Нюрнбергский процесс (фильм)
Поделись знанием:
К:Фильмы 1961 года
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
| Нюрнбергский процесс | |
| Judgment at Nuremberg | |
 | |
| Жанр |
юридическая драма |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
186 мин |
| Бюджет |
3 млн $ |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Нюрнбе́ргский проце́сс» (англ. Judgment at Nuremberg) — чёрно-белая трёхчасовая юридическая кинодрама Стэнли Крамера, премьера которой состоялась в 1961 году. Основана на реальных событиях — «малых» Нюрнбергских процессах. Главные роли исполняют Спенсер Трэйси, Ричард Уидмарк, Марлен Дитрих и Максимилиан Шелл. Киноведами часто называется вершиной режиссёрского мастерства Крамера и центральной точкой его карьеры.
11 номинаций на премию «Оскар», в том числе как лучшему фильму года, две из которых оказались победными — за лучшую мужскую роль Шелла и лучший адаптированный сценарий Эбби Манна. Американским институтом киноискусства признана одной из величайших юридических картин в истории. В 2013 году фильм вошёл в Национальный реестр фильмов Соединённых Штатов Америки, обладая «историческим, эстетическим или культурным значением».
Сюжет
Действие происходит в Нюрнберге в 1948 году, через два года после окончания процесса над главными нацистскими преступниками. В ходе одного из «малых Нюрнбергских процессов» слушаются дела судей, служивших нацистскому режиму.
Бывший судья окружного суда из американской провинции Дэн Хейвуд приезжает в Нюрнберг, чтобы возглавить судебный трибунал.
Напряжённая судебная драма сосредоточена вокруг судебного разбирательства под председательством главного судьи, во время которого один из подсудимых, не признававший правомочность суда и отказывавшийся сотрудничать как с судом, так и со своим адвокатом, внезапно выступает с признательной речью, опровергая все доводы защиты.
В ролях
- Спенсер Трейси — старший судья Дэн Хейвуд
- Ричард Уидмарк — полковник Тэд Лоусон, представитель обвинения
- Максимилиан Шелл — адвокат Ганс Рольф, представитель защиты
- Берт Ланкастер — доктор Эрнст Яннинг, подсудимый юрист и учёный
- Марлен Дитрих — фрау Бертхольт, вдова казнённого немецкого генерала
- Джуди Гарленд — Ирена Вальнер, свидетельница
- Монтгомери Клифт — Рудольф Петерсон, свидетель
- Вернер Клемперер — подсудимый Эмиль Хан
- Мартин Брандт — подсудимый Фридрих Хофштеттер, немецкий судья
- Торбен Мейер — подсудимый Вернер Лампе
- Уильям Шетнер — капитан Гаррисон Байерс
- Говард Кейн — Хьюго Вальнер, муж Ирены
- Джон Уэнграф — доктор Карл Вик, экс-министр юстиции Веймарской республики
- Карл Свенсон — доктор Генрих Гойтер, адвокат еврея Фельденштейна
- Алан Бакстер — бригадный генерал Мэтт Мэррин
Возрастные ограничения
Возрастной рейтинг Американской киноассоциации фильму не присвоен[1]. В России ограничение по возрасту для данной картины: «детям до 12 лет просмотр фильма разрешен в сопровождении родителей».[2]
Награды
| Награды и номинации | ||||
|---|---|---|---|---|
| Награда | Категория | Номинант | Результат | |
| «Оскар» | «Лучший фильм» | Номинация | ||
| «Лучшая режиссёрская работа» | Стэнли Крамер | Номинация | ||
| «Лучшая мужская роль» | Спенсер Трэйси | Номинация | ||
| Максимилиан Шелл | Победа | |||
| «Лучшая мужская роль второго плана» | Монтгомери Клифт | Номинация | ||
| «Лучшая женская роль второго плана» | Джуди Гарленд | Номинация | ||
| «Лучший адаптированный сценарий» | Эбби Манн | Победа | ||
| «Лучшая операторская работа» | Эрнест Ласло | Номинация | ||
| «Лучший дизайн костюмов» | Жан Луи | Номинация | ||
| «Лучшие декорации» | Рудольф Стерно, Жорж Мило | Номинация | ||
| «Лучший монтаж» | Фредерик Натсон | Номинация | ||
| «Золотой глобус» | «Лучший драматический фильм» | Номинация | ||
| «Лучший фильм, пропагандирующий международное взаимопонимание» | Номинация | |||
| «Лучшая режиссёрская работа» | Стэнли Крамер | Победа | ||
| «Лучшая мужская роль в драме» | Максимилиан Шелл | Победа | ||
| «Лучшая мужская роль второго плана» | Монтгомери Клифт | Номинация | ||
| «Лучшая женская роль второго плана» | Джуди Гарленд | Номинация | ||
| Премия Британской киноакадемии | «Лучший фильм» | Номинация | ||
| «Лучший иностранный актёр» | Максимилиан Шелл | Номинация | ||
| Монтгомери Клифт | Номинация | |||
| «Бодил» | «Лучший неевропейский фильм» | Победа | ||
| «Давид ди Донателло» | «Лучший иностранный фильм» | Победа | ||
| «Лучший иностранный актёр» | Спенсер Трэйси | Победа (совместно с Энтони Перкинсом) | ||
| «Специальный Давид» | Марлен Дитрих | Победа (за актёрскую работу) | ||
| Премия Гильдии режиссёров США | «Лучшая режиссёрская работа» | Стэнли Крамер | Номинация | |
| Премия Национального совета кинокритиков США | «Лучшие 10 фильмов года» | Победа | ||
| Премия круга кинокритиков Нью-Йорка | «Лучший фильм» | Номинация | ||
| «Лучшая мужская роль» | Максимилиан Шелл | Победа | ||
| «Лучший сценарий» | Эбби Манн | Победа | ||
| Премия Гильдии сценаристов США | «Лучший драматический сценарий» | Эбби Манн | Номинация | |
Напишите отзыв о статье "Нюрнбергский процесс (фильм)"
Примечания
- ↑ JAMIE MALANOWSKI. [www.ew.com/article/2004/09/10/judgment-nuremberg Judgment At Nuremberg] (англ.). EW.com (September 10 2004). Проверено 29 мая 2015.
- ↑ [archive.is/20130506032730/mkrf.ru/registr/detail.php?ID=110144544&ganr=&strana=&year_from=1&year_to=1&kateg=&color=&nud=&firm_z=&keywords=&q=%CD%FE%F0%ED%E1%E5%F0%E3%F1%EA%E8%E9+%EF%F0%EE%F6%E5%F1%F1 Министерство Культуры Российской Федерации — Поиск фильмов в государственном регистре]
Литература
- Abby Mann. Judgment at Nuremberg. New Directions, New York 2002, 110 (XXV) S., ISBN 0-8112-1526-1
Ссылки
- «Нюрнбергский процесс» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v63796 Нюрнбергский процесс] (англ.) на сайте allmovie
- [www.tcm.com/tcmdb/title/22842/Judgment-at-Nuremberg/ «Нюрнбергский процесс»] на сайте TCM Movie Database
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Нюрнбергский процесс (фильм)
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
