Ну, погоди! (выпуск 11)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ну, погоди! (выпуск 11)
Тип мультфильма

рисованный

Приквелы

Ну, погоди! (выпуск 10)

Сиквелы

Ну, погоди! (выпуск 12)

Режиссёр

Вячеслав Котеночкин

Автор сценария

Александр Курляндский,
Аркадий Хайт

Роли озвучивали

Анатолий Папанов (Волк),
Клара Румянова (Заяц)

Студия

Союзмультфильм

Страна

СССР СССР

Длительность

9 мин. 23 сек.

Премьера

30 июля 1977

Аниматор.ру

[www.animator.ru/db/?p=show_film&fid=2760 ID 2760]

Ну, погоди! (выпуск 11) — одиннадцатый мультипликационный фильм из серии «Ну, погоди!». Действие фильма происходит в цирке.





Предыстория

Волк, весь нарядный приходит в цирк. Морж-билетёр проверяет билет и пропускает Волка. Пройдя, Волк ищет своё место, приподнимая каждого зрителя, но тут гаснет свет и Волк отвлёкся на представление. Затем он берёт бинокль у соседа, который оказался Зайцем и рассматривает всё вокруг. Увидев глаз Зайца в окуляр, Волк уронил бинокль на ногу. От боли он завыл, подпрыгивая, из-за чего разогнал зрителей. Заяц тем временем выбегает на арену. Волк последовал за ним. Оба они взбираются на канат, однако заяц идёт со всей осторожностью с палкой, а Волк, неприученный к ходьбе по канату, на ходу падает вниз. Затем они подпрыгивают на качелях. От прыжков Зайца Волк меняет окрас под цвет цирковых ламп (красный, жёлтый), на последнем прыжке Волк от удара меняет окрас на зелёный и пробивает головой купол цирка, после чего произносит: «Ну, погоди!»

Сюжет

На сцене выступает кот, заклинающий змею факирской трубой. Волк ловит зайца, планируя танцевать с ним после выступления кота. Волк после выступлений даёт коту прикурить, который по ошибке забирает мешок с зайцем. Когда Волк, ища Зайца, натыкается на змею, он сначала отшатывается от ужаса, но потом, найдя в мешке дудочку, успокаивает змею мелодией. В полусонном состоянии та обвивается вокруг Волка. Он заклинает змею, пока ему не пришла в голову идея привязать её хвост к верёвке, свисавшей с проезжавшего мотоцикла. Когда мотоцикл уехал, Волк резко раскрутился от распутывающейся змеи. Освободившись от неё, Волк видит зайца и гоняется за ним, но Заяц в ходе погони запер Волка в клетке со Львом, и тот, тщетно пытаясь выбраться, будит спящего Льва, который, в свою очередь, пытается его съесть. Заяц, сжалившись над Волком, даёт ему пистолет, но Волк вместо того, чтобы самому стрелять, бросает льву, который в свою очередь, поняв, как им пользоваться, совершает выстрелы. Заяц освобождает волка, дав ему выпить молоко из бутылки. Лев последним выстрелом разбил бутылку и Заяц с Волком вместе бегут на сцену, где выступала лошадь. Волк оседлал лошадь, носясь на ней по кругу. Волк зацепил головой барабан. Но, когда лошадь прыгала кольцо с мечами, этот барабан был изрезан, когда прыгали через огонь, барабан был подожжён. Затем лошадь начала прыгать через преграды и, когда приготовилась перепрыгнуть через самую высокую, сбрасывает Волка, и ему ничего не остается, как бегать от лошади по арене, и он в спешке начинает кричать «Ну, ну, ну, за… за… за… заяц, ну, ну, погоди!».

Создатели

режиссёр Вячеслав Котёночкин
сценаристы Александр Курляндский,
Аркадий Хайт
художник-постановщик Светозар Русаков
художники Сергей Маракасов,
И. Троянова,
Д. Анпилов
аниматоры Виктор Арсентьев,
Владимир Крумин,
Олег Комаров,
Виктор Лихачёв
оператор С. Кощеева
директор Фёдор Иванов
звукооператор Владимир Кутузов
редактор Аркадий Снесарев
роли озвучивали Анатолий Папанов (Волк),
Клара Румянова (Заяц)
монтажёр Маргарита Михеева
В Викицитатнике есть страница по теме
Ну, погоди!

Использованные мелодии

  • Марш из кинофильма «Цирк» (автор музыки — Исаак Дунаевский)
  • The Diplomat Speaks — Louis Bellson — бег за зайцем (на арене и за кулисами)
  • Spinning Wheel — Ted Heath
  • «Водные лыжи» («Vízisí») (автор музыки — Тамаш Деак (Deák Tamás), исполняют венгерский вокальный ансамбль «Гармония» (Harmónia) и танцевальный оркестр венгерского радио (Magyar Rádió Tánczenekara)) — заставка и титры
  • «Выход гладиаторов» («Einzug der Gladiatoren») (автор музыки — Юлиус Фучик)
  • Пародия на Колыбельную В. А. Моцарта «в восточном стиле» — сцена со змеёй
  • Tiger Rag — Eric Rogers Orchestra - сцена со львом
  • Trompeten Muckel — James Last — сцена с лошадью
  • Coming Closer/Easy Livin’ — James Last — Волк убегает от лошади

Напишите отзыв о статье "Ну, погоди! (выпуск 11)"

Ссылки

  • [www.animator.ru/db/?p=show_film&fid=2760&sp=1 Кадры из фильма]


Отрывок, характеризующий Ну, погоди! (выпуск 11)

Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.