Няня (телесериал)
| Няня | |
| The Nanny | |
 Логотип телесериала | |
| Жанр | |
|---|---|
| Создатель | |
| В ролях |
Фрэн Дрешер |
| Вступительная заставка |
«The Nanny Named Fran» Энн Хэмптон Кэллэуэй |
| Страна | |
| Количество серий |
146 (список эпизодов) |
| Производство | |
| Продюсер |
Кэйти Лэндсберг, Фрэн Дрешер, Ли Шаллэт |
| Режиссёр | |
| Хронометраж |
23 мин. |
| Трансляция | |
| Телеканал | |
| На экранах |
с 3 ноября 1993 |
| Ссылки | |
|
[www.thenannytv.com/ nannytv.com] | |
| IMDb | |
«Ня́ня» (англ. The Nanny) — комедийный семейный телесериал со-продюсированный Sternin and Fraser Ink, Inc и Highschool Sweethearts Productions совместно с TriStar Television для CBS. Актриса Фрэн Дрешер сыграла главную роль Фрэн Файн — очаровательной и энергичной еврейки из Нью-Йоркского района Куинс, случайно ставшей няней трёх детей из высшего общества.
Созданный по сценарию и под руководством Фрэн Дрешер и её бывшего мужа Питера Марка Якобсона, сериал в очень большой части был инспирирован реалиями их интимной жизни, и вовлек в свою орбиту имена и шаржированные образы их друзей и близких родственников.
В России данный сериал был показан в середине 2000-х на канале ДТВ.
Сериал адаптирован во многих странах, в России — под названием «Моя прекрасная няня».
Сюжет
Сюжет развивается вокруг Фрэн Файн — энергичной и экстравагантной еврейки из Квинса, которую бросает и увольняет с работы её жених Денни Империали. Работая теперь продавщицей косметики, Фрэн попадает в дом Максвелла Шеффилда — известного Бродвейского продюсера, вдовца и отца троих детей. Максвелл устраивает вечеринку для потенциальных инвесторов, и ему позарез нужна няня, чтобы присмотреть за детьми. В отчаянии он берёт на работу Фрэн, хотя и сомневается в своем выборе.
Дети Максвелла — застенчивая Мэгги, «трудный ребёнок» Брайтон и эксцентричная Грейси — вначале не очень приветливо относятся к своей новой гувернантке, но она быстро располагает их к себе. Пребывание раскрепощенной няни с нешаблонными манерами поведения, да ещё из такого района как Квинс в доме аристократичной семьи на Манхэттене становится «культурным потрясением» для всех домочадцев. Но именно Фрэн, благодаря своей непосредственности и так называемой «логике Квинс», помогает Шеффилдам стать здоровой и счастливой семьёй.
Кроме Максвелла и его детей в круг семьи входят дворецкий Найлс и деловая партнерша Максвелла Сиси Бэбкок. Найлс — хитроумный, всезнающий и щедрый на сарказм служитель сразу находит общий язык с новой няней и они остаются друзьями на протяжении всего сериала. Зато хладнокровная, внешне бесчувственная Сиси с самого начала невзлюбила Фрэн, ревнуя к ней Максвелла, в которого влюблена уже много лет.
Отношения между Найлсом и Сиси становятся одним из второстепенных сюжетов сериала. Они складываются задолго до появления в доме Фрэн, и складываются не очень хорошо. Они презирают друг друга. Поэтому Найлс частенько отпускает едкие комментарии в адрес Сиси, которая отвечает ему тем же. Но иногда они могут ладить, и между ними есть даже какое-то сексуальное притяжение. А в шестом (последнем) сезоне, зритель узнает, что презрение Найлса было всего лишь прикрытием, и что все эти годы он был тайно влюблен в Сиси. После некоторых недоразумений и неприятных моментов они тайно становятся парой, вскоре женятся и узнают, что ждут ребёнка.
Большую роль в сериале играет семья Фрэн — клан Файнов, состоящий из многочисленных кузенов, кузин, дядюшек и тетушек, разбросанных почти по всему США, хотя большая их часть проживает в Нью-Йорке. Все они тесно друг с другом общаются, но не всегда дружат. Файны играют большую роль, так как с первого же эпизода становятся неотъемлемой частью жизни клана Шеффилдов. Начиная с мамы Фрэн Сильвии Файн и бабушки Йетты Розенберг, которые почти каждый день приходят в гости и подолгу не уходят домой, кончая её сестрой и всеми остальными родственниками, с которыми Максвеллу и детям приходится иметь дело. Сама Фрэн тоже бывает не в восторге от своих родственников, но семейные узы для неё очень важны. Особое внимание уделяется её отношениям с матерью Сильвией. И хотя они очень любят друг друга, не все у них просто.
