Ньингма

Ньингма (транслитерация: (bKa') rNying-ma) — одна из четырёх школ тибетского буддизма. «Ньингма» в переводе дословно — «школа старых переводов». Ньингмапинцы считали себя приверженцами учения, которое принёс в VIII веке н. э. в Тибет гуру Падмасамбхава, и не опирались на новые переводы индийских канонов.

История Ньингма

Начиная с IV в. н. э. в Тибет проникали различные буддийские традиции из сопредельных стран. При царе Сонгцене Гампо этот процесс продолжился, однако в полной мере буддизм пришел в Тибет при Трисонг Децене.

В 755 г. царь Трисонг Децен пригласил из Индии монаха Шантаракшиту из университета Наланда и мастера Ваджраяны Падмасамбхаву. В Тибете были построены монастыри, возникла сильная монашеская сангха, множество йогинов практиковали тантрические садханы в ретритах, 108 учёных пандитов переводили с санскрита на тибетский язык сутры и тантры.

Правление царя Ландармы (IX век) обернулось катастрофой для буддийской сангхи Тибета. Монахи подвергались репрессиям, тексты уничтожались, статуи разрушались. Монахи, ученые и йогины были вынуждены скрываться в труднодоступных местах и в окраинных районах. Лишь убийство Ландармы позволило возобновить проповедь и практику буддизма. Заново были приглашены учителя из Индии, заново были сделаны переводы текстов.

В период первой волны распространения буддизма (VII—VIII вв.) Ньингма была единственной буддийской школой в Тибете. Её оформление в буддийский орден произошло только в период второй волны распространения буддизма в Тибете — в X — нач. XI века. В начале X века царь Еше О из царства Нгари в Западном Тибете оказался ревностным сторонником буддизма. Он послал переводчиков священных текстов в Индию, восстановил храмы и построил новые монастыри. Известные переводчики текстов Ринчен Сангпо (958—1055), Лходрак Марпа (1012—1096) и Дрокми (992—1072) возглавили это возрождение интереса к буддизму. Из изгнания вернулись некоторые важные в монашеском деле фигуры, а из Индии приехали новые буддийские учёные, самым знаменитым среди которых был Атиша (982—1054). Именно в это время началось оформление первых монашеских орденов — школ буддизма.

Новые традиции, заложенные Атишей, Кхон Кончог Гьялпо, Гампопой, довольно быстро приобрели черты социальных институтов, построили собственные монастыри и даже ввязались в борьбу за верховную власть в Тибете, каковая после смерти Ландармы серьёзно пошатнулась. Последователи древней традиции приняли в политических событиях меньшее участие. Тем не менее, ситуация вынудила и их формально обозначить своё присутствие.

XIV век был периодом «строительного бума» буддийских монастырей в Тибете. Орден Ньингма открыл шесть новых монастырей, в которых преподавалась буддийская наука, разработанная учёными этой школы. Крупнейшей фигурой в тот период был Лонгчен Рапджам Цултим Лодро (1308—1363), которого монахи Ньингма считают инкарнацией бодхисаттвы Манджушри. Различные труды, созданные в рамках школы Ньингма, он оформил в единую духовную систему, ведущую к «Великому Совершенству». Его многочисленные религиозно-философские произведения почитаются как величайшие сокровища и используются адептами Ньингма до сих пор.

Особенности школы

На взгляд исследователя, многие ритуалы ньингма содержат в себе много переосмысленных небуддийских, шаманских, бонских элементов, и это указывает на то, что своими корнями школа уходит в эпоху, когда буддийская традиция в Тибете еще не установилась.

Сами последователи Ньингма говорят о том, что Гуру Падмасамбхава укротил враждебно настроенные силы бонского Тибета и привлек их на службу Дхарме.

Связь Ньингма с ранним периодом истории буддизма в Тибете некоторым исследователям видится в наличии в её методах китайского (чаньского) субстрата. (см. Дискуссия в Самье).

Ньингма именуется также традицией Старых переводов. Школы, возникшие во время второй волны проникновения буддизма в Тибет, называются Сарма, традиция Новых переводов.

