Нью-Йорк (провинция)
Провинция Нью-Йорк | |||||||||
англ. Province of New York | |||||||||
Коронная колония | |||||||||
| |||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||||
Столица | Нью-Йорк | ||||||||
Язык(и) | английский, нидерландский | ||||||||
Денежная единица | фунт стерлингов | ||||||||
Форма правления | конституционная монархия | ||||||||
Династия | Стюарты, Ганноверы | ||||||||
Монарх | |||||||||
- 1664—1685 | Карл II | ||||||||
- 1760—1776 | Георг III | ||||||||
Губернатор королевской колонии | |||||||||
- 1664—1783 | Список губернаторов колонии Нью-Йорк[en] | ||||||||
История | |||||||||
- 27 августа 1664 | Захват Новых Нидерландов | ||||||||
- 25 ноября 1783 | Эвакуация британских войск | ||||||||
Прови́нция Нью-Йорк (англ. Province of New York) — английская, позже британская королевская колония, изначально включавшая нынешние штаты Нью-Йорк, Нью-Джерси, Делавэр и Вермонт, части штатов Коннектикут, Массачусетс и Мэн и восточную Пенсильванию. Территория на северо-западе штата Нью-Йорк принадлежала племени ирокезов и оспаривалась между английскими колониями и Новой Францией; территория нынешнего штата Вермонт оспаривалась между провинциями Нью-Йорк и Нью-Гэмпшир.
Провинция образовалась в результате передачи Новых Нидерландов Республикой Соединённых провинций Английскому королевству в результате поражения 27 августа 1664 года. В марте 1665 года провинция была переименована в честь Якова II, герцога Йоркского, брата Карла II. Она стала частью срединных колоний и поначалу управлялась непосредственно из Англии. В том же году из колонии была выделена провинция Нью-Джерси, споры о границе с которой продолжались вплоть до 1765 года.
В июле 1673 года нидерландский флот отбил потерянные земли. Территория удерживалась голландцами вплоть до её перепродажи англичанам согласно Вестминстерскому договору 1674 года.
В октябре 1683 была создана колониальная ассамблея. Провинция Нью-Йорк стала последней из английских колоний, основавшей ассамблею. В то же время ассамблея провинции Нью-Йорк стала первой среди колониальных ассамблей, разработавших собственную конституцию. Документ был подписан 30 октября. Согласно конституции, коренным жителям колонии предоставлялись большие права, нежели другим колонистам из других провинций, в том числе реализовывались требования лозунга «Нет налогов без представительства».
В феврале 1685 года, когда Яков II стал королём, провинция Нью-Йорк стала коронной. Яков II не утвердил конституцию и в октябре 1685 года объявил её недействительной. С того же года прекратила созываться и ассамблея. В мае 1688 года провинция стала частью доминиона Новая Англия. Когда в апреле 1689 года до провинции дошли новости о том, что в результате Славной революции Яков II был свергнут с престола, бостонцы подняли мятеж и заключили в тюрьму губернатора Эдмунда Эндроса. В мае волнения[en] охватили уже всю провинцию. Прибывший в марте 1691 года новый губернатор Генри Слотер[en] подавил восстание, подвергнув его организатора, Джейкоба Лизлера, пыткам и, в конце концов, казнив. В том же году конституция провинции была вновь введена в действие и оставалась в силе вплоть до получения территорией статуса штата.
В 1690-х годах провинция Нью-Йорк была крупнейшим импортёром рабов; также в ней располагались крупные базы снабжения пиратов.
В 1744—1748 годах провинция принимала участие в Войне короля Георга. Также на территории провинции проводились военные действия во время Франко-индейской войны.
22 мая 1775 года провинциальный конгресс Нью-Йорка[en] наделил себя полномочиями правительства. В 1777 году им была ратифицирована конституция штата Нью-Йорк[en]. Во время Войны за независимость, когда британские войска с использованием военных и политических ресурсов в Северной Америке заняли Нью-Йорк[1][2], а британский губернатор номинально ещё оставался у власти, большая часть бывшей колонии уже принадлежала повстанцам. Конец претензиям Британии к территории штата Нью-Йорк были положен подписанием в 1783 году Парижского мира.
Напишите отзыв о статье "Нью-Йорк (провинция)"
Литература
- Anderson, Fred. Crucible of War. 2000. ISBN 0-375-70636-4
- Bonomi, Patricia U. A Factious People: Politics and Society in Colonial New York. New York: Columbia University Press, 1971.
- Doyle, John Andrew. English Colonies in America: Volume IV The Middle Colonies (1907) [books.google.com/books?id=4wYOAAAAIAAJ online] ch 1-6
- Greene, Evarts Boutelle et al., American Population before the Federal Census of 1790, 1993, ISBN 0-8063-1377-3
- Kammen, Michael. Colonial New York: A History. New York: Oxford University Press, 1975.
- Ketchum, Richard, Divided Loyalties, How the American Revolution Came to New York, 2002, ISBN 0-8050-6120-7
- Launitz-Schurer, Leopold, Loyal Wigs and Revolutionaries, The making of the revolution in New York, 1765-1776, 1980, ISBN 0-8147-4994-1
- Nash, Gary, The Urban Crucible, The Northern Seaports and the Origins of the American Revolution, 1986, ISBN 0-674-93058-4
- Nash, Gary, The Unknown American Revolution. 2005, ISBN 0-670-03420-7
- Schecter, Barnet. The Battle for New York: The City at the Heart of the American Revolution. Pimlico, 2003. ISBN 0-7126-3648-X
Примечания
- ↑ Schecter, Barnet. The Battle for New York: The City at the Heart of the American Revolution. — Walker & Company. N. Y. — October 2002. — ISBN 0-8027-1374-2
- ↑ McCullough, David. — 1776. — Simon & Schuster. — N. Y. — May 24, 2005. — ISBN 978-0-7432-2671-4
Отрывок, характеризующий Нью-Йорк (провинция)M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено. После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди. – Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа. – Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк. – Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки. – Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она. – Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик. – Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда. – Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня. – Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия. – Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний. – Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие. Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать. Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата. – Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге. – Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто. – К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она. Камердинер махнул рукой. – Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке. – Хорошо, – сказал доктор. Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны. – Господи Иисусе Христе! – проговорила она. Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом. – Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский. Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву. Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром. |