Нуссбаум, Цви
| Цви Нуссбаум |
Цви Хаим Нуссбаум (Тель-Авив, 31 августа 1935 года — Нью-Йорк, 2 июля 2012 года) — выживший в Холокосте, известный как, возможно, мальчик со знаменитой фотографии Варшавского гетто из рапорта Штропа[1][2][3].
Содержание
Биография
Родители Нуссбаума иммигрировали в Палестину в 1935 году. Тем не менее, они нашли жизнь там слишком тяжёлой и возвратились в 1939 году в Сандомир в Польше. После немецкого вторжения в Польшу в 1939 году, мать и отец были убиты ещё до того, как евреи региона были направлены в различные нацистские концентрационные лагеря. Братья Цви исчезли, и он никогда больше их не видел. Вскоре после этого Цви и его тётя переехали в Варшаву и, выдавая себя за неевреев, жили там более года. Когда их поймали, они были депортированы в концлагерь Берген-Бельзен[1].
После 1945 года Цви переехал в Палестину. Через восемь лет, он переехал из Израиля в Соединенные Штаты. Первоначально не говорил по-английски, но позднее выучил язык, получил медицинское образование и стал отоларингологом в Нью-Йорке[1].
Оспаривание идентификации
Есть несколько соображений, которые играют против того, что Нуссбаум является мальчиком на фотографии. Семья Нуссбаум была арестована в Польском отеле[4], который находился не в Варшавском гетто, где, как полагают, были сняты все фотографии из рапорта Штропа. Кроме того, он утверждает, что арест состоялся 13 июля 1943. Но это почти через два месяца после того, как был подготовлен рапорт Штропа и отправлен Гиммлеру и Крюгеру. Немецкие солдаты не были бы в полной боевой форме в отеле. Тёплая одежда, в которую одеты большинство евреев показывает, что снимок был сделан в мае[2].
Другие версии
Артур Деб Семятек
Эта версия была выдвинута ещё в 1950 году, но свидетель впервые появился в 1977-78, причём только один источник выдвигал такую версию — жительница Варшавы Ядвига Пясецка. Согласно заявлению, которое она подписала 24 января 1977 года, мальчик на фотографии — это Артур Деб Семятек, который родился в Ловиче в 1935 году. Он был сыном Леона Семятека, и Сары Деб. Похожие показания были подписаны в следующем году в Париже мужем Ядвиги Пясецкой, Генриком Пясецким, 28 декабря 1978 года[2].
Леви Зейлинваргер
В конце 1999 года 95-летний Авраам Зейлинваргер обратился в Дом борцов гетто в Израиле. Он сообщил музею, что мальчик на фотографии это его сын Леви. В результате, именно такая информация теперь сопровождает известную фотографию в архивах музея.
По свидетельству Авраама Зейлинваргера из Хайфы, мальчик это его сын Леви, 1932 года рождения — он предполагает, что фотография была сделана в гетто на Купеческой улице, недалеко от улицы Налевки.
Сам отец, по профессии женский парикмахер, работал на принудительных работах по уборке щебня и ремонту газопровода в Варшаве, и сбежал на территорию Советского Союза в начале 1940 года.
Авраам Зейлинваргер подтвердил во время телефонного разговора с Ричардом Раскиным, что женщина рядом с мальчиком, его жена по имени Хана Зейлинваргер.
Авраам Зейлинваргер считает, что его жена, его 11-летний сын Леви и его 9-летняя дочь Ирина все погибли в концлагере в 1943 году[2].
Напишите отзыв о статье "Нуссбаум, Цви"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.auschwitz.dk/Star/Nussbaum.htm Tsvi C. Nussbaum] (англ.)
- ↑ 1 2 3 4 [www.holocaustresearchproject.org/nazioccupation/boy.html Holocaust Education & Archive Research Team] (англ.)
- ↑ Margolick, David [pqasb.pqarchiver.com/chicagotribune/access/628395352.html?dids=628395352:628395352&FMT=ABS&FMTS=ABS:AI&type=historic&date=Jun+20,+1982&author=&pub=Chicago+Tribune&desc=Haunting+photo+of+Nazi+victim+stirs+debate&pqatl=google Haunting photo of Nazi victim stirs debate]. Chicago Tribune (20 June 1982). (англ.)
- ↑ Польским отелем называлось место заключения для пойманных на польской стороне города евреев, где они содержались до отправки в концлагерь.
Литература
- Richard Raskin. [books.google.ru/books/about/A_Child_at_Gunpoint.html?id=KbUWAQAAIAAJ&redir_esc=y A Child at Gunpoint. A Case Study in the Life of a Photo] : [англ.]. — Aarhus : Aarhus University Press, 2004. — 192 p. — ISBN 87-7934-099-7.</span>
- Frédéric Rousseau. [books.google.ru/books?id=DgoiAQAAIAAJ&q=Fr%C3%A9d%C3%A9ric+Rousseau.+L%E2%80%99Enfant+juif+de+Varsovie.+Histoire+d%E2%80%99une+photographie+Le+Seuil,+2009&dq=Fr%C3%A9d%C3%A9ric+Rousseau.+L%E2%80%99Enfant+juif+de+Varsovie.+Histoire+d%E2%80%99une+photographie+Le+Seuil,+2009&hl=ru&sa=X&ei=JRY-VIv7BsGtPPvAgagH&ved=0CB0Q6AEwAA L'Enfant juif de Varsovie: Histoire d'une photographie] : [фр.]. — Paris : Le Seuil, 2009. — 265 p. — ISBN 2020788527.</span>
- Dan Porat. [books.google.ru/books?id=Ejp6LgTnSe4C&dq=Dan+Porat.+The+Boy.+A+Holocaust+Story.+Hill+and+Wang,+2010&hl=ru&source=gbs_navlinks_s The Boy. A Holocaust Story] : [англ.]. — New-York : Hill and Wang, 2010. — 272 p. — ISBN 0-8090-3071-3.</span>
Отрывок, характеризующий Нуссбаум, Цви
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
