Ньюборо, Мария Стелла

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мария Стелла-Петронилла, леди Ньюборо
англ. Maria Stella, Lady Newborough

Мария Стелла леди Ньюборо как цыганка (с картины, находящейся в Глинлливоне Glynllifon)
Имя при рождении:

Maria Stella Petronilla Chiappini

Дата рождения:

16 апреля 1773(1773-04-16)

Место рождения:

деревня Модильяна, Тоскана

Дата смерти:

23 декабря 1843(1843-12-23) (70 лет)

Место смерти:

Париж

Мария Стелла-Петронилла, леди Ньюборо (англ. Maria Stella, Lady Newborough, урождённая Кьяппини, итал. Chiappini; 16 апреля 1773 года — 23 декабря 1843 года) — английская претендентка на французский престол, будто бы происходившая от Луи Филиппа Жозефа, герцога Орлеанского. После Июльской революции во Франции (1830) она опубликовала против Орлеанской ветви множество памфлетов (например, «Maria Stella ou un secret d'état»).





История интриги

По словам Марии Стеллы, Луи-Филипп I не был родным сыном герцога Луи-Филиппа Орлеанского, а его настоящим отцом является некто Лоренцо Кьяппини, констебль из деревни Модильяна из итальянского великого герцогства Тосканского. Будто бы герцог и герцогиня Шартрские (такой титул носил отец Луи-Филиппа до смерти своего отца в 1785 году), путешествующие инкогнито под титулами графа и графинини де Жуанвиль, были в этой деревне 16 апреля 1773 года, когда герцогиня родила дочь, и что герцог, желая наследника-сына, с целью воспрепятствовать возвращению богатого наследства жены семейству Бурбон-Пентьевр, в случае её смерти, подкупил семью Кьяппини, чтобы заменить свою новорождённую дочь их недавно родившимся мальчиком.

Мария Стелла, урождённая Кьяппини, впервые как исторический персонаж появляется во Флоренции, где её родители решили обосноваться, и там, в возрасте тринадцати лет (1786), становится женой Томаса Уинна, первого лорда (барона) Ньюборо, с которым в 1792 году уехала в Уэльс, а в 1802 и 1803 гг. родила двух сыновей. После смерти мужа, в 1810 году она вышла замуж за русского графа Унгерн-Штернберга и поселилась в Париже.

В 1821 году от своего официального отца Лоренцо Кьяппини она получила письмо, написанное незадолго до его смерти, в котором тот признавался, что Мария не была его родной дочерью, добавив: «Небеса исправили мою вину, так как Вы находитесь в лучшем положении, чем Ваш настоящий отец, хотя он имел почти такой же ранг» (то есть был французским дворянином). Мария Стелла отныне посвятила своё время и состояние установлению его личности.

Её первым успехом стало решение епископального суда в Фаэнце, который в 1824 году объявил, что граф Луи де Жуанвиль обменял свою дочь на сына Лоренцо Кьяппини, и что «демуазель де Жуанвиль» была крещена под именем Мария Стелла, с ложным заявлением родительства от Лоренцо Кьяппини и его супруги. Открытие того, что Жуанвиль относится к владениям Орлеанского рода, и реальное или воображаемое сходство Луи-Филиппа I с Лоренцо Кьяппини убедило её в том, что герцог Орлеанский и является тем человеком, для выгод которого она была лишена своего законного права первородства. Эта убежденность подкреплялась удивительным сходством Марии Стеллы с принцессами из Орлеанской семьи, которое многие отмечали.

В 1830 году она опубликовала свои доказательства в книге под названием «Maria Stella ou un échange d’une demoiselle du plus haut rang contre un garçon de plus vile condition» («Мария Стелла, или подмена барышни знатнейшего рода мальчиком самого подлого сословия»; переиздано в 1839 и 1849 годах). Это издание совпало с восшествием на престол Луи-Филиппа I, и её претензии стали оружием для тех, кто хотел дискредитировать и выставить посмешищем этого буржуазного монарха. Король, в свою очередь, смотрел на всё это с насмешливым презрением, и баронесса Ньюборо-Штернбург де Жуанвиль, или Мари Этуаль д’Орлеан, как она себя называла, осталась проживать в Париже, пока 23 декабря 1843 года не умерла в бедности и безвестности.

Расследование дела Марии Стеллы

Несмотря на многочисленные дискуссии и расследования, дело Марии Стеллы остаётся одной из неразрешённых до конца проблем истории. Так, книга сэра Ральфа Франклэнд-Пэйн-Галлви (Frankland-Payne-Gallwey) «Mystery of Maria Stella, Lady Newborough» (Лондон, 1907), основана на рассуждениях Марии Стеллы и говорит в пользу её точки зрения .

Однако более убедительные доводы приводит Морис Витрак в своей книге «Philippe-Egalité et M. Chiappini» (Париж, 1907), которая основана на неопубликованных материалах из Национального архива Франции, где у герцога и герцогини Шартрских имеется алиби: их не могло быть в деревне Модильяна в апреле 1773 года, по той простой причине, что они, по свидетельству источников того времени, находились в Париже. На 8 апреля герцог, согласно официальному сообщению «Gazette de France», принял участие в церемониях Страстного четверга в Версале, а с 7 по 14 апреля он регулярно находился при масонской ложе, в которой он два года назад был избран Великим мастером. Кроме того, для первого принца королевской крови невозможно было выехать из Франции без королевского разрешения, и его отсутствие несомненно бы заметили. Наконец, роды герцогини, на которую были возложены полугосударственные функции, не могли состояться ранее 6 октября. Морис Витрак идентифицирует с настоящим отцом Марии Стеллы графа Карло Баттальиини Римини, который умер в 1796 году, не оставив потомства, причём в деле не была замешана подмена ребёнка, но обыкновенная передача незаконнорожденного младенца в другую семью, чтобы избежать публичного скандала, могущего возникнуть по морали того времени.

Напишите отзыв о статье "Ньюборо, Мария Стелла"

Литература

  •  (англ.) [archive.org/stream/memoirsofmariast00unge#page/n0/mode/2upThe Memoirs of Maria Stella (Lady Newborough) by herself, London: Eveleigh Nash, 1914] // Openlibrary.org

Ссылки

Отрывок, характеризующий Ньюборо, Мария Стелла

– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.