Ньерш, Иштван

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Стефано Ньерш
Общая информация
Полное имя Иштван Ньерш
Прозвище Несносное дитя (Infante terrible)
Родился
Фремен-Мерлебак, Франция
Гражданство
Рост 174 см
Позиция нападающий
Информация о клубе
Клуб
Карьера
Молодёжные клубы
1941—1944 Сабадкаи Вашуташ Атлетикаи Клуб
Клубная карьера*
1944 Зуглои Данувия Ганз 10 (3)
1945 Кишпешт 3 (0)
1945—1946 Уйпешт 20 (18)
1946 Виктория Жижков 3 (1)
1946—1948 Стад Франсэ (Париж) 62 (34)
1948—1954 Интернационале 182 (133)
1954 Серветт
1954—1956 Рома 54 (20)
1956—1957 Барселона 0 (0)
1957 Тарраса
1958 Сабадель
1958—1960 Лекко 36 (11)
1960—1961 Мардзотто (Вальданьо) 11 (0)
Национальная сборная**
1945—1946 Венгрия 2 (2)

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

И́штван Ньерш (венг. Nyers István; 24 мая 1924, Фремен-Мерлебак — 9 марта 2005, Суботица), также известен под именами Стефано Ньерс (итал. Stefano Nyers) и Этьенн Ньерс (фр. Etienne Nyers) — венгерский футболист, нападающий. Брат другого известного футболиста — Ференца Ньерша.





Биография

Иштван Ньерш родился 24 марта 1924 в Фремен-Мерлебаке, департаменте Мозель, региона Лотарингия. Его отец, уроженец Озда, был по профессии шахтёром и, ещё до рождения Иштвана, вместе с семьей переехал на заработки во Францию.

Детство Иштвана прошло в Суботице, куда семья приехала из Франции. Воспитанник местного клуба «Сабадкаи Вашуташ». Участник чемпионатов Венгрии во время Второй мировой войны в составе этого клуба. Затем играл за будапештские команды: «Зуглои Ганз», «Кишпешт» и «Уйпешт».

После окончания Второй мировой войны экономическая ситуация в Венгрии была намного хуже, чем в соседней Чехословакии, и Иштван Ньерш (как и некоторые известные венгры) летом 1946 года уехал в эту страну, где совсем недолго играл за «Викторию» из пражского района Жижков. Проведя несколько товарищеских матчей за клуб, он так и не получил разрешения играть в официальных матчах, причиной стал нелегальный уход из «Уйпешта». Из Чехословакии Ньерш переехал во Францию, где под именем Этьенн (на французский манер) Ньерш играл за парижский «Стад Франсэ», который тренировал знаменитый впоследствии Эленио Эррера. Последний уже тогда отмечал его эгоистичный характер и конфликты с известным марокканцем Ларби Бен Бареком. Тогда и закрепилось за Иштваном «Infante terrible» (страшное дитя).

В 1948 году Ньерш переезжает в Италию, где его приглашает миланский «Интернационале», в котором, под именем Стефано (на итальянский манер), прошли лучшие футбольные годы венгра: он дважды стал чемпионом Италии, а в 1949 году лучшим снайпером итальянского чемпионата с 26 мячами. Любопытно, в графе «национальность» итальянцы неизменно писали «apolide» (не имеющий гражданства). В 1954 году после окончания сезона перебрался в Швейцарию, где сыграл несколько товарищеских матчей за «Серветт», в том числе и с венгерской сборной (в рамках подготовки к финальному турниру ЧМ).

Затем Ньерш играл в «Роме». Всего Иштван забил 153 гола в 236 матчах серии А.

При поддержке Кубалы Иштван (они играли вместе в одной команде «Ганз») пытался устроиться в «Барселоне», но сыграв в нескольких товарищеских матчах, так и не подписал контракта (тогда за любой клуб испанской Примеры мог выступать только один иностранец). Устроился и играл за несколько маленьких клубов из Каталонии, а затем и в итальянских клубах «серии B», где он завершил карьеру в 1961 году.

После окончания футбольной карьеры Ньерш недолго жил в Болонье, а затем переехал в Суботицу, на родину его жены. Там он женился во второй раз на домработнице Джулии, ставшей его супругой после смерти его первой жены. В 2004 году Ньерш получил мозговой апоплексический удар, а денег на лечение у него не было, из-за бюрократических проблем Ньерш не получал положенную ему пенсию из Италии. Его жена обратилась к хозяевам миланского «Интера» с просьбой о помощи, помощь была оказана, но было слишком поздно, через 3 месяца, 9 марта 2005 года Иштван Ньерш скончался.

Статистика

Сезон Клуб Чемпионат
Лига Игры Голы
1944 Зуглои Данувия Ганз Чемпионат Венгрии 10 3
1945 Кишпешт Чемпионат Венгрии 3 0
1945 Уйпешт Чемпионат Венгрии 3 1
1945/46 Уйпешт Чемпионат Венгрии 17 17
1946 Виктория Жижков Чемпионат Чехословакии 3 1
1946/47 Стад Франсэ (Париж) Дивизион 1 35 21
1947/48 Дивизион 1 27 13
Всего в «Стад Франсе» 62 34
1948/49 Интернационале Серия А 36 26
1949/50 Серия А 36 30
1950/51 Серия А 36 31
1951/52 Серия А 29 23
1952/53 Серия А 31 15
1953/54 Серия А 14 8
Всего за Интер 182 133
1954/55 Рома Серия А 25 11
1955/956 Серия А 29 9
Всего за Рому 54 20
1956/57 Сабадель Сегунда Дивизион ? ?
1957/58 Тарраса Сегунда Дивизион ? ?
1958/59 Лекко Серия B 9 3
1959-1960 Серия B 27 8
Всего за Лекко 36 11
1960/61 Мардзотто (Вальданьо) Серия B 11 0
Всего ?  ?

Достижения

Командные

Личные

Источники

  • [www.gazzetta.it/Calcio/Squadra/Inter/primo%20piano/2005/marzo/10nyers.shtml Статья на gazzetta.it]
  • [www.playerhistory.com/player/34752/ Профиль на playerhistory.com]
  • «Футбольный архив» Юрия Лукосяка (n.3(9).1996. «Венгрия»)

Напишите отзыв о статье "Ньерш, Иштван"

Отрывок, характеризующий Ньерш, Иштван

– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.