Негели, Карл Вильгельм фон

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Нёгели, Карл Вильгельм фон»)
Перейти к: навигация, поиск
Карл Вильгельм фон Негели
нем. Carl Wilhelm von Nägeli
Дата рождения:

27 марта 1817(1817-03-27)

Место рождения:

Кильхберг (Цюрих), Швейцария

Дата смерти:

10 мая 1891(1891-05-10) (74 года)

Место смерти:

Мюнхен, Германская империя

Научная сфера:

Ботаника

Систематик живой природы
Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Nägeli».
[www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=N%C3%A4geli&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI
[www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=12703-1-1 Персональная страница] на сайте IPNI


Страница на Викивидах

Карл Вильгельм фон Не́гели (нем. Carl Wilhelm von Nägeli; 18171891) — швейцарский и немецкий ботаник XIX века.





Путь в науке

Получив первоначальное образование в цюрихской гимназии, Негели поступил в 1836 г. в университет того же города, решив посвятить себя медицине; скоро, однако, следуя внутреннему влечению, отдался всецело изучению естественных наук и специально ботаники.

В 1839 г. Негели работал в Женеве у Альфонса Декандоля и исполнил свой первый научный труд — о швейцарских видах рода Cirsium, для докторской диссертации (Цюрих, 1840). После непродолжительного пребывания в Берлине он провёл полтора года в Йене, произвёл здесь ряд ценных открытий и основал вместе с Шлейденом журнал «Zeitschrift für wissenschaftliche Botanik». В 1842 и 1845 гг. на морском берегу в Италии, а потом в Англии Негели изучал морские водоросли; результатом этих занятий явилось сочинение «Die neuern Algensysteme etc.» (1847), а через два года другая ценная работа по альгологии «Gattungen einzelliger Algen, physiologisch und systematisch bearbeitet» (1849). Сначала приват-доцент в Цюрихе (1842), Негели был потом экстраординарным профессором там же; с 1852 г. он ординарный профессор во Фрайбурге; Негели здесь произвёл весьма важные исследования по анатомии и физиологии растений, изучил, между прочим, строение крахмальных зёрен, которым посвятил в 1858 г. обширную монографию «Die Stärkekörner, morphologische, physiologische, chemisch-physikalische und systematisch-botanische Monographie». Возвратившись в Цюрих в 1855 г., Негели недолго пробыл там профессором политехнического института и в 1857 г. переехал в Мюнхен, где оставался до конца жизни профессором и директором ботанического института. Число учеников Негели сравнительно очень невелико, но некоторые из них стяжали потом большую известность и заняли видное место в науке, как С. Швенденер, К. Э. Крамер, О. Брефельд, А. Реман и др.

Научный вклад

Негели был разносторонне и широко образованный исследователь; его заслуги велики — и не только в ботанике, но вообще в биологии. Он открыл и описал целый ряд водорослей, изучил их развитие и строение, разработал систематику этих растений; далее, он открыл сперматозоиды у наземных и водяных папоротников, работал по физиологии грибов и бактерий. Ещё важнее его исследования по анатомии в физиологии клетки и органов. Изучив строение и способ нарастания клеточных оболочек, Негели дал новую теорию строения и роста организованных тел вообще (теория интуссусцепции [внедрения] и мицеллярной структуры). Ему и его ученикам наука обязана важными данными о способе нарастания различных растений, о верхушечной клетке у споровых растений и об образовании, через её деление (так называемой сегментации), стебля и листьев, о ходе и распределении у иных растений сосудистых пучков, об образовании и росте корней и многом другом. Его книга «[vlp.mpiwg-berlin.mpg.de/library/data/lit19841? Mechanisch-physiologische Theorie der Abstammungslehre]» (1884) заключает критику дарвиновской теории естественного отбора, разбор условий образования помесей и разновидностей, теорию идиоплазмы, как носительницы наследственности, и многое другое. В связи с этой работой стоят исследования Негели по систематике рода Hieracium (Nägeli und Peter, «Die Hieracien Mitteleuropas», 1885). Наконец, последняя работа Негели касается весьма интересной, но и весьма загадочной пока области явлений, названных им олигодинамическими; она обнародована уже после его смерти («Ueber Oligodynamische Erscheinungen in lebenden Zellen von C. v. Nägeli, mit einem Vorwort von S. Schwendener und einem Nachtrag von C. Cramer», в «Denkschriften der Schweiz, naturf. Gesellschaft», 1893). Негели, много работавший над различными трудными вопросами науки, в некоторых случаях ошибался. С течением времени некоторые наблюдения и соображения Негели оказались не вполне или совсем неправильными (например, крахмальные зёрна), но многое и до сих пор остаётся ценнейшим научным достоянием. Стремление к точной математической обработке предмета, строго-логическая последовательность и ясность мысли, не ограничивающейся узкими рамками ближайшей видимости, но стремящейся к философскому пониманию природы во всей совокупности её явлений, — вот характерные черты духовного облика Негели, и имя его останется в истории науки, как имя выдающегося ботаника-мыслителя.

Напишите отзыв о статье "Негели, Карл Вильгельм фон"

Литература

Краткий, но превосходный очерк его жизни и научной деятельности представил Швенденер (S. Schwendener, «C. W. v. Nägeli», «Berichte d. deutschen Botan. Gesellschaft», т. IX, 1891); другой его ученик, Крамер, составил более подробную биографию с более подробным изложением его трудов, особенно «Theorie der Abstammungslehre» (v. Cramer, «Leben und Wirken von C. W. von Nägeli», 1896). В этих сочинениях можно найти и полный перечень печатных трудов Негели.

Ссылки

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Негели, Карл Вильгельм фон



31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.