, inc., 1924.
• Knapp J.G., Nourse E.G. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=uc1.$b96523;view=1up;seq=7 The co-operative marketing of livestock] — Washington, D. C.: Brookings Institution, 1931
• Nourse E.G. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=uc1.32106000807138;view=1up;seq=9 Marketing agreements under the AAA] — Washington, D.C., The Brookings institution, 1935
• Nourse E.G., Drury H.B. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=uc1.$b88095;view=1up;seq=7 Industrial price policies and economic progress] — Washington, D.C.: The Brookings Institution, 1938
• Nourse E.G. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=uc1.$b92580;view=1up;seq=5 Democracy as a principle of business] — Washington, D.C.: The Brookings institution, 1942
• Nourse E.G. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=uc1.$b88073;view=1up;seq=7 Appraising the responsiveness of market demand (chapter VII of the forthcoming book: Price-making in a democracy)] — Washington, D. C., The Brookings Institution, 1942
• Nourse E.G. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=uc1.$b96401;view=1up;seq=7 Wages as cost and as market] — Washington, D.C.: The Brookings institution, 1942
• Nourse E.G. Price Making in a Democracy, 1944
• Nourse E.G. The 1950’s Come First, 1951
• Nourse E.G. Economics in the Public Service, 1953.

Отрывок, характеризующий Нурс, Эдвин Грисволд

В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.