Ньингмапинцы имеют свою классификацию тантр и свой канон. Они не включили в свой канон новые переводы, сделанные в XI—XII веках, оставшись верны первоначальным переводам, но признают их аутентичность. Некоторые учения Новых школ (например, Калачакра) отсутствуют в Ньингма, однако поздние ньингмапинские учителя получали и передавали посвящение Калачакры из других школ, в особенности в движении Римэ, существует и калачакринский стиль в стиле ати-йоги. Кроме того, Чанчуб Дордже открыл терма по Калачакре в стиле ану-йоги.

С другой стороны, учения и традиции Ньингма не всегда признавались аутентичными другими школами. В первую очередь это было связано с тем, что большинство «старых тантр» не имели индийского прототипа и рассматривались последователями школ новых переводов, как подделки созданные беспринципными тибетцами. Однако, некоторые ранее неизвестные тантры Ньингма (например, тантра Ваджракилаи) были позднее найдены в санскритских оригиналах. Наибольшей критике подверглось высшее и наиболее сокровенное учение школы Ньингма — Дзогчен. В XI внучатый племянник Йеше-Ода, придворный переводчик Шива-Од опубликовал перечень тантрийских текстов и практик, которые, по его мнению, не являются буддийскими и призвал тибетцев отказаться от практик и ритуалов, изложенных в этих сомнительных источниках. Этот перечень дополнялся запретом на следование учению Дзогчен, которое якобы было заражено ложными доктринами и по воззрению напоминает этернализм адвайта-веданты. Как следствие, ньингмапинские тантры были по большей части отвергнуты Ринченом Будоном, который при составлении Кангьюра не включил их в каноническое собрание слов Будды сармапинских школ (школ нового перевода). Хотя, в некоторых редакциях Кангьюра содержится несколько (около двух десятков) ньингмапинских тантр, которые выделены в отдельную секцию. В каталоге Тохоку они идут под номерами 828—844.

Ньингмапинские учения принадлежат к одной из линий, кама или терма. Немалая часть учений линии Устной традиции (например, Маха-йога и Ану-йога Падмасабхавы, Крия- и Йога-тантры Шантаракшиты, садханы Ямантаки и Ченрези), сохранилась со времени раннего распространения Учения в семейных линиях передачи и общинах йогинов-мирян. Линия Дзогчен Меннагдэ и Лонгдэ также не прерывались. В частности, Лонгченпа получал упадешу Дзогчен от Кумараджи. В наше время держатель и распространитель линий кама в Ньингма — монастырь Катхог (уезд Бэю, Гардзе-Тибетский автономный округ в Китае).

Огромную роль (часто бо́льшую, нежели переводные санскритские тексты) в школе Ньингма играют тексты из т. н. терма, «кладов», открываемых тертонами. (см. терма)

Таким образом, Ньингма имеет две полноценные линии передач: Ньингма кама и Ньингма терма.

Структура учений

В традиции Ньингма тантры подразделяются на 6 классов:

Три «внешние» тантры:

1. Крия-тантра — «тантры ритуального действия»: подготовка к получению мудрости от тантрического божества через очищение и ритуалы;
2. Йога-тантра — «тантры единения»: призывание персонажа пантеона (идама), единение с идамом; созерцание мандалы; достижение состояния, когда практикующий сам становится символом божества.
3. Убхая-тантра — «нейтральная». В новой традиции «чарья-». Называется так потому, что являясь чем-то средним между крия- и йога-тантрами, разделяют с первыми правила поведения, а со вторыми методы созерцания. Взаимоотношения между практикующим и тантрическим божеством сравниваются с дружескими или братскими. Однако божество, передающее мудрость, остаётся «внешним» по отношению к практикующему.

Три «внутренние» тантры: Во внутренних («высших» по терминологии новой традиции) тантрах, нет представления о внешнем божестве. Божество это только символ изначального состояния самого практика, переданный учителем во время посвящения.

