Нэби Дэули
Наби Даули[1] (Набиулла Хасанович Давлетшин; 1 июня 1910 — 18 мая 1989) — писатель, поэт, участник Великой Отечественной войны, узник фашистских концентрационных лагерей Бухенвальд-Дора. Наиболее известна его автобиографическая повесть «Между жизнью и смертью».
Содержание
Биография
Родился в 1910 году в бедной крестьянской семьи деревни Старо-Камка Спасского уезда Казанской губернии[2].
Лишившись с малых лет родителей, воспитывался в Царицынской (ныне Волгоград) детской колонии, где окончил школу-семилетку, школу фабрично-заводского обучения. После этого работал на одном из металлургических заводов Донбасса.
Учился на вечернем отделении Казанского педагогического института.
Первые публикации Н. Даули появились в 1928 году в газете «Пролетарий», издававшейся на татарском языке. Позже он работал литературным сотрудником в редакции этой газеты.
В 1933 году призывается в ряды Красной Армии — служит на Дальнем Востоке до 1935 года.
С 1935 года приезжает в Казань, работал заведующим отделом культуры и искусства в редакции в газете «Яшь Сталинчы» (Молодой Сталинец)[3]. В эти годы молодой поэт один за другим издает четыре сборника стихотворений: «Думы», «Сорок стихов», «Алый цветок», «Счастье».
Член Союза писателей с 1939 года.
24 июня 1941 году добровольцем ушёл на фронт, служит разведчиком в составе 58-й стрелковой дивизии. В августе 1941 году попал в боях под Оршей в плен к немцам в местечке Березино, что в Белоруссии. Через 20 дней предпринял неудачную попытку побега, после которой был направлен в городок Борисов. В 1942 году его перенаправили в Вильно, из Вильно — во Франкфурт-на-Майне, лагерь № 9Б (en:Stalag IX-B), оттуда за отклонение от работы переведён в Дармштадтскую тюрьму, затем на работы по разработке леса и на вывозу камня на реке Майн.
В окружении я попал в плен. Тяжело сейчас вспоминать и писать про это, но и не рассказать обо всем я не могу, — иначе я не сумею ни жить спокойно, ни спокойно умереть.— Наби Даули - Между жизнью и смертью
10 апреля 1945 года он с товарищами Маковецким и Жаданом смогли бежать из плена из Магдебургской тюрьмы и дождаться прихода Красной Армии.
С конца апреля и по 20 июня 1945 года служил рядовым красноармейцем 102-го мотострелкового полка.
В ноябре 1945 году возвратился в Казань, работал художником-оформителем.
В 1957 году издал роман «Между жизнью и смертью», который пользовался большой популярностью. Именно сюжет из жизни наших военнопленных в немецких лагерях и в первую очередь автобиографический образ главного героя положены в основу романа. Затем писатель издает роман «Разрушенный бастион».
Н. Даули ещё известен как автор поэтических сборников «Встречи в пути», «Я остаюсь на земле» и др., как детский писатель и как драматург. Пьесы для детей «Полет на Луну», «Песня о счастье» неоднократно ставились в Казанском кукольном театре.
Умер 18 мая 1989 года в Казани.
Творчество
Первые его публикации появились в 1928 году в газете «Пролетар» (Пролетарий), издававшейся на татарском языке.
Библиография Н. Даули:
- Сборники стихов:
- «БӘХЕТ (Счастье)» (1937)
- «АЛ ЧӘЧӘК (Алый цветок)» (1939)
- «УЙЛАР (Думы)» (1940)
- «КЫРЫК ШИГИРЬ (Сорок стихов)» (1941)
- «БЕРЛИНДАГЫ ОКОП (Окоп в Берлине)» поэма (1957)
- «ЯШӘҮ БЕЛӘН УЛЕМ АРАСЫНДА (Между жизнью и смертью)», повесть (1958, русский перевод 1960)
- «ҖИМЕРЕЛГӘН БАСТИОН (Разрушенный бастион)» остросюжетный роман (1965, русский перевод 1967)
- «САЙЛАНМА ӘСӘРЛӘР (Избранные сочинения)» в двух томах (1969)
- Пьесы и повести для детей. Так будучи впервые поставленным в 1960-м году в театре «Экият» спектакль по пьесе Наби Даули «Песни счастья», в 1962 году завоевал в Москве на Всероссийском конкурсе детской пьесы диплом первой степени[4].
Автор ряда песен, в том числе «Казань-Москва», музыка Э.Бакирова.
В 2007 году была обнаружена неопубликованная рукопись сборника небольших по объему рассказов, под рабочим названием «Хочется смеяться», в необычном для писателя юмористическом жанре, при этом написанные им в последние годы своей жизни, будучи тяжело больным.[5]
Награды
- В 1977 году был подписан Указ о награждении Наби Даули медалью «Участник антифашистского движения в лагере смерти Бухенвальд-Дора»[6]. Но об этой награде писатель не узнал: медаль была передана родственникам только в 1990 году, через полгода после смерти Н. Даули.
- Орден «Знак Почёта»
Память
В 2012 году в честь Наби Даули названа улица в Казани[7].
Напишите отзыв о статье "Нэби Дэули"
Ссылки
- В. Г. Воздвиженский — [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke5/ke5-0593.htm Наби Давли], Краткая литературная энциклопедия
- С. М. Трофимова — [cheloveknauka.com/osnovnaya-problematika-i-hudozhestvennye-osobennosti-tvorchestva-nabi-dauli Основная проблематика и художественные особенности творчества Наби Даули], Автореферат диссертации по филологии, 2002
Примечания
- ↑ или Наби Давли — см. [mirknig.mobi/data/2012-11-05/1284429/Kolosova_Entsiklopedicheskiy_slovar_psevdonimov.1284429.pdf Энциклопедический словарь псевдонимов С. Колосова], 2009
- ↑ Ныне: Алькеевский район Татарстана.
- ↑ ныне газета «Татарстан яшьлере» (Молодёжь Татарстана)
- ↑ Л.Каамалова — [www.tatar-inform.ru/news/2010/02/01/204040/ Театр кукол «Экият» представит казанцам ремейк басни Крылова], «Татар-информ», 1 февраля 2010
- ↑ Лилия Гадельшина — [www.vipkazan.ru/reviews/press/id2310/ Неизвестная рукопись писателя Наби Даули], 22 февраля 2007
- ↑ по другой информации — медалью Советского комитета ветеранов войны «Участник антифашистской борьбы»
- ↑ Решение Казанской городской Думы от 24.10.2012 № 30-17 «О наименовании улиц города Казани»
Отрывок, характеризующий Нэби Дэули
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
