Нёйи-сюр-Сен
|
Нёйи-сюр-Сен Neuilly-sur-Seine 
Показать/скрыть карты
|
Нёйи́-сюр-Сен (фр. Neuilly-sur-Seine [nœˈji syʁ sɛn] — «Нёйи на Сене») — коммуна в департаменте О-де-Сен, на юге примыкающая к Булонскому лесу — западной окраине Парижа. Население около 60 341 чел. (на 2008 год).
Главная улица Нёйи, авеню Шарля де Голля, является естественным продолжением Елисейских Полей. Через Сену в Нёйи переброшен мост XVIII века — выдающийся памятник инженерной мысли того времени (расширен в 1935—40 годах). Булонский замок короля Франциска I не сохранился.
В XX веке это предместье стало приютом состоятельных жителей Парижа, в особенности бизнесменов и представителей творческой интеллигенции. 27 ноября 1919 года в Нёйи-сюр-Сен был заключён Нёйиский договор между Болгарией и странами Антанты.
Персоналии
В Нёйи-сюр-Сен родились Поль Гримо, Жан-Поль Бельмондо, Фредерик Бегбедер и Сибилла, принцесса Люксембургская, а умерли герцог Виндзорский (бывший король Великобритании Эдуард VIII), Георгий Гурджиев и Василий Кандинский.
На старом кладбище Нёйи похоронены художник Пюви де Шаванн, писатели Анатоль Франс и Андре Моруа, режиссёр Рене Клер. Художник Василий Кандинский похоронен на новом кладбище Нёйи, расположенном на территории коммун Пюто и Нантер.
- Брис Лалонд — политический деятель, эколог.
- Фредерик Бегбедер — современный французский прозаик, публицист, литературный критик и редактор.
- Флоран Виллемс (1823—1905) — бельгийский живописец.
- Анаис Нин — американская и французская писательница.
- Поль Гримо — французский мультипликатор, художник и писатель.
- Бельмондо, Жан-Поль — французский актёр
- Милон, Луи (1766 — 1845), известный французский балетмейстер, скончался в Нёйи-сюр-Сен
- Монтерлан, Анри де - французский писатель, драматург.
Напишите отзыв о статье "Нёйи-сюр-Сен"
Отрывок, характеризующий Нёйи-сюр-Сен
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