1. Махайога (великая йога) — созерцание групп, образующих эмпирическую личность (скандхи), олицетворенных в облике персонажей пантеона;
2. Ануйога (изначальная йога) — тайная инициация в присутствии персонажа пантеона и его женской ипостаси (праджни) и созерцание шуньяты, или пустоты, для разрушения иллюзорности всех вещей;
3. Атийога (совершенная йога), или Дзогчен, сокр. от Дзогпа Ченпо — «Великое Совершенство» (санскр. «маха ати»), — постижение единства ясности и пустоты (или йидама и его женской ипостаси как пустоты и блаженства в дзогчене ану-йоги и махамудре), которое приводит к опыту Естественного Состояния, «ригпа»; реализация истинной природы сознания. Однако следует отличать понимание Дзогчен в составе этой классификации, когда в тестах практик присутствуют различные методы разных уровней, от самостоятельной традиции. Такое более широкое понимание описано, например, в книге «Кристалл и путь света» учителя Чогъяла Намкхая Норбу Ринпоче.

Достижение пробуждения (состояния Будды) находится в зависимости от посвящения в ту или иную группу текстов: посвященный в крия-тантру может достичь состояния Будды через семь рождений в облике человека; в убхайога-тантру — способен обрести состояние Будды после пяти рождений человеком; посвящение в йога-тантру приводит к состоянию Будды самое меньшее через три жизни; в маха-йога-тантру — дает возможность стать Буддой в следующем рождении, в ануйога-тантру — во время смерти, в ати-йогу — уже в этой жизни.

Для ньингмапинской традиции характерно отсутствие больших монастырей, общины практикующих йогов-мирян, семейные линии передачи тантр, предпочтение практики в затворничестве (ритод — строение для практики отшельничества) — индивидуальной или в составе небольшой группы.

Выдающиеся учителя традиции Ньингма

Гуру Падмасамбхава (Padmasambhava) создал линии устной передачи известной как кама, которая переходит непосредственно от учителя к ученику, а также цикл скрытых учений (терма). В Тибете Гуру Падмасамбхаву обычно называют Гуру Ринпоче, что значит «драгоценный учитель». Гуру Ринпоче — всецело просветлённое существо, полностью пробуждённый, Будда. Всеведущий Лонгченпа, или Лонгчен Рабджам (по неподтверждённым данным, именовавшийся также Нацог Рандрол), (1308—1363), автор примерно 270 трактатов, содержащих учения сутр и тантр (особенно сущности пути и плода Великого Совершенства), наставления по созерцанию, а также мирские науки.

Доксограф Джамгон Мипам (Джу Мипам), (1846—1912), открыватель терма, автор ок. 300 трактатов по Мадхьямике, Абхидхарме и другим разделам Сутры и Тантры.

Ригдзин Годем (1337—1408) Ньяк Джнянакумара Нубчен Сангье Еше Лхардже Зурпоче Сакья Джюнгне Ронгзом Чоки Зангпо Кумараджа

Ньянг Рал Ньима Озер Чоки Вангчук Сандже Лингпа Дордже Лингпа Ратна Лингпа Падма Лингпа

Нгари Панчен Пема Вангьял Тердаг Лингпа Лочен Дхармашри Джигме Лингпа Дза Патрул Джамгон Конгтрул (1813—1899)

Джамьян Кьенце Вангпо (1820—1892) Чогьюр Лингпа Джигдрел Йеше Дордже Дилго Кьенце Дуджом Ринпоче Ургьен Тулку Гуру Таши Тсеринг Ринпоче

Ньингма в наше время

Римэ

В XIX веке в тибетском регионе Кам, благодаря деятельности таких лам, как Цеванг Норбу и Ситу Панчэн, возникло несектарное движение, известное как Римэ (ris-med). Важную роль в новом движении сыграли Джамгон Конгтрул, Джамьян Кьенце Вангпо, Дза Патрул и Джу Мипам.

Римэ не является отдельной традицией или школой. Последователи Римэ считают, что помимо изучения и практики собственной традиции, ничто не мешает получать наставления и посвящения любых других линий преемственности буддийской традиции. То есть, адепты Римэ выступают против деления буддизма на школы, направления и секты, считая, что буддизм един в своей сути, а разделения созданы людьми искусственно.

В России (Москва, Санкт-Петербург) существуют одноименные буддийские центры. Хотя при неформальном подходе, к Римэ могут относиться практикующие любой буддийской традиции.

