Нейпир, Чарльз Джон

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Нэпир, Чарльз»)
Перейти к: навигация, поиск
Чарльз Джон Нейпир
англ. Charles John Napier
Дата рождения

6 марта 1786(1786-03-06)

Место рождения

Фолкерк, Шотландия

Дата смерти

6 ноября 1860(1860-11-06) (74 года)

Место смерти

Хэмпшир, Англия

Принадлежность

Великобритания Великобритания
Португалия Португалия

Род войск

Королевский военно-морской флот Великобритании
Военно-морские силы Португалии

Годы службы

1799—1815, 1829—1833, 1839—1854
1833—1839

Звание

Адмирал

Сражения/войны

Наполеоновские войны,
Англо-американская война,
Мигелистские войны,
Турецко-египетская война (1839—1841),
Крымская война

Награды и премии

Чарльз Джон Нейпир (англ. Charles John Napier; 6 марта 1786 — 6 ноября 1860) — адмирал английского и португальского флота.



Биография

Окончил Эдинбургскую королевскую высшую школу (Royal High School, Edinburgh). 1 ноября 1799 году поступил волонтёром на шлюп Martin, крейсировавший в Северном море. Служил на различных судах, в ноябре 1802 года стал мичманом, 30 ноября 1805 года — лейтенантом. Боевое крещение получил в 1806 году, участвуя в февральской экспедиции Джона Уоррена, затем 30 марта при захвате французских 74-пушечного линейного корабля Marengo и фрегата Belle-Poule.

Во время крейсерства в Вест-Индии в 1807 году, командуя бригом Pultusk, участвовал в захвате испанского купеческого корабля, стоявшего под защитой батарей у острова Пуэрто-Рико.

В 1808 году, командуя 18-пушечным бригом Recruit, ранен в упорном бою с 22-пушечным французским корветом Diligente, который он заставил обратиться в бегство.

В 1809 году на острове Мартиника Нейпир съехал на берег с 5 подчиненными и средь бела дня поднял английский гюйс на батарее Эдвард в 309 футах от французского форта Бурбон. 17 апреля того же года, после более двух суток погони за тремя французскими кораблями, взял 74-пушечный корабль Haupoult. Главнокомандующий, вице-адмирал Александр Кохрэйн, назначил его командиром этого приза.

В 1810 году Нейпир, уволенный со службы за неосторожную речь к избирателям своего округа, отправился в Португалию, вступил в ряды английской армии. 27 сентября был вторично ранен в сражении с французами при Буссако.

В 1811 году Нейпир был возвращён на флот. Получив в командование 32-пушечный фрегат Thames, отличился в ряде боёв с французами в Средиземном море, у берегов Италии. Захватил до 40 мелких судов и несколько батарей.

В 1812 году, продолжая свои набеги на итальянские порта и острова, Нейпир взял французскую шебеку La Fortune, до 20 купеческих судов и заставил выброситься на берег французский фрегат Baleine.

Посланный в 1814 году в отряде вице-адмирала Кохрэйна в воды Северной Америки, Нейпир особенно отличился в операциях против Балтимора, где снова был ранен.

В 1815 году, по возвращению в Англию, фрегат его был сдан в порт, и Нейпир, награждённый орденом Бани, до 1829 года жил во Франции, где между прочим занимался организацией пароходства по Сене.

Вернувшись в строй в 1829 году, Нейпир снова командовал судами, но в 1833 году оставил английскую службу и перешёл с чином вице-адмирала в португальский флот. 5 июля 1833 года одержал у мыса Сан-Висенти решительную победу над сильнейшим флотом Мигела Брагансского. За эту победу, в сентябре того же года, Нейпир был награждён большим крестом ордена Башни и Меча, получил титул графа Сан-Висенти с возведением в гранды Португалии. 15 октября 1834 года получил чин адмирала португальского флота.

Вернулся на английскую службу в 1839 году. В 1840 году получил звание коммодора. Летом того же года патрулировал вдоль побережья Ливана, защищая христиан-маронитов от 15-тысячной египетской армии Ибрагим-паши. 28 сентября принудил к капитуляции египетский гарнизон в Сидоне. 3 октября египтяне оставили Бейрут. Командуя соединённым англо-австро-турецким десантом, Нейпир 10 октября разбил египетский отряд, занимавший сильную позицию в горах близ Бейрута и взял в плен около 5 тысяч человек. 3 ноября, после усиленной бомбардировки, занял Акру — последний оплот египтян на побережье Леванта. 25 ноября принял в Александрии командование над союзной эскадрой. 27 ноября заключил с Мухамедом Али конвенцию о мире. Возведён в Рыцари-командоры ордена Бани, награждён русским орденом Святого Георгия 3-й степени (16 ноября 1840 года), австрийским Военным орденом Марии-Терезии 3-й степени и прусским орденом Красного орла 3-й степени.

По возвращении в Англию назначен морским адъютантом при королеве Виктории. В 18411847 годах — депутат парламента от округа Мэрилебон (Marylebone (UK Parliament constituency)). В 1846 году произведён в контр-адмиралы.

С началом Крымской войны, в феврале 1854 года произведён в вице-адмиралы и назначен командующим английской эскадрой в Балтийском море. Содействовал капитуляции Бормасунда. Но затем боевая удача покинула Нейпира: не имея достаточно средств для решительных действий, Нейпир откаался атаковатьСвеаборг и Выборг, за что подвергся порицанию Адмиралтейства. В сентябре был снят с должности командира эскадры, отозван в Англию и отправлен в отставку. В 18551860 годах — депутат парламента от округа Саутварк (Southwark (UK Parliament constituency)).

Из литературных трудов Нейпира необходимо отметить «Замечания о конструкции и качествах фрегатов Вернон и Кастор и о корабельной архитектуре вообще», «Замечания о состоянии флота», «Описание войны в Португалии между Дон-Педро и Дон-Мигуэлем» (1836), «Описание войны в Сирии» (1842), «История Балтийской кампании 1854 года» (1857).

Напишите отзыв о статье "Нейпир, Чарльз Джон"

Литература

Отрывок, характеризующий Нейпир, Чарльз Джон

– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.