Неменчине
Город
Показать/скрыть карты
|
Неменчи́не или Нямянчи́не (лит. Nemenčinė, польск. Niemenczyn, рус. Неме́нчин) — город в Вильнюсском районе Литвы, административный центр Неменчинского староства и Неменчинского городского староства (сянюнии, лит. Nemenčinės miesto seniūnija).
География
Расположен в 23 км к северо-востоку от Вильнюса на шоссе Вильнюс — Швенчионис и в 6 км от железнодорожной станции Бездонис на линии Вильнюс — Даугавпилс, на правом берегу реки Вилии (Нерис, лит. Neris), при устье реки Неменчи (лит. Nemenčia, польск. Niemencza).
Население
В 1986 насчитывалось 5,7 тыс. жителей. Ныне 5 885 жителей (2005).
Национальный состав (2001):
Инфраструктура
Почта, автобусная станция, две средних школы, музыкальная школа, костёл, больница. Производство молочной продукции, мебели, кожгалантереи.
Название
В источниках конкурируют друг с другом два варианта названия (Неменчина и Неменчин): Nyemenczyna (1486), Nemyenczyna (1501), Неменчинь (1567), Неменчинъ (1672). Происходит от названия реки Неменча (лит. Nemenčia, польск. Niemencza), притока Вилии.
История
Упоминается с 1338. В 1387 построен костёл — один из первых в Литве. В 1774—1790 настоятелем был известный польский поэт и историк Адам Станислав Нарушевич. Позднее настоятелями здесь были известный учёный натуралист и педагог, профессор Виленского университета Станислав Бонифацы Юндзилл (в 1807—1824), затем в 1824—1840 Ф. Бобровский, выпустивший в 1882 в Вильне польско-латинский словарь.
В 1842 костёл сгорел. Нынешнее каменное здание костёла Св. Михаила сооружено в 1848—1855. В XIX веке богослужения совершались только на польском языке. Литовский язык использоваться в проповедях и службах стал только в 1939, когда Виленский край был передан Советским Союзом Литве. В 1950 костёл ремонтировался.
В 1780—1803 местечко было собственностью виленского епископа, с 1803 — Виленского университета. В период между Первой и Второй мировой войнами местечко было на территории сначала Срединной Литвы (1920—1922), затем Польши.
До Второй мировой войны 35% населения составляли евреи. В городе до сих пор сохранились синагоги того времени. 20 сентября 1941 года в лесу близ местечка было расстреляно около 400 евреев – жителей Неменчине. После войны на месте расстрела была установлена мемориальная доска.
С 1955 город Литовской ССР. В 1974 у Неменчине сооружён новый мост через реку Вилию (Нерис, лит. Neris).
Напишите отзыв о статье "Неменчине"
Ссылки
- [en.vietoves.lt/?id=JS25WR5UEW Виртуальный тур по Неменчине] (англ.)
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Неменчине
Отрывок, характеризующий Неменчине
– Ну, что отец?– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