В России

Хроника Кижингинского дацана Бурятии упоминает, что ещё за столетие до официального принятия бурят-монгольскими племенами буддизма и до деятельности первого хамбо-ламы Дамба-Доржи Заяева в Кижингинскую долину прибыли пять «красношапочных» монахов из Тибета и построили небольшой храм на склоне горы Челсана (возле современного административного центра села Кижинга). Этот храм просуществовал сто лет и впоследствии сгорел при пожаре. Вместо него местными жителями был построен Кижингинский дацан возле села Ушхайта. В преданиях кижингинских (хори) бурят говорится, что культ почитания Падмасамбхавы всегда был популярен среди лам выходцев из Кижингиской и Кодунской долины, как наследие тех первых лам, когда-то построивших храм на горе Челсана.

В конце XIX — начале XX века ламы Кижингинского и Чесанского дацанов начали движение за обновление и очищение буддизма и возвращение в исконную для кижингинских бурят традицию ньингма. В Чесанском дацане это движение начал Самданай Лама, а впоследствии возглавил всё движение Дхармараджа Лубсан-Самдан Цыденов. Они пригласили в Бурятию Жаягсы-Гегена, от которого в тайне получили передачу в линию терма Лонгчен Ньинтиг. Они построили Шулуутайский монастырь в местности Шулуута, который официально провозгласил полное возвращение в традицию ньингма. Этот монастырь впоследствии стал административным центром независимого теократического государства хори-бурят в годы гражданской войны начала XX века. Помимо лам, следовавших традиции ньингма, были отдельные практикующие миряне, посещавшие Тибет и также получавшие полное посвящение терма школы ньингма. Особенно была популярна терма Чоглин Терсар.

В 1995 году первая в Бурятии дзогчен-община «Палбарлинг», основанная Намкхаем Норбу Ринпоче в 1992 году, ядро которой составляли потомки лам Шулуутайского дацана, вновь начала возводить монастырь и ретритный центр на прежнем месте. Анализ сохранившейся библиотеки Шулуутайского дацана показывает, что в дацане были представлены почти все основные линии передач школы ньингма: Лонгчен Ньинтиг, Миндролинг, Чоклинг Терсар и другие. В 1999 году Раньяк Патрул Ринпоче посетил Шулуутайский дацан Дуддуллинг и вновь передал передачу терма Лонгчен Ньинтиг. В 2008 году на месте, где стоял древний храм, на склоне горы Челсана была возведена ступа, содержащая реликвии Падмасамбхавы и тексты терма. В данный момент Шулуутайский монастырь (ретритный центр «Дуддуллинг») является официальной резиденцией Кхенпо-ламы традиции ньингма в Российской Федерации.

Кроме того, в России присутствуют и другие новые центры школы ньингма в Москве, Санкт-Петербурге, в Калмыкии, а также Даристуйский дацан Лхундруб Дечен Линг в Джидинском районе Бурятии.

В Монголии

На территории Монголии школа ньингма существовала в ограниченной степени, значительно уступая школе гелуг. Одним из важнейших центров этой школы был гобийский монастырь Хамарын-хийд, основанный выдающимся наставником и последователем школы ньингма, Догшин-Нойон-хутухтой V Данзанравджой. В современной Монголии существует целый ряд монастырей, принадлежащих к этой школе: Пунцоглин, Уржиншаддувлин и другие.

В современном искусстве

Литургические произведения линии ньингма были использованы ламой Сонам Дордже в экспериментальном проекте в соавторстве с Антоном Батаговым.

Ссылки

• [www.palbarling.info/ Буддийская Дзогчен Община традиции Ньингма «Палбарлинг», ретрит центр Дуддуллинг]
• [oldtradition.org Лотосовая Роща Великих Таинств]
• [www.dzogchenlineage.ru Филиал международного Центра Шри Синги]
• [www.patrulrinpoche.ru Сайт учеников Патрула Ринпоче]
• [mindrolling.narod.ru Буддийский центр Миндроллинг]
• [www.rigpawiki.org/index.php?title=Category:Nyingma_Teachers Nyingma Teachers]
• [padmasambhava.r08.ru монастырь Ньингма «ОРГЬЕН САМЬЕ ЛИНГ», Калмыкия, Ики-Бурул]
• [dharma.org.ru/board/topic189.html Второй монастырь Ньингма «Лхундруб Дечен Линг» в истории России, Бурятия, Дырестуй]

Отрывок, характеризующий Ньингма

– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?