Но самая главная сюжетная линия это история про Максвелла и Фрэн. Почти с самого начала их отношения принимают иной характер, чем просто «няня и отец семейства». Фрэн берёт на себя ответственность не только за детей, но и за Максвелла, играя роль «жены». Разница в их происхождениях часто становится причиной недоразумений и даже ссор, но это не мешает их отношениям развиваться. Чувства между ними обоими проявляются уже в первом сезоне, и чем дальше, тем больше. Но Максвелл все не решается сделать первый шаг и старается держать Фрэн на расстоянии. А в конце третьего сезона, Максвелл наконец-то признаётся ей в любви, но в начале четвёртого забирает «это» — то есть свои слова — обратно, что приводит Фрэн в ярость.
С этого момента их отношения меняются: Фрэн знает о его чувствах, но понимает, что не может ждать его вечно. Максвелл в свою очередь не торопится сделать первый шаг, но тем не менее ревнует её к кавалерам, и боится, что в конце концов потеряет её. В первой половине пятого сезона Фрэн становится более решительной и, устав ждать, решает покинуть дом Шеффилдов. В последнюю минуту Максвелл останавливает её, первый раз назвав её по имени, а не по фамилии. Затем он делает ей предложение, а в последнем эпизоде того же сезона они женятся.
Так, в шестом сезоне зритель видит их уже как мужа и жену. И после долгой борьбы, в завершительном эпизоде у них рождаются близнецы — их первые совместные дети.
«Running gags»
«Няня», помимо всего прочего, стала известна своими т. н. running gags, то есть ситуации или черты героев, над которыми шутят на протяжении всего сериала. Такой трюк часто используют в комедийных сериалах.
Вот часть самых известных и продолжительных «running gags» в «Няне».
- Настоящий возраст Фрэн — известный факт, что Фрэн далеко за тридцать, но сколько именно ей лет, остается тайной, так как она тщательнейшим образом скрывает свой настоящий возраст, убавляя себе по пять, а то и по десять лет. По официальной версии (придуманной ей самой) Фрэн двадцать девять (причем на протяжении почти всего сериала).
- Неприязнь Максвелла к Эндрю Ллойду Уэбберу — в своё время Максвелл отказался ставить мюзикл Кошки, который, как известно, стал большим хитом. И так как карьера Уэббера пошла намного лучше чем у Максвелла, он все время пытается с ним конкурировать, но почти всегда побеждает Уэббер, который скорее всего и не подозревает о конкуренции.
- Помешательство Фрэн на замужестве — Сильвия с детства внушала Фрэн, что единственный способ стать счастливой это — выйти замуж. И когда у Фрэн никак не может сложиться личная жизнь, у неё развивается своего рода комплекс неполноценности. Она становится все более отчаянной, и готова согласиться на любое предложение. Сильвия в свою очередь давит на неё, напоминая, что Фрэн не молодеет.
- Холодная война Найлса и Сиси — как отмечено выше, Найлс и Сиси (вначале) недолюбливают друг друга, постоянно задевая друг друга и пакостят друг другу. Даже поженившись, они не бросают дурную привычку.
- Пристрастия Сильвии к еде — одна из отличительных черт Миссис Файн это её любовь к еде, переходящая все границы. Героиня могла съесть и даже не очень съедобные вещи, например нижнее белье и мягкую пластмассу. Рени Тэйлор — актриса, сыгравшая Сильвию, ела практически в каждой сцене, и в конце концов сильно поправилась. Однажды она принесла в студию справку от врача, где говорилось, что актрисе надо сократить количество поедаемых продуктов. Поэтому в шестом сезоне зритель видит заметно похудевшую Сильвию.
- Скрытность Морти Файна — практически за все шесть сезонов отец Фрэн никогда не показывает своё лицо. На экране появляется редко и снимают его обычно сзади. Но в пятнадцатом и двадцать первом эпизодах шестого сезона, то есть в конце сериала, зритель наконец-то ближе знакомится с Мистером Файном, чью роль оба раза исполняет известный артист Стив Лоуренс.
- Голос Фрэн — почти в каждом эпизоде герои сериала подшучивают над голосом Фрэн, который бывает довольно громким и не слишком приятным.
Персонажи
- Фрэн Файн / Шеффилд — Фрэн Дрешер
- Максвелл «Макс» Шеффилд — Чарльз Шонесси
- Найлс — Дэниел Дэвис
- Частити Клэр «Сиси» Бэбкок — Лорен Лэйн
- Маргарет Шеффилд — Николь Том
- Брайтон Шеффилд — Бенджамин Солсбери
- Грейс Шеффилд — Мэйделин Зима
- Сильвия Файн — Рене Тейлор
- Йетта Розенберг — Энн Морган Гилберт
Адаптации
Няня была показана в более чем 60 странах мира. С 2000 годов по сюжету сериала было выпущено множество адаптаций для разных регионов, в том числе сериалы La Niñera в Аргентине и Моя прекрасная няня в России.
См. также
Напишите отзыв о статье "Няня (телесериал)"
Ссылки
- [www.imdb.com/title/tt0106080/ Няня] на Internet Movie Database
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Няня (телесериал)
